Книга Божественная комедия онлайн - страница 10

Песнь десятая

Первый круг. – Гордые. – Примеры смирения.

 
1. Лишь мы вошли в ту дверь, к ее ж порогу
Любовь ко злу не допускает нас,
Сводя с прямой на ложную дорогу,^[341] —
 
 
4. Как дверь, я слышал, с громом заперлась;
Но оглянись я чем, безумья полный,
Я-б оправдал мой грех на этот раз?^[342]
 
 
7. В расселине скалы мы шли, безмолвны,
Где путь то вправо, то налево шел,
Как толчеёй колеблемые волны.^[343]
 
 
10. – Здесь, – начал вождь, – нельзя на произвол
Идти; но надо, чтобы применялся
Наш шаг к извилинам, где путь прошел.
 
 
13. Чрез то наш ход настолько замедлялся,^[344]
Что прежде стал на синие валы
Серп месяца, где в море погружался,^[345]
 
 
16. Чем мы прошли сквозь то ушко иглы.^[346]
Когда ж на волю вывели нас ноги
Туда, где сзади вновь слились скалы,^[347] —
 
 
19. Я, став без сил, и оба мы, в тревоге
Насчет пути, вступили в край пустой,^[348]
Безлюднейший, чем по степям дороги.^[349]
 
 
22. Он был от мест, где смежен с пустотой,^[350]
До стен из скал, скрывавших верх в эфире,
В три человечьих роста шириной.^[351]
 
 
25. И, сколько мог я видеть в этом мире,
Направо ли, налево-ль взор летел,
Весь тот карниз, казалось, был не шире.
 
 
28. Там, прежде чем пошли мы, я узрел,^[352]
Что весь оплот стенных его окраин
(Знать, для того, чтоб взлезть никто не смел)^[353]
 
 
31. Был мраморный и дивно так изваян;
Что не тебе лишь труд сей, Поликлет,^[354]
Но и природе был бы чрезвычаен.
 
 
34. Там Ангел, в мир принесший нам декрет
О мире том, его ж в веках напрасно
Ждал человек, чтоб с неба снял запрет,^[355] —
 
 
37. Пред нами был, так с истиной согласно
Изваянный, столь благостный в очах,
Что предстоял, казалось, не безгласно.
 
 
40. Клянусь, имел он «Ave» на устах,^[356]
Направленных к той Деве благодати,
Что дверь любви отверзла в небесах.^[357]
 
 
43. Вложен в уста ей был глагол дитяти:
«Ессе Ancilla Domini», верней,^[358]
Чем в воск влагают оттиск от печати.
 
 
46. -Не устремляй в один предмет очей,
Сказал Виргилий, близ меня стоявший
С той стороны; где сердце у людей.^[359]
 
 
49. И, от Мадонны взор мой оторвавши,
За Ней узрел я в той же стороне.
Где был и вождь, меня к себе позвавший,
 
 
52. Другую быль на каменной стене.
И, обойдя поэта, к той картине
Я подошел, чтоб рассмотреть вполне.
 
 
55. На колеснице там влекла в долине
Чета волов божественный кивот,^[360]
На ужас всем, не призванным к святыне.^[361]
 
 
58. Пред ним, в семь ликов разделен, народ,^[362]
Казалось, пел, и слух о гласе пенья
Твердил мне: – Нет! a взор мой: – Да, поет!
 
 
61. Так точно и о дыме всесожженья,
Там восходившем, ноздри и мой глаз
Меж да и нет вели друг с другом пренья.^[363]
 
 
64. Царь-псалмопевец, сердцем веселясь,
Скакал там пред кивотом, кроткий видом,^[364]
Быв и царем и не-царем за раз.^[365]
 
 
67. В окне дворца являлась, пред Давидом,^[366]
Жена его Мелхола, вниз глядя,
Как женщина, что не простит обидам.
 
 
70. И, от Мелхолы дальше отойдя,
Осматривать я стал другие лики,
Белевшие мне в очи близ вождя.
 
 
73. Увековечен подвиг там владыки,
Чьи доблести среди его римлян^[367]
Григория подвигли в бой великий:^[368]
 
 
76. То римский император был Траян,
И пред его конем, в слезах, вдовица
Рыдала в скорби от душевных ран.
 
 
79. Вкруг цезаря толпа, и ратных лица.
И всадники, и золотых орлов
Над ним по ветру веяла станица.^[369]
 
 
82. Злосчастная, казалось, средь полков
– О, государь! – молила, – мщенье! мщенье!
Мой сын убит; казни его врагов!
 
 
85. И, мнилось, он в ответ: – Имей терпенье,
Пока вернусь! И та: – О цезарь мой! —
(Как человек, в ком скорбь в живом волненье) —
 
 
88. Вернешься ль ты? – A он: – Преемник мой
Исполнит долг! – Но та: – К чему указан
Другому долг, когда забыл ты свой!
 
 
91. И он на то: – Утешься; я обязан
Свой долг исполнить, прежде чем пойти:
Суд ждет меня, и жалостью я связан,^[370]
 
 
94. Так Тот, Кому нет нового в пути,
Соделал зримыми все те вещанья,^[371]
И чуда нам такого не найти.
 
 
97. Пока мне взор пленяли изваянья
Тех образцов смирения живых,^[372]
Неоцененные Творца созданья,
 
 
100. – Смотри! Оттоль – но шаг их слишком тих!^[373]
Шепнул мне вождь, – толпы теней явились;
Где путь наверх, узнаем мы от них.
 
 
103. Глаза мои, хоть все еще стремились
Обозревать диковин целый полк,
Не медля тут к поэту обратились.
 
 
106. Смотри, читатель, чтоб в тебе не смолк
Глас доброго намеренья при мысли,^[374]
Как тяжко здесь выплачивают долг!
 
 
109. Забудь жестокость казней, и размысли,
Что в судный день все ж кончатся они;
Зато тех мук последствия исчисли!^[375]
 
 
112. – Поэт, – сказал я, – то, что в вышине^[376]
Там движется: мне кажутся – не тени,
Что ж именно – непостижимо мне.
 
 
115. И он на то: – Тяжелый образ пени,^[377]
Сужденный им, к земле их так гнетет,
Что был и я смущен сперва не мене.
 
 
118. Вглядись же в них, и взор твой разберет,
Что там за люд под грудой камней в свалке:
Смотри, как в грудь себя там каждый бьет!^[378]
 
 
121. О, христиан род гордый, бедный, жалкий!
Вы, y кого так слаб духовный зрак,^[379]
Что пятитесь назад стезею валкой!^[380]
 
 
124. Поймете ль вы, что человек – червяк,
Родившийся стать бабочкой небесной,
Когда на суд он прилетит сквозь мрак?^[381]
 
 
127. Чем разум ваш кичится в жизни тесной?
Чем лучше вы неразвитых червей.
Не получивших полный вид телесный?
 
 
130. Как для подпоры крыш и галерей,
С сведенными коленами у груди,
Кронштейном служат образы людей,
 
 
133. На что глядя, в скорбь истинную люди
От мнимой той приходят: так убит^[382]
Был сонм духов, мной узнанных в той груде.
 
 
136. Кто больше был, кто меньше камнем скрыт,
Смотря, какой взвален им груз на спину;
Но самый терпеливейший на вид
 
 
139. Твердил, казалось: большего не сдвину!^[383]