Страницы← предыдущаяследующая →
Как тосканец, Данте не мог не знать о Герарде, имя которого было известно всей Тоскане; но поэт делает вид, что он не знает его, затем чтобы вызвать его этим на упоминание об его дочери Гайе.
Герардо имел дочь, названную, вследствие ее красоты, Гайей (Gaja – радостная); «она была так скромна и добродетельна, что слава о ее красоте и добродетели распространилась по всей Италии». Бути. – Напротив Оттимо, предшественник Бути, говорит о ней несколько иначе: «Madonna Gaja была дочь мессера Герардо в Каммино; это была синьора такого поведенья в любовных удовольствиях, что имя ее стало пресловутым по всей Италии; почему и говорится здесь о ней в таком смысле». – «Все это, впрочем, одни предположения: известно только то, что она умерла в 1311 г. и погребена в Тревизо». К. Витте.
Души в чистилище, по их собственной воле и желанию скорее очиститься, не покидают круга назначенного им мучения (Чистилища XXI, 51 и примеч.)
«По существовавшему в средние века мнению, кроты лишены зрения. Учитель Данте Брунетто. Латыни говорит в своем Tesoro: «Sapiate, che la talpe non vede lume, che natura non volle adoperare in lei d'aprire le pelli de suoi occhi, si che non vede niente, perche non sono aperti. Ma ella vede con la mente de cuore, tanto che ella vae come se ella havesse occhi». Впрочем Сави в Пизе нашел на Апеннинах породу кротов, по-видимому, совершенно слепых, названную поэтому talpa caeca. Глазное яблоко, выдающееся у обыкновенных кротов конусообразно из расщелины глаза, – у них совершенно покрыто кожей, имеющей у обыкновенных пород весьма небольшое отверстие». Филалет.
Лучи заходившего (стих 9) солнца освещали одни лишь верхние круги горы, тогда как внизу уже наступила ночь.
«Фантазия», в подлиннике: imaginativa. Она – хранительница чувственных образов. – «Ad harum autem formarum retentionem aut conservationem ordinatur phantasia, sive imaginatio quae idem sunt; est enim phantasia, sive imaginatio quasi thesaurus quidam formarum per sensum acceptarum». Фома Акв. Sum. Theol. p. I, qu. LXXVIII, art. 4.
Из жизни Данте приводят случаи, где он сам до такой степени был увлечен своей фантазией, что не замечал окружающего; так однажды, погруженный в чтение книги на улице в Сьене, он не заметил длинной, проходившей мимо него при громе труб, праздничной процессии. Боккаччио.
«По мнению поэта, возбуждение фантазии, – если не является следствием внешнего, чувственного повода, – то объясняется действием разлитого по всей вселенной света (Чистилища III, 30), как бы напитанного отпечатками давно совершившихся событий; порою он действует на нас случайно, сам собой, порою, – по изволению Божьему, представляет человеку один из таких образов». Ноттер.
По изволенью Божьему, как и в Чистилища XV, 85 и примеч., в фантазии поэта являются многие образы; предмет их – гибельное действие гнева; здесь они играют роль узды, тогда как в XV песни имели значение побудителей – бичей.
Миф о Филомеле (Ovid. Metam. VI, 412–676). Насильственно обесчещенная своим тестем Тереем и лишенная им языка, Филомела умертвила вместе с сестрой своей Прогной (женой Терея) Итиса, сына своего от Терея, и приготовила его голову в виде блюда Терею, в неведении съевшего ее. Затем все действующие лица этой драмы превращены в птиц: Терей в удода, Прогна в ласточку, Филомела в соловья. Сличи Чистилища ИХ, 15 примеч. Гомер рассказывает этот миф иначе:
Плачет Аида, Пандорова дочь, бледноликая, плачет;
Звонкую песню она заунывно с началом весенних
Дней благовонных поет, одиноко таясь под густыми
Сенями рощи, и жалобно льется рыдающий голос:
Плача, Итилоса милого, сына Цетосова, медью
Острой нечаянно ею сраженного, мать поминает.
Одиссея, Жуковский XIX, 618–523.
Кн. Есфирь VII, 9-10: «И сказал Харбона, один из евнухов при царе: вот и дерево, которое приготовил Амак для Мардохея, говорившего доброе для царя, стоит у дома Амана, вышиной в пятьдесят локтей. И сказал царь: повесьте его на нем И повесили Амана на дереве, которое он приготовил для Мардохея. И гнев царя утих». Данте следовал здесь, конечно, латинскому переводу Библии (Vulgata), где Артаксеркс нашей Библии называется Assuerus и вместо виселицы говорится о кресте: «Et jussit excelsam рагагi crusem». Esth. V, 14.
«Сага», т. e. легендарный образ этого сказания. Слово сага достаточно известно в нашей литературе, почему я и решился употребить его взамен образа.
В подлиннике: Per ché per ira hai voluto essor nulla? Самоубийца действительно полагает в минуту совершения им преступления, что уничтожает себя. Нечего, кажется, говорить, что Данте не сомневался в бессмертии души.
Третье видение Данте заимствовал, в честь своего учителя Виргилия, из Энеиды (XII, 601 и далее). Лицо, говорящее здесь, – Лавиния, единственная дочь царя Лациума Латина (Ада IV, 125–126) и Аматы. Последняя в гневе, или, лучше сказать, в отчаянии, что ее дочь Лавиния, просватанная ею за царя рутулов Турна, должна была выйти замуж, вопреки желанию матери, за Энея, решилась в досаде и бессильной злобе повеситься, находясь при этом в неведении, что Турн уже побежден и убит Энеем, хотя в действительности он был еще жив в то время, когда Амата решилась на самоубийство. В письме к Генриху VII Данте пишет: «Haec Amata illa impatiens quae, repulso fatali connubio, quem fata negabant genorum sibi adscire non limuit, sed in bella furialiter provocavit, et demum, male ausa luendo laqueo se suspendit».
Действуя через закрытые веки сетчатую оболочку глаза, внезапный свет вызывает пробуждение; но сознание не может тотчас же освободиться от сна, и грёзы, вызванные сном, как бы раздробленные на части или обломки, носятся (собственно животрепещут: guizza) перед глазами пробудившегося.
Свет от ангела, охраняющего этот круг.
«Свет внезапно поражает очи Данте, восхищенное экстазом воображение которого все еще погружено в созерцание пагубных последствий гнева, и когда он, ослепленный блеском и расстроенный, спрашивает, самого тебя, где он находится, к внезапному свету присоединяется еще чей то голос, который, кротко приглашая его взойти на гору, вместе с тем разгоняет перед ним все странные видения. Этот свет и голос исходят от ангела мира и первый, конечно, ослепляет и угнетает только что выступившего из дыма гнева; но, слившись тотчас же с голосом, вливающим в глубину души чувство безопасности, просвещает и побуждает человека на тех мирных путях, где благополучно шествуют люди кроткие. Перец.
Буквальный перевод: E fece la mia voglia tanto pronta.
«Сила моего зрения была бессильна усмотреть представший мне предмет, подобно тому, как она уничтожается при взгляде на солнце; ослепляя глаза чрезмерным своим блеском, оно скрывает в нем свой вид». Скартаццини.
«Без наших просьб». Человеколюбие не требует, чтобы его просили, оно подает помощь без просьб, по доброй воле. «La terza cosa, nella quale si può notare la pronta liberalità, si è dare non domandato: perciocchè dare 'l domandato è da una parte non virtù, ma mercatanzia: perrochè quello ricevitore compera, tutto ché 'l datore non venda; perchè dice Seneca: che nulla cosa più cara si compara, che quella dove l'prieghi si spendono (Сенека, De Benef. 1. II, C, 1: Nulla res carius constai, quam quae praecibus empta est). Onde, acciocchè nel dono sia pronta liberalitа è che essa si possa in esso notare, allore, conviene essere netto d'ogni atto di mercatanzia; e cosi conviene essere lo dono non domandato. Convivio, tr. I, e. 8 in fin.
«Ты одеваешься светом, как ризою». Псалт. CIII, 2.
Человек не ждет от самого себя просьбы, чтобы сделать себе что-нибудь приятное. Данте сравнивает здесь любовь ангела к людям с собственною любовью последних к самим себе. Ангел поступает здесь по евангельскому правилу: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними», Луки, VI, 31; Матф. VII, 12; «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Марк. XII, 31; Посл. к Галат. V, 14; Левит XIX, 18.
«Tarde velie nolentis est; qui distulit diu, noluit», говорить Сенека. De Benef. 1. II c. 1, цитата Ломбарди.
O причине, препятствующей восходить на гору по захождении солнца, см. Чистилища VII, 44 и далее.
Т. е. в следующий круг чистилища.
«Beati pacifici, quoniam fllii Dei vocabuntur – блаженны миротворцы, яко сынами Божиими нарекутся». Матф. V, 9. В подлиннике к латинским словам Beati pacifici еще прибавлено: che son senza ira mala, т. e., в которых нет неправедного гнева. Так в Писании говорится о гневе Божием, который именно не есть гнев неправедный. Так и псалмопевец говорит: «Гневаясь не согрешайте». Псалт. IV, 5. Данте различает здесь ira ala от ira buona, различие, излагаемое подробно Фомою Аквинским, Sum. Theol. p. II, 2 ае, qu. CLVIII, art. 1, 2, 3. Скартаццини.
Этот ветер возникает от веяния крыл ангела, снимающего еще одно Р с чела поэта.
«Когда нам случается быть на значительной высоте и когда солнце, скрытое от наших глаз в низменных долинах, позлащает только самые возвышенные вершины гор, – в чистой и прозрачной атмосфере начинают показываться в разных местах неба звезды первой величины, блеску которых не делает значительного препятствия чистый покров, составляющий сумерки угасающего света». Антонелли. – «Итак, со времени восхождения в третий круг прошло еще около трех часов. Теперь стало быть 28-е марта, или 8-е апреля, или 11-е апреля, около 6 ч. вечера». Филалет.
«Наступает утомление, потому что исчезает свет, который лишь один придает силу и терпение на дороге к добру». Штрекфусс. С наступлением ночи наступает вообще бездействие в чистилище.
Т. е. в четвертом, где наказывается грех уныния, стих 85 и далее.
«В скалистом гроте», т. е. в этом кругу, названном мною (для рифмы) гротом, подобно тому, как и Данте нередко употребляет это выражение для обозначения скал (Чистилища III, 90; XIII, 45; XXVII, 87, равно и во многих местах Ада XIV, 114; XXI, 110; XXXIV, 9).
«Любовь к добру, ослабшую в полете», в подлиннике: L'amor del bene, scemo di suo dover», т. e. ослабленную в исполнении своего долга. Этими словами Данте определяет грех уныния, состоящий к недостатке любви ко благу. «Acedia ita deprimit animum huminis, ut nihil ei agere libeat; sicuti ea quae sunt acida, etiam frigida sunt. Et ideo acedia importat quoddam taedium operandi, ut patet per hoc quod dicitur in glossa (ord. Aug.) super illud psal. 106: Omnem escam abominata est anima eorum; et a quibusdam dicitur quod acedia est torpor mentis bono negligentis inchoare». Фома Акв. Suom. Theol. p. Il, 2-ae, qu. XXXV, art. 1. «Tristari de bono divino, de quo charitas gaudet, pertinet ad specialem vitium, quod acedia vocatur». Ibid. art. 2.
In questo luogo si emenda quello che s' è male indugiato nel mondo; e parta per similitudine: come li naviganti che sono stati infingardi a vogare, sono fatti dal nocchieri ristorare poi nel lungo dove può intendere a loro; cosi quive s'emenda coll' ardore de la mente la negligenzia avuta in questa vita ne le buone operazione». Бути.
«В следующих стихах поэт дает образ морального построения чистилища, точно так, как он представил нам его для ада в XI песни 1-ой части своей поэмы. Для достижения этой цели он, следуя Фоме Аквинскому, излагает такое учение. Любовь может быт двоякая: естественная, природная, инстинкт, и любовь душевная, духовная, рождаемая руководимыми свободную волею стремлениями. Первая любовь непроизвольная, зато верна относительно своего предмета. Вторая либо избирает ложный предмет, либо устремляется на надлежащий предмет без меры, или слишком нерадиво, или слишком горячо. Если она выбирает первое, т. е. главнейшее, небесное благо, и стремится ко второму благу, т. е. к земному счастью, но в известной мере и надлежащем порядке, тогда она приводит к добродетели, в противном же случае – к пороку, который есть насилие против Создателя, предназначившего нас к доброму и радостному. Сбившуюся с пути своего любовь, которая ведет к ненависти, человек не может направить ни против самого себя (стихи 106–108), ни против Бога (стихи 109–111), ибо все это противоречило бы естественному стремлению. Потому любовь к дурному может быть направлена лишь во вред ближнего. Она ведет к высокомерию (стихи 121–123). Эта любовь, от которой очищаются тени в первых трех кругах, грешит в выборе предмета. Выше на горе очищаются те души, любовь которых не держалась надлежащей меры, и прежде всего те которые были слишком вялы в любви своей к первому благу, к божественному, далее – те, которые были слишком пылки в своих стремлениях к земным благам». Штрекфусс, – «Ты знаешь», намек на Ифику Аристотеля.
«Бог есть любовь» (Иоан. I посл. IV, 8) – учение, многократно развиваемое отцами церкви. Сличи: Варки, Lezioni lette nell' Accademia Fiorentina Fir, 1594, Vol. I, p. 164; также Оцанам, Dante et la philosophie catholique, Paris 1845, р. 122 и др.
Природная, т. e. врожденная, инстинктивное, естественное стремление всех тел; духовная – любовь по выбору, любовь моральная, или любовь свободных существ. «Omne agens quodcumque sit, agit quamcumque actionem ex aliquo amore». Фома Акв. Sum. Theol. P. I, 2-oe qu. XXVIII, art. 6; сличи также Convivio, tr III, c. 3.
«Инстинкт, предоставленный сам себе, никогда не ошибается; а если когда и кажется ошибающимся в человеке, то ошибка здесь не со стороны инстинкта, a со стороны моральной любви; инстинкт в таков случае встречает препятствие к проявлению своей силы». Скартаццини.
Т. е. любовь свободная или по выбору. Она ошибается трояким образом, a именно: во-первых, избирая дурное: а) стараясь первенствовать, затоптать ближнего – гордость; в) страдая внутренне из страха быть униженной чрез повышение других – зависть; с) считая себя жестоко обиженною и стараясь потому мстить за малейшую обиду – гнев; во-вторых, любя бесконечное благо менее должного, т. е. являя себя вялою в приобретении оного – уныние; в-третьих, чрезмерно любя конечное благо и против должного и притом: а) неумеренным желанием богатств, или же злоупотреблением их – скупость, расточительность; в) незнанием меры в удовольствиях чрева – чревоугодие и с) необузданным удовлетворением плотских удовольствий – сладострастие. Сличи Ланчи, De spiritali tre regni cantati de Dante. Roma, 1855-56. P. II, Tav. I, – «Ad hoc ait Augustinus: sicut virtus est amor ordinatus, sic vitium, amor non ordinatus. Et hoc dupliciter: primo si sit amor mali; secundo si sit amor boni nimius vel modicus secundum duas species honorum. Nam quaedam sunt bona parva, ut temporalia et corporalia; quaedam magna, ut bona gratiae et gloriae. Inordinatus ergo amor magni boni est, si sit modicus; et iste; amor est radix gulae, luxuriae et avaritiae». Петр Данте.
«Не без конца», т. e. умеренно, в надлежащих границах. «Любовь к земным благам, необходимым для сохранения отдельных личностей или отдельных родов, как питание тела, земные богатства и т. п., не только не греховна, но, удерживаемая в известных границах, называется даже добродетелью умеренностью. Греховною же она становится только при излишестве в ту или другую сторону». К. Витте.
«Ко благу», т. е. к земному благу.
Согласно учению Фомы Аквинского: «Primus motus vulimtatis et cujuslibet appetitivae virtutis est amor». Sum. Theol. P. I qu. XX, art. I. «Ex amore causatur et desiderium, et tristitia, et delectatio, et per consequens omnes aliae passiones: unde omnis actio quae procedit ex quacumque passione, procedit etiam ex amore sicut ex prima causa». Ibid. qu. XXVIII, art. 6. – «Boni aut mali mores sunt boni aut mali amores». Блаж. Августин, по цитате Оцанама.
«Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти». Посл. к Ефес. V, 29. – «Impossibile est quod aliquis, per se loquendo odiat se ipsum. Nataraliter enim unumquodque appetit bonum, nec potest aliquid sibi appetere, nisi sub ratione boni; nam malum est praeter voluntatem. Amare autem aliquem est velie ci bonum. Unde necesse est quod aliquis amet se ipsum; et impossibile est quod aliquis odiat se ipsum, per se loquendo». Ibid. P. I, 2-oe qu. XXIX, art 1. Скартаццини.
«Deus autem per essentiam suam est ipsa bonitas, quam nullus habere odio potest, quia de ratione boni est ut ametur; et ideo impossibile est quod aliquis videns Deum per essentiam eum odio habeat». Ibid. qu. XXXIV, art. 1.
«Осталась», relinquitur, техническое выражение схоластических школ.
«В теле вашем». – «И создал Господь Бог человека из праха земного». Бытия II, 7.
В этой терцине обрисовывается гордость. «Suprbia dicitur esse amor propriae excellentiae, in quantum ex amore causa tur inordinata prae – sumptio alios superandi; quod proprie pertinet ad superbiam». Фома Акв. Sum. Theol., p. II, 2-ae qu. СCLXII, art. 3.
Здесь характеризуется зависть. «Invidia est tristitia de alienis bonis… Aliquis tristatur de bonis alicujus, in quantum alter excedit ipsum in bonis; et hoc proprie est invidia». Ѳома Акв. р. II, qu. XXXVI, art, 1,2. «Invidia est tristitia de bono proximi». Ibid. art. 3. – В этих двух терцинах излагаются наказуемые в первом и втором карнизах пороки гордости и зависти. Оба истекают из одного и того же источника, именно из желания стать выше своего ближнего, и тогда, как первый из них состоит в истекающей отсюда радости при виде принижения ближнего, последний – в неудовольствии от его повышения. Эта радость и это неудовольствие, если они истекают не из вышепоименованной, a из другой причины, напр. из опасения быть угнетенным могущественным врагом, или из радости по поводу справедливого суда Божьего гнева, – чувства эти не всегда бывают греховными. Такое мнение Фома Аквинский прямо высказывает по отношению к зависти, и называет этим именем только ту печаль при виде чужого счастья, которая происходить оттого, что счастье другого принимают за свое собственное несчастие, так как оно уменьшает собственную славу (in quantum est diminutivum propriae gloriae vel excellentiae. Ibid. art. 1). Гнев он вообще обозначает лишь как disordinatila appetitus propriae excellentiae». Ibid, P. II, 2-ae qu. CLXIII. Филалет.
«Третий вид зложелания ближнему – гнев, Фома Аквинский тоже говорить, что цель гнева есть мщение, но и здесь он отличает похвальный гнев, когда желаемое мщение возникает по законам разума, и недозволенный гнев, когда месть несправедлива, или повод к ней был неправый, т. е., если ею не сохраняется право, или не отмщается вина. Ibid, qu. CLVIII. Данте говорит здесь именно об этом последнем гневе; в стихе 69 следующей песни он прямо называется здесь гневом; наоборот в стихе 9 Рая XXII идет речь о гневе дозволенном». Филалет.
Т. е. любовь, погрешающая избытком или недостатком силы.
«Добро», т. е. высшее благо Бога. – «Voi o terreni animali, avvegna che con sottil immagine, nondimento il vostro principio sognate, e quel vero fiue di beatitudine, avvegna che non con chiaro, con alcuno almen pensiero (confusamente) ragguardate: e perciò vi mena al vero bene la naturale intenzione, e da quella moltiplice errore vi ritrae». Боецио, Consol. filos. 1. III, pr. 2». Скартаццини.
«Fecisti nos, Domine, ad Te, et inquietum est cor nostrum donec requiescat in Te», говорит блаж. Августин.
«Уныние и не деятельность без покаяния ведет не в чистилище, но в то преддверие ада, где пребывают души, жившие «без хулы и славы бытия, (Ада III, 36)». Филалет.
Т. е. благо земное, не способное сделать человека истинно счастливым.
«В Боге нет разделения между формой и материей, между бытием и сущностью; в Нем нет ничего случайного; все, что Он есть, есть существенное». Фома Акв. Sum. Theol. р. 1, qu. III. «Бытие и благо в действительности не отличаются: ибо все, что действительно есть, имеет и известное совершенство, оно есть благо в известном отношении. Но Бог, Который во всем, что Он есть, совершенен, вместе с тем и существенно благ (bonum simpliciter)». Ibid. qu. XXVI. «Так как Бог существенно благ, то Он и обладает высочайшим блаженством, которое Фома Аквинский прекрасно называет полным счастьем духа, и лишь в познавании его заключается, в свою очередь, высочайшее блаженство для существ духовных». Ibid. «От Бога исходит все благое, как из своего первичного источника, первообраза и действующей причины, но так же, как и конечной причины; ибо все благое приводит опять-таки к Богу. Потому Бог и называется корнем и плодом всего благого. Но тем не менее благое, будучи одним и тем же во всех вещах, свойственно в известных отношениях самим вещам, образуя в них различные особенности». Ibid. qu. VI. По цитате Филалета. Вот подлинные словам Фомы Аквинского: «Solus Deus est bonus per suam essentiam. Unumquodque enim dicitur bonum, secundum quod est perfectum. Perfectio autem alicujus rei triplex est. Prima quidem, secundum quod in suo esse constituitur; secunda vero prout ei aliqua accidentia superadduntur ad suam perfectam operationem necessaria, tertia vero perfectio alicijus est per hoc quod aliquid aliud attingit sicut finem; utpote prima perfectio ignis consistit in esse, quod habet per suam formam substantialem; secunda vero ejus perfectio consistit in caliditate, levitate et siccitate, et hujusmodi; tertia vero perfectio ejus est secundum quod in loco suo quiescit. Haec autem triplex perfectio nulli creato competit secundum suam essentiam, sed soli Deo, ciyus solius essentia est suum esse, et cui non adveniunt aliqua accidentia; sed quae de aliis dicuntur accidentaliter, sibi conveniunt essentialiter, ut esse potentem, sapientem, et alia hujusmodi; ipse etiam ad nihil aliud ordinatur sicut ad flnem, sed ipse est ultimus finis omnium rerum. Unde manifestum est quod solus Deus habet omnimodam perfectionem secundum suam essentiam; et ideo ipse solus est bonus per suam essentiam». Sum. Theol., p. I, qu. VI, art. 3. Итак, Бог корень и плод всего благого. «Unumquodque dicitur bonum bonitate divina, sicut primo principio, exemplari effectivo et finali totius bonitatis». Ibid. art. 4.
Скупость и расточительность, чревоугодие и сладострастие. По Фоме Аквинскому (р. 1, 2-ае, qu. LXXII, art. 2) эти три греха – грехи плоти, прочие же – грехи духа.
«Omai per quello che detto é puote vedere chi ha nobile ingegno, al quale è bello un poco di fatica lasciare». Convivio, tr. III, с. 5.
«Мудрейший муж», Виргилий; в подлиннике: L'alto dottore, высокий доктор.
«Наружно молчаливый» – «и тем самым доказывал, что не вполне убедился». Бути. – То же опасение Данте выражает и в других местах поэмы, напр., в Ада III, 80 и 56.
В предыдущей песни (стихи 104–106) Виргилий сказал, что любовь дает посев как для добрых, так и злых дел.
Намек, по-видимому, на учение эпикурейцев, по мнению которых всякое наслаждение, a, стало быть, и любовь, похвально. Ниже этот обман рассматривается подробно. – «Вождей среди их слепоты»: «Они слепые вожди слепых; a если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму». Матф. XV, 14.
«Человеческая душа легко подвижна ко всему прекрасному и приятному (сличи Ада V, 100 и Чистилища XVI, 90–91), но она устремляется к нему не прежде, как такое удовольствие действительно будет существовать, причем познавательная сила воспримет в себя нечто приятное». Филалет. – «Присущая душе воля находится в усыплении, она пребывает в ней лишь как способность желания, до тех пор, пока не устремится к желаемой цели и чрез то не станет пробудившеюся деятельною волей. Пробуждается же она вследствие удовольствия от достигнутой ею цели» К. Витте.
«Это побуждение происходит таким образом, что чувственное представление вещей внешнего мира через так называемый пассивный разум представляет душе отраженные образы, как в зеркале, которые затем становятся предметом суждения. Если суждение об этих образах будет благоприятное, то оно побуждает волю обратиться к этим образам, a стало быть и к самому объекту этих образов». К. Витте. – «Возникновение любви изображено здесь точно так, как и в «Очерке Психологии» Фомы Аквинского. Два стиха, 26 и 27, довольно темные сами по себе, объясняются тем же очерком; они относятся именно к естественной гармонии, долженствующей существовать между предметом удовольствия и чувственною или духовною природою человека. Чрез удовольствие человек привязывается к тому, к чему он предрасположен природою». Филалет.
Это суждение и возникающая из него любовь основаны на законе природы, который сближает между собою одно к другому принадлежащее. Любовь, при помощи удовольствия сочиняясь с личностью любящего, с его самочувствием, с его первою природой, составляет для нее вторую природу, новую стихию». К. Витте. – «Это та любовь, которая названа «природной», в Чистилища XVII, 93. Если здесь она называется сверх того даже просто «природой», то под этим надобно разуметь высшую степень природной любви, возбуждающейся в душе; ее должно отличать от врожденной или вкорененной. Любовь, например, к самому себе есть любовь врожденная или собственно природная; любовь к другому лицу есть уже возбужденная, самопроизвольная». Каннегиссер.
«Наклонность огня подыматься вверх есть любимый пример у схоластиков для олицетворения так называемого appetitus naturalis здесь – высшей степени любви. По своей форме, по внутреннему существу, огонь имеет наклонность подыматься кверху, где он находит самую удобную стихию для развития своей сущности. Потому-то школы допускали особенную область огня над воздушным пространством, где огонь просуществует в некоторой степени уже in potentia, прежде чем станет огнем in actu». Филалет. Сличи Чистилища I, 15 примеч. – «По сущности своей», в подлиннике: Per la sua forma. «Форма в схоластическом языке есть то, что дает каждой вещи то, что она есть. И так, форма огня есть его сущность, или то, что его делает огнем. Древние не знали, что тяжесть воздуха больше, чем тяжесть пламени, и что по этой именно причине воздух побуждает пламя подыматься вверх, и потому полагали, что огонь уже по природе рожден к тому, чтобы подыматься вверх, устремляясь к своей сфере, которую они помещали между крайнею границей атмосферы и небом луны». Скартаццини. Сличи Рая I, 115.
«Как из удовольствия и т. д. возникает любовь, так, далее, из любви же возникает желание к поддержанию ее. Это-то желание есть тот духовный акт, который приводить волю в деятельность, в духовное движение». К. Витте. – «В этих стихах ясно выражены три стадии желательных, направленных к приобретению блага страстей; именно: любовь, томление и наслаждение. Филалет. – «Духовным актом», т. е. противоположно подъему огня: это движенье – движенье материальное».
Здесь прямо говорится об ошибочности учения «вождей среди их слепоты», на которое намекалось выше, в стих 18.
«Как суть», в подлиннике: matera. Materia, на языке последователей Аристотеля, – род вещей, определяемый различными признаками, как первичная материя, и определяемый личными формами. «Зачаток любви, желание благого, всегда хорош, но не каждое конкретное осуществление ее хорошо, ибо человек часто ошибочно считает за благо то, что в действительности не есть благо». К. Витте. – Почти теми же словами мысль это высказал еще прежде Филалет. – «Может быть, Данте употребляет это для того, чтобы показать, что любовь сама по себе ни добра, ни зла». Конти. Sior. della Filos, Vol. II, p. 238.
Сомнение, высказанное здесь Данте, есть одно из самых сильных выражений детерминизма против существования свободной воли. Если любовь нечто необходимое и если любовь при этом не может идти другой дорогой, то, следовательно, она не имеет ни свободы, ни произвола. Сличи: Фома Акв. Sum. Theol. p. I, qu. LXXXIII, art. I. Dubium est istud: vult diedre: tu dixisti mihi, duod animus recipit speciem rei visae intra se, et quod illa reflexio est amor; modo si est verum, quod necessario veniat de foris, et dicis quod amor est causa virtutis et vitii, quae causa, quare debeo habere culpa mei vitti, vel iaudem meae virtutis? Post. Caet.
«Виргилий в Божественной Комедии символ власти временной, или императорской (разума), которая, согласно с учением Данте (De Monarchia I, III, с. 16), должна направлять людей к блаженству в этой жизни по указаниям философским; поэтому Данте заставляет Виргилия сказать, что его разъяснения не могут простираться далее пределов чистого разума, или философии, и что во всем том, что касается веры, он должен ожидать разрешения своих сомнений от Беатриче, т. е. от власти духовной или эклезиастической, долг которой состоит в том, чтобы направлять человеческий разум к счастью, согласно с откровением». Скартаццини.
По Аристотелю, душа отдельно от тела существовать не может. Οὔκ ἐστιν ἡ Ψυχἠ χωριστἠ τοῦ σῶματος; De anima, II. Данте, напротив, отличает душу, соединенную с материей, и душу, отдельную от материи. Anima intellectiva unitur corpori ut forma substantnаlis». Фома Акв. p. I, qu. LXXV1I art. 1 et art. 4. «Душа имеет лишь соединение с материей, но не тождество». Скартаццини.
«Формою, на языке школы, называется то, при помощи чего что-нибудь переводится им возможности в действительность. Формы бывают субстанциальные и случайные, смотря по тому, будет ли вещь простая, или же она будет такая или иная. Душа, например, делающая то, что возникает человек, – есть форма субстанциальная, способ же, делающий его мудрым, есть форма случайная. чистые духи, ангелы, – только формы, без всякой материи. Душа человеческая есть также форма и отличается от материи тем, что она может существовать и без нее, хотя и соединенная с ней; напротив, души животных не могут существовать сами по себе, и потому уничтожаются вместе с телом. Поэтому в этой терцине идет речь лишь о человеческой душе». Филалет. «Anima est forma substantialis hominis». Ѳома Акв. Sum. Theol., p. I, qu. LXXVL art. 4. – «On nomme l'Amê Forme Substantielle, parce que seule elle fait que l'homme soit, et que sa seule retraite fait perdre à ce merveilleux composé son existence et son nom». Оцанам, Dante et la Phil., p. 113. – «Форма каждой вещи есть то, что делает эту вещь именно этим особенным индивидуумом, также и те свойства, которые придают этой вещи или предмету его большее совершенство, ценность и т. д., принадлежат также к ее форме; но они придают ей лишь случайную форму. Субстанциальною формою называется то, чем индивидуум своего рода делается тем, чем он есть; поэтому-то разумная душа – субстанциальная форма человека. В ней заключена особенная специальная сила, помощью которой индивидуум, смотря по своему роду, развивается и существует; помощью этой силы, например, одни и те же питательные средства перерабатываются в человеческом теле для образования и поддержки человеческих членов, a проходя чрез желудок животного, уподобляются телу животного. Субстанциальная форма может быть соединена с веществом, как в человеке и животных; но она может существовать и без вещества, как в ангелах и в душах усопших людей; тогда она называется отдельной субстанцией». К. Витте.
«Наделены все силой равной меры», в подлиннике: Specifica virtude ha in sè colletta, т. e. заключают в себе специфическую, особую силу. «Особая сила формы человека – разум, который не познается без действия и выражается не иначе, как по действиям, из него истекающим». Велутелло. – «Это та сила, которую римляне называли гением, т. е. частною особенностью каждого живущего». Daniello. – «Специфическая сила есть великая тайна: можно принимать ее за гений, укоренившийся в индивидуальном темпераменте каждого». Вентури.
«Первичные идеи», т. е. «так называемые аксиомы: например то, что из двух прямо противоречащих положений может быть верным лишь одно положение (Рая, VI, 21)». К. Витте. – «Метафизики вели жестокие споры касательно первичных идей и в частности о том, врожденные ли эти идеи и существует ли одна такая идея или многие. Данте одним ударом порешает этот спор, отвечая прямо, что это скрыто во мгле (в подлиннике: uomo non sape, человек не знает), сознание, достойное не только величайшего поэта, но и глубочайшего мыслителя». Скартаццини.
«Первая та доля»: questa prima voglia. «Эта первичная способность и эти первичные идеи находятся вне свободы выбора и возникают в лоне нашей природы, без содействия со стороны нашей воли, и потому не заслуживают ни славы, ни осуждения, т. е. невменяемы. A так как впоследствии к этой не свободной, но естественной воле, т. е. к этому комплексу естественных расположений и стремлений, присоединяются и сопровождают их те похотения, те желания, которые, как уже свободные, могут быть хорошими или дурными, то природа предоставила человеку свободу выбора, которая должна «блюсти границы поля» (в подлиннике: tener la soglia, охранять пороги) своим согласием, или несогласием, т. е. упорядочивать их. Эта-то сила есть разум. Итак, имея, с одной стороны, свободу выбора, с другой – разум совещательный, мы уже становимся вменяемыми, и наши привязанности, приобретаемые свободно, подлежат вменению, поскольку в нас есть свет для познавания доброго и злого и свобода принять или отвергнуть то или другое». Джиоберти.
«Этот-то регулирующий разум, который врожден в вас, есть тот источник, из которого почерпается повод к возмездию вам, смотря по тому, принимает ли или выбирает этот разум ваши привязанности между добрыми или злыми». Скартаццини. – «Judicium medium est apprehensionis et appetitus; nam primo res apprehenditur, deinde apprehensa, bona vel mala judicatur, et ultimo judicans prosequitur, sive fugit». De Monarchia, 1, I e. 12.
«Свобода воли – основание нравственного учения, которое было бы необязательным для существ несвободных; потому-то свобода воли – высочайший дар, данный в щедрости своей Господом человеку при его сотворении (Рая V, 19)». К. Витте. – «Primum principium nostrae libertatis est libertas arbitrii quam multi habent in ore, in intellectu vero pauci». De Monarchia 1, 1, с. 12. Сличи Чистилища XVI, 70–72.
«Биче», сокращенное Беатриче. «Беатриче употреблено здесь вместо богословского школьного языка; ибо во всем том, что просветленная возлюбленная Данте говорит во всей поэме, нигде не встречается этого выражения». К. Витте.
Страницы← предыдущаяследующая →
Расскажите нам о найденной ошибке, и мы сможем сделать наш сервис еще лучше.
Спасибо, что помогаете нам стать лучше! Ваше сообщение будет рассмотрено нашими специалистами в самое ближайшее время.