Страницы← предыдущаяследующая →
Слова эти говорит Виргилий, как прямо сказано ниже в стихе 40 и след.
Смысл тот: да сократит срок ваших очистительных мучений правосудие и милосердие Божие. «Во всех делах Божиих, говорит Фома Аквинский, проявляется его правосудие и милосердие, и если сострадание Божие имеет участие и при осуждении грешников (ибо оно наказывает их всегда менее, нежели сколько они заслуживают), то правосудие его тем более является при освобождении душ из чистилища». Vol. I, quaest. 21, art. IV.
«Здесь нельзя не заметить, что Виргилий, который в аду сам всегда решал все вопросы, здесь, в чистилище, постоянно осведомляется о дороге у теней. Разум может узнать грех, как таковой, он может и должен сопутствовать на пути к очищению. Но на этом пути он сам по себе неверный вождь; только одна вера безошибочно ведет нас к духовному и нравственному усовершенствованию». Штрекфусс.
Т. е. моему вождю, Виргилию.
Потому что тени придавлены камнями к земле.
По берегу, т. e. по уступу, или по краю уступа, окружающего гору. Тени идут слева, почему поэты, чтобы идти вместе с ними, должны идти направо.
Латинянин, т. е. итальянец.
«Общую нам мать», т. е. землю. «Много трудов предназначено каждому человеку, и тяжело иго на сынах Адама, со дня исхода из чрева матери их до дня возвращения к матери всех» Премудр. Иис. сына Сирахова, XL, 1.
Об этом Омберто (Гумберт), равно и об отце его Гюльельмо (стих 59), мало известно. Оба графа Альдобрандески принадлежали к фамилии Сантафиоре (чистилища VI, 111 и примеч.) и постоянно находились во вражде с соседней республикой Сиенской. В 1259 г. Омберто, сын Гюльельма (или Великого Тосканца, Gran Tosco, как (сказано в подлиннике), был умерщвлен (задушен) недалеко от Сиены к замке своем Кампаньянисо (в долине р. Омброне, в Маремме). Но некоторым сказаниям, убийцами его были переодетые монахами сиенские патриции. Филалет и Скартаццини.
Одеризи (в переводе Одерижи для рифмы) из Агуббио или Агоббио (ныне Губбио), города из герцогства Урбино, был знаменитый во времена Данте миниатюрный живописец, много работавший для папской библиотеки. Вазари говорит о нем, в своей жизни Джьотто, следующее: «В то время жил в Риме близкие приятель Джьотто, – чтобы не умолчать ничего, что в отношении искусства достойно упоминания, – Одерзии из Агуббио, отличный минииатюрист своего времени». – Бенвенуто да Имола говорит, чти он работал в Болонье и очень гордился своим искусством».
Миниатюрная живопись называется по-итальянски miniare (от слова minio, красная краска, сурик), по-французски enluminer.
Франко из Болоньи. О нем говорит Вазари следующее: «Гораздо лучшим мастером, чем Одеризи из Агуббио, был Франко из Болоньи, миниатюрист, производивший для того же папы (Бонифация VIII) в той же библиотеке и в то же самое время много очень хороших работ». Некоторые полагают (впрочем ошибочно), чти Франко был учеником Одеризи умершего в 1300 году; Франко жил еще 13 лет после него.
«Не без намерения выставил здесь Данте такого незначительного живописца, как Одеризи, примером высокомерной самоуверенности и гордости, заставляя его считать свои маленькие картинки за что-то необычайно важное, могущее упрочить ему видное место между людьми». Ноттер.
«О, тщетная слава человеческого гения! как кратковременны твои зелень и цвет, если только не наступит время невежества и отсутствия талантов»! Поэт хочет сказать, что слава первых художников помрачается последующими: так славу Одеризи помрачил Франко, славу Чимабуэ – Джьотто». Фратичелли.
Чимабуэ Джьованни (1240–1300 г.), из знатной флорентинской фамилии, был в течение своей жизни первым живописцем во Флоренции, что доказывается не только этим местом у Данте, но и примечанием к нему древнейшего комментатора Божественной Комедии, Оттимо Комменто, где говорится: «nella citta di Firenze pintore ne tempi del'autore nobile molto, ch' uomo sapesse». Он, кажется, один из первых стал освобождаться от влияния сурового византийского стиля; ему впрочем недоставало знания перспективы. Но Оттимо Комменто, он имел характер гордый и гневный. На могиле его в Санта Мария дель Фиоре (Duomo) находилась, по Вазари, следующая надпись, которая, как полагают (по сходству с цитируемым местом Чистилища), сочинена Данте:
Credidit ut Cimabos picturae castra tenere,
Sic tenuit vivus, nunc tenet astra poli.
«Джьотто», также флорентинец, современник и друг Данте, ученик Чимабуэ, затмивший славу своего учителя. Он родился, по одним, в 1276 г., по другим, в 1265 (в один год с Данте) в Веспиньяно, около Флоренции, где пас в детстве овец. Здесь, как говорят, Чимабуэ нашел его рисующего на каменной плите овцу. Заметив к нем талант, он взял Джьотто к себе в ученики. Вскоре слава Джьотте распространилась по всей Италии; он работал к Риме, Ассизи, Неаполе, Пизе и Падуе. Папа Бенедикт XI и Роберт, король неаполитанский, были его покровителями. Вазари говорит: «Fu Giotto amico grandissimo di Dante; e il ritrasse nella cappella del palagio del Podestà, di Firenze». Портрет этот найден в 1840 г. по снятии с этой целою известки с фресок на стенах кладовой тюрьмы, бывшей некогда капеллой дворца подесты во Флоренции. Джьотто решительно отверг, как образцы, старинные типы греческой живописи, его фигуры отличаются мягкостью, грацией и выразительностью, также естественностью драпировки их одежд. Некоторые из его картин вызывали удивление даже Рафаэля и Микель-Анджело. Он вместе с тем был великий архитектор, бессмертным памятником чему служит его величественная Campanile флорентинского собора. Он пережил друга своего Данте, – умер в 1336 году 60-ти лет от роду.
«Данте живописи приравнивает и поэзию: и здесь один превосходит другого, последующий поэт – предшествовавшего; следовательно, и здесь мы должны учиться смирению и скромности». Каннегиссер. – «Почета в поэзии» (в подлиннике: Lagloria della lingua) – собственно в итальянской, находившейся в начале периода своего развития; в ту пору на итальянском языке еще мало писали.
«Каких двух Гвидо разумеет здесь Данте, – о том не все комментаторы согласны между собою; большинство однако ж видят здесь Гвидо Кавальканти (Ада X, Примеч. к 53; 63) и Гвидо Гвиничелли (Чистилища XXИИ 92 и след.) и объясняют это место так: Гвидо Кавальканти, философ и поэт флорентинский, затемнит славу Гвидо Гвиничелли болонского. Другие под первым Гвидо разумеют Кавальканти, под вторым – Guido il Guidice Guido delle Colonne; наконец третьи (к которым принадлежит Филалетъ) разумеют под одним Гвиничелли, под другим – Гвиттоне д'Ареццо (Чистилища XXIV, 56 и XXVI, 124), что, однако, противоречит тому мнению, какое высказано Данте об этом последнем поэте в указанных местах чистилища. Действительно, Гвидо Кавальканти был первый итальянский поэт, заслуживающий имени поэта; в его стихах с нежным изяществом лучших трубадуров столько естественности и простоты, что они наполняют душу сладостным чувством. Эти обстоятельства и авторитет всех древних комментаторов слишком ясно говорят в пользу общепринятого толкования этого места. Гвиничелли умер в 1276 г., Кавальканти – в 1301». Скартаццини.
И относительно этого стиха толкователи несогласны между собой: по одним, и притом по большинству, Данте говорит здесь о самом себе, как о будущем помрачителе славы обоих Гвидо; другие думают, что Данте говорит здесь вообще о непрочности человеческой славы. И это последнее мнение, по-видимому, самое верное: иначе было бы очень странно, чтобы не сказать более, что поэт так высоко выставляет себя и притом в том самом месте, где он представляет нам примеры смирения, где изображает наказание гордости и проповедует о смирении. Этого последнего мнения держится и знаменитый американский переводчик Данте, поэт Лонгфелло.
Конструкция этой терцины несколько темна в подлиннике. Данте хочет сказать: будем ли мы славнее через то, что умрем в старости или в детском возрасте, прежде чем начнем лепетать первые слова: папа, мама (в подлиннике: il pappo, – хлеб, папа, и dindi – деньги на детском языке), или, другими словами, – умрем ли мы стариками, или бессловесными детьми, – будет ли какая разница относительно нашей славы через тысячу лет? A тысяча лет в сравнении с вечностью гораздо короче, чем мановенье век наших в сравнении с движением того небесного круга, который вращается всего медленнее. Круг же, всего медленнее вращающийся в небе, есть круг неподвижных звезд, который, по Птоломею, совершает свой оборот в 36,000 лет. Следовательно, слава наша преходяща и кратковременна, как говорит Тацит; «quem illum tanta superbia esse, ut aeternitatem nominis spe praesumat?» Бруноне Бианки. По другим: «Данте разумеет здесь то медленное движение неподвижных звезд, которое известно в астрономии под именем передвижения равноденствия. При этом звезды, по мнению Данте, высказанному в его Convivio, подвигаются на 1° вперед в 100 лет, a по новейшим вычислениям – в 72 года». Штрекфусс.
Тот, о ком здесь говорят и который на вопрос Данте прямо поименован в стихе 121, есть некто Провенцано Сальвани из Сиены (биографические о нем сведения у Филалета). Сильный поборник гибеллинской партии, он прославился как в войне, так в мире. Он стоял во главе правительства в Сьене, когда флорентинские гвельфы были разбиты при Монтаперти (4-го сентября 1260 г.), – «Superbissima persona e uomo di grande affare», говорит Ландино. С падением Манфреда могущество гибеллинов пало, и Флоренция опять перешла в руки гвельфов (1267 г.)» В 1269 году он опять стоял во главе правительства, когда Сьенцы были на голову разбиты флорентинскими гвельфами при Колле ди Вальдельза, в отмщение за Монтаперти, при чем «Сальвани был взят в плен; ему отрубили голову и, воткнув на пику, носили по всему неприятельскому лагерю. Этим вполне оправдалось предсказание, полученное им от дьявола путем волхвования, и превратно им понятое», – прибавляет Виллани, – «ибо дьявол, вынужденный отвечать, что случится с ним в эту кампанию, коварно отвечал: «Anderai e combatterai, vincerai no, morrai alla battaglia, e la tua testa fia la più alta del campo», – слова, понятые Сальвани в том смысле, что он останется победителем в битве. Виллани lib. VII, с. 31. – «Вступив в управление городом Сьеной, гвельфы в том же году разрушили все дома и уничтожили всякое воспоминание о Сальвани». Акварон. Dante in Siena, pag. 112–123.
115-117. T. е. солнце, которое вызывает теплотой своей молодую травку и ею же сушить и обесцвечивает ее. Точно так и время, рождающее славу и снова уничтожающее. – «Всякая плоть – трава, и вся красота ея, как цвет полевой». Исаии XL, 6; также: Премудр. Иис. с. Сирax. XIV, 18.
В подлиннике: «Такой монетой платят здесь». – «Ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта». Матф, V, 26.
Данте знал, что Провенцан Галивани умер слишком 30 лет тому назад и до смертного одра медлил принесть покаяние в грехах своих; с другой стороны, Данте слышал от Белакви (Чистилища IV, 127–135), что души, отлагающие свое покаяние до последней минуты жизни, должны оставаться в преддверии чистилища и, если им не помогут молитвы за них добрых сердец, допускаются в истинное чистилище не прежде, как исполнится срок, равный тому, какой они прожили на свете; поэтому – спрашивает Данте – как же был впущен Сальвани в первый круг чистилища тотчас после смерти, так как, он здесь носит груз свой со дня кончины? (стих 124).
«Этот друг Сальвани назывался, по словам Бути, Винея или Винья. Здесь намекается на следующий факт, записанный у Ландино. «Король Карл Анжуйский заключил в тюрьму друга Сальвани и наложил на него пеню в 10,000 золотых флоринов, которые он обязан был выплатить в течение месяца; в противном случае грозил ему смертной казнью. Весть об этом пришла к мессеру Провенцану, который, страшась за жизнь друга, велел поставить скамью на ковре посреди площади в Сьене, сел на нее и униженно умолял Сьенцев, не помогут ли они ему в этой нужде посильным взносом денег, не принуждая к тому никого, но смиренно прося у них помощи. Сьенцы, видя своего повелителя, обыкновенно столь надменного, a теперь униженно просящего, сжалились над ним, и каждый, по мере средств своих, подал ему помощь. Король Карл получил 10,000 флоринов, и пленник был выпущен из тюрьмы столь нечистого короля». Скартаццини. – Легко понять, как такой смиренный поступок должен был взволновать кровь (в подлиннике: Si condusse a tremar per ogni vena) в груди надменного Сальвани. Этот рассказ помещен у Оттимо и в Anonimo Fiorentino и у других комментаторов. Винея или Винья сражался за Конрадина Гогенштауфена против Карла I Анжуйского и взят в плен в несчастном сражении при Гаглияскоццо.
«Пророческий намек на то, что Данте сам вскоре очутится в таком же положении, как и Провенцан, т. е. в горькой необходимости вымаливать у друзей и благодетелей милостыню для поддержания себя в изгнании». Каннегиссер. – «Твой народ (в подлиннике: и tuoi vicini, – соседи) не поступит так, как Провенцан Сальвани, когда взносом наложенной на тебя денежной пени можно было бы возвратить тебя из изгнания». К. Витте.
142. Т. е. этот поступок (тут Одеризи отвечает на предложенный ему Данте вопрос) освободил Сальвани от обязанности пробыть много лет в преддверии чистилища. «Следовательно, не одни только молитвы по усопшим, но и их собственные добрые дела могут, по-видимому, сократить срок пребывания перед вратами чистилища, особенно, если эти дела находятся в прямой противоположности с главным грехом очищающихся усопших». Ноттер. – «Сколько ты велик, столько смиряйся, и найдешь благодать у Господа». Премудр. Иис. с. Сирах. III, 18.
Данте вместе с Одеризи идет ровным шагом и со склоненной к земле головой, как кающийся в грехе гордости, под одним и тем же ярмом высокомерия. Сравнивая себя с волом, идущим под ярмом, поэт желает показать укрощение гордости своего сердца: «Человек, скорбящий о великости бедствий, который ходит поникши и уныло, и глаза потусклые, и душа алчущая воздадут славу и правду Тебе» Господи!». Варух II, 18. – Подобное выражение встречается в Илиаде Гомера (XIII, 703–707, перев. Гнедича):
Так плуговые волы по глубокому пару степному,
Черные, крепостью равные, плуг многосложный волочат;
Пот при корнях их рогов пробивается крупный, но дружно
Она, единым блестящим ярмом едва разделяясь,
Дружно идут полосой и земли глубину раздирают.
Данте смиренно уподобляет себя ребенку, к которому приставлен дядька-пестун. – «Закон был для нас детоводителем к Христу, дабы нам оправдаться верою». Посл. к Галат. III, 21.
«С латинского: Velis remisque contendere, т. е. здесь каждый должен напрягать все свои силы к пути к нравственному усовершенствованию». Скартаццини.
Т. е. тело выпрямилось, но дух мой, приниженный зрелищем казни гордых, не только наставлениями Одеризи, не последовал его примеру. Из Чистилища XIII, 136–138, увидим, что круг этот особенно озабочивает Данте, сознающего в своей совести склонность к гордости.
Т. е. мы не были обременены тяжестями, как души горделивых, и потому легко и скоро обогнали их к пути. По Копишу, они легки от ревности к усовершенствованию.
«Здесь разумеются надгробные плиты в полу притворов католических церквей, в отличие от тех гробниц которые устраиваются стоймя вдоль церковных стен». Лонгфелло.
«Скорбь воспоминания о милых усопших, оживляемая как внешним, так и внутренним поводом терзает (в подлиннике – подстрекает: dà delle calcagne) одних только благочестивых людей на пути к облагорожению». Штрекфусс.
«Изображения благодатного смирения представлены в стоячем положении по бокам утеса; изображения повергнутого высокомерия помещены на пути, по которому идут высокомерные – по весьма понятной причине (сличи стихи 70–72): эти картины должны склонять взоры высокомерных книзу, следовательно, побуждать их к смирению». Штрекфусс.
«С одной руки», т. е. с одной стороны дороги, по которой идут поэты «С другой руки» (стих 28), насупротив Люцифера изображен Бриарей. Первый представлен падающим, как молния, по слову евангелия: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию». Лука X, 18. – Сличи Ада XXXIV, примеч. к 17 и 18.
Люцифер или Сатана, свергнутый с неба за гордость свою (Ада XXXIV, 17 и след.). Он сотворен благороднейшим между всеми прочими ангелами. (Ада XXXIV, примеч. 17, 18 и 35). Фома Аквинский (Sum. Theol. P. I, qu. LXIII, art. 7) приводить слова Св. Григория: «Primus Angelus qui peccavit, dum cunctis agminibus Angelorum praelatus eorum claritatem transcenderet, ex eorum comparatione clarior fuit».
Бриарей – «один из сторуких гигантов греческой мифологии, сражавшийся за богов в войне их против титанов; он поражал врагов обломками скал. Данте, по-видимому, ошибочно смешивает его с титанами, им побежденными» (Ада XXXI, 44–45). Штрекфусс.
Аполлон, Минерва (Паллада) и Марс изображены в тот момент, когда были побеждены гиганты; все трое еще во всеоружии стоят вокруг отца своего – Юпитера. В подлиннике: Mirar le membra de' Giganti sparte, глядят на разбросанные члены гигантов, в подражание Овидию:
Певал я плектроном важным гигантов
И по Флегрейским полям победным молний удары.
Превращения 1, X, ст. 160, 151.
«Нимврод», сильный ловец пред Господом (Бытия X, 8 и проч.), первый царь вавилонский, начавший в долине Сеннаара труд великий (в подлиннике: gran lavoro), т. е. Вавилонскую башню (Бытия XI, 1–6). Он смотрит на картине «с ужасом лица», не понимая смешанного языка своих народов (Бытия XI, 7–9). Сличи Ада XXXI, 74–81.
«Ниоба», дочь Тантала и Дионы, супруга Амфиона, сына Юпитера и царя Фивского. Гордая своим богатством, красотой, силой, божественным происхождением, a главное – семью сыновьями и семью дочерями, нагло издевалась над Латоной, имевшей лишь одного сына Аполлона и одну дочь Диану. В отмщение за свою мать, Аполлон убил меткими стрелами всех сыновей, a Диана – всех дочерей Ниобы; последняя, оплакивая своих детей, превратилась в камень. Овидий, Превращения 1, VI, ст, 146–312.
«Саул, первый царь иудейский, побежденный Филистимянами, он упал на собственный меч на горах Гелвуйских: «Тогда Сауль взял меч свой и пал на него». I Кн. Царств XXXI, 4; I Паралип. X, 4.
Узнав о смерти Саула и его сыновей, Давид воскликнул: «Горы Гелвуйские! (да не сойдет) ни роса, ни дождь на вас, да не будет на вас полей с плодами». II Кн. Царст. И, 21, Данте, по-видимому, полагал, что это восклицание Давида сбылось на деле, чего не говорит Библия.
«Арахна» – в Лидии, дичь Идмона, красильщика города Колофоно, знаменитая ткачиха, наученная этому искусству самой Палладой, дерзнула вызвать на состязание в этом искусстве свою учительницу и соткала удивительную ткань с изображением любовных похождений богов. Разгневанная этим Паллада разорвала ткань в клочки; Арахна в отчаянии повесилась и была превращена в паука. Здесь Арахна изображена в момент ее превращения.
«Ровоам», сын Соломонов, подавший повод своим высокомерием к распадению евреев на два царства: Иудейское и Израильское (десять колен). Когда Иеровоам и все собрание Израиля в Сихеме просили его: «Отец твой наложил на нас тяжкое иго, ты же облегчи нас», – Ровииам отвечал им: «Если отец мой обременял вас тяжким игом, то я увеличу иго ваше; отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами». III Кн. Царств XII, 10, 14, – Тогда Израиль отошел от него и побил камнями его посланного; Царь же Ровоам «поспешно взошел на колесницу, чтобы убежать в Иерусалим». III Кн. Царств XII, 18.
«Помост», т. е. мраморный, покрытый изваяниями путь, по которому идет Данте.
«Алкмеон» сын фивского прорицателя Амфиарая (Ада XX, 34) и Эрифилы. Как прорицатель Амфиирай знал, что погибнет в Фивской войне, если примет в ней участие, и поэтому спрятался в месте, известном лишь одной жене его Эрифиле. Полиник, сын Эдипа, соблазнил ее роковым ожерельем (приготовленным Вулканом со свойством приносить несчастие тем, кто его носит) – чрез то узнал, где скрывается Амфиарай, который был таким образом вынужден принять с Эпигонами участие в осаде Фив. Узнав об этом поступке Эрифилы, Алкмеон, побуждаемый своим отцом, умертвил свою мать.
«Сеннахерим» – надменный царь ассирийский, пошедший войной на благочестивого иудейского царя Езекию и высокомерно издевавшийся над Богом Израилевым. Но Езекия смиренно помолился Господу, и Бог послал ночью своего ангела в стан Сеннахерима; и ангел умертвил 185 тысяч ассириан; Сеннахерим же со срамом возвратился в Ниневию и вскоре был умерщвлен в храме сыновьями своими Адрамелехом и Шарецером в то время, когда молился богу своему Нисроху. 1 кн. Царств XIX, 8-37; II Паралип., XXXII, 1-21; Исайи XXXVI, 1 XXXVII, 38.
Кир – царь персидский, после долгого счастливого царствования, был совершенно разбит и потерял жизнь в войне со скифским народом массагетами. Когда принесли его труп к царице Томире (Tomyris), она велела отрубить голову Киру и бросить ее в яму, наполненную кровью, сказала: «Упейся кровию» которой не мог упиться: слова историка Юстина, у котораго Данте заимствовал, это сказание (I, 8).
«Когда бывшие к шатрах услышали о том, что случилось, то смутились, и напал на них страх и трепет, и ни один из них не остался в глазах ближнего, но все они, бросившись, бежали по всем дорогам равнины и нагорной страны», кн. Иудифи XV, 1–2.
О значении всех этих изображений смотри содержание к этой песни. В стихе 63 Данте имел в виду Виргилия:
Cociditque snperbum llium.
Aen. III, 2, 3.
Сличи Ада I, 75.
Мною удержано искусственное строение терцин, начиная от этого стиха до 63-го. Четыре первые терцины начинаются все словами: «Я зрел» (в подлиннике: Vedea); следующие четыре – восклицанием: «О!»; третьи четыре – словом: «Являл»; затем следует терцина, в которой повторены все эти слова. – «В этих изображениях представлено наказание, которому подвергаются гордые еще на земле, причем мифология смешана поэтом с истиной, так как, в глазах Данте, мифология – символ и остатки истории». Фратичелли.
«Здесь следует разуметь не живопись и даже не сочетание живописи со скульптурой. На помосте (стих 49) или дороге, по которой идут поэты, писанные картины, очевидно, были бы невозможны. Всего скорее здесь можно представить так называемые intarsiato или scagliola (пластинки с выжженными красками), или sgraffiato новейших художников, где более темные места, выступая из других, более светлых масс, образуют рисунок». Канннгиссер.
По толкованию Веллютелло, Вентури, Биаджиоли, Троя была область, Илион – собственно город Троянской области; но, кажется, вернее под именем Трои разуметь город, a под именем Илиона крепость или акрополь Трои (Сличи Ада XXX, 14).
«Вслед за наказанием в чистилище всегда следует обращение к людям с указанием на исправляющее свойство этих казней, на их значение, как искуса. Здесь особенно глубокомысленно то, что взгляд высокомерных, склоняющийся к этим примерам наказанной гордости, понуждает эти гордые души преклонять свои головы». Филалет.
Т. е. Виргилий.
Подражание Виргилию:
Non hoc ista sibi terapus spectacula poscit.
Aen. 1. VI, y. 37.
Вместе с тем Данте имел здесь в виду евангельские слова «Восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше». Лук. XXI, 28. – До сих пор Данте шел с наклоненной головой.
«Карнизы или круги Дантова чистилища все разграничены между собой отвесной утесистой стеной и сообщаются один с другим посредством весьма трудной для подъема узкой лестницы, просеченной в скале. У первой, или нижней, ступеньки этой лестницы всегда стоит ангел, снимающий знаки греха с восходящих на гору. Таких ангелов семь; каждый из них имеет свой особенный признак, отличающий его от прочих ангелов. Они не носят особых имен, как ангелы у Мильтона и Клопштока, но отличаются друг от друга главным образом теми евангельскими словами, которые звучат у них из уст, а также различным светом, которым они одеваются. Все они поют евангельские блаженства, и притом каждый поет свое специальное блаженство, смотря по тому, какой грех очищается в том кругу, к коему приставлен ангел». Перец, Sette Cerchi, по цитате Скартаццини.
«Раба шестая» (ancella sesta), т. e. шестой час солнца. «Данте называет часы рабынями при колеснице солнца, a стало быть и дня, который родится и умирает вместе с солнцем.
Горам проворным велит титан закладывать коней.
Овидий, Превращения II, 118.
«В равноденствие день имеет 12 часов; Данте совершает свое странствование в равноденствие, так что если шестой час окончил свое служение, то значить теперь полдень уже прошел, – поэты оставались в этом кругу около трех часов». Скартаццини.
«Во время благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе». 2-е посл. к Коринф. VI, 2. «В деле исправления никогда не следует медлить, ибо один потерянный день потерян для целой вечности». Филалет.
«Вид его был как молния, и одежда его была как снег». Матф, XXVIII, 3. – «Первого ангела, которого увидал Данте, он сравнивает (Чистилища II, 13) с планетой Марса; этого – с Венерой (утренней звездой)» Бенвенутно Рамбалди. – «Совершенная противоположность с ангелом у врать чистилища, облеченным в одежды серо-пепельного цвета (Чистилища IX, 115) первый с мечом в руке встречал приближающихся предупреждением; этот встречает их с распростертыми объятиями». Ноттер.
Намек на то, как мало очищающихся людей (Матф. XXII, 11). – Продолжение речи ангела (с этим не все, однако, согласны и приписывают эти слова поэту)» – «Метафора, заимствованная из жизни пернатых, которым напор ветра мешает лететь; ветер же здесь означает земную алчность и гордость, пороки, которые опутывают нас так, что мы не можем устремиться к созерцанию небесных благ». Даниелли. – «Птицы только низшего полета встречают помеху в ветре и падают при этом на землю». Ноттер.
«К скале», т. е. к каменной стене, окружающей этот первый карниз и отделяющей его от второго круга.
Этим движением он снимает одно из Р с чела Данте.
«Лестницу, просеченную в скале и ведущую из первого круга во второй, Данте сравнивает с теми ступенями, по которым поднимались (в прежнее время) к церкви Сан-Миниато близ Флоренции. Церковь эта находится недалеко от моста Рубаконте, называемого теперь Мостом Благодарности (alle Grazie). Теперь местность эта имеет иной вид, a именно, от Св. Николая дорога идет прямо к Сан-Миниато; эта проезжая дорога идет изгибами, без всяких ступеней. Слово «вправо», вероятно, надобно понимать так, что если идти от нынешней площади Питти к Мосту Благодарности то дорога к Сан-Миниата будет направо». Филалет. – Мост Рубаконте построен в 1236 г., в честь мессера Рубаконте де Мандело, миланца, бывшего в то время подестой Флоренции, вымощенной при нем камнем; быть может, в то же время просечены сказанные ступени в скале Сан-Миниато.
«Непричастной злу» (в подлиннике: la ben guidata – хорошо управляемая.), т. е, Флоренцией, разумеется в ироническом смысле (как и Чистилище VII, 127 и далее), «Данте не может говорить о Флоренции иначе, как клеймя с негодованием дурное управление и дурные нравы своего отечества». Штрикфусс. Напротив, ниже (стих 105) мы встречаем похвалу доброму старому времени.
Во времена Данте некто мeccep Никола Ачиайоли вырвал целый лист из общественной книги счетов, чтобы скрыть какой-то подлог (Рая XVI, 55). Это было незадолго до 1300 г. Другой случай: Дуранта Чермонетезе, заведовавший соляными магазинами флорентинской общины, уменьшил казенную меру соли на одну doga (о чем тоже упоминается Рая XVI, 105).
«Beati paupers spirita» – блаженны нищие духом – первой из восьми блаженств евангельских (Матф. V, 3), – Beate pauperi spirita potest referri vel ad contemptum divitiarum, vel ad contemptum honorum quod fit per humilitatem». Фома Ab. Sum. Theol, P. II, 2ae, qu. LXIX, art. 3. – в переводе я везде удержал латинские слова и изречения Дантовского текста, a таких изречений нигде нет так много, как в чистилище. Большею частью это изречения из Библии и Евангелия по переводу Вульгаты. Сколько мне известно, ни один переводчик не удержал их – все переводили их на свой язык, по крайней мере, в рифмованных переводах; напротив, в переводах белыми стихами, например у Копиша, Филалета и в английском Лонгфелло, они удержаны. Я держался этого правила для того, чтобы не искажать библейских текстов, как принуждены были делать все, переводившие эти места на свой язык; и кроме того, они, как мне кажется, придают тексту особенную важность, как богослужебный язык, чего, конечно, можно было вполне достигнуть, если бы можно было без искажения употребить наш церковнославянский язык. При этом, однако, надобно заметить, что все эти латинские стихи должны быть в чтении произносимы без соблюдения обыкновенных в латинском языке ударений, a так, как требует того ритм русского стиха: точно также они читаются и у Данте в итальянском тексте.
Первое Р, обозначающее грех гордости, исчезло в ту минуту, когда ангел (стих 98) пахнул крылом по челу Данте. Впрочем, с исчезновением этого знака почти совсем исчезли (в подлиннике: поблекли – presso che stinti) сами собой остальные, оставляя по себе лишь слабый след, так как всякий другой порок становится менее заметным, a следовательно в половину сброшенным, коль скоро мы очистились от высокомерия». Штрекфуес. «Crescente una virtute crescunt oranes et habes exemplum in cithara, in qua si debet esse debita proportio sonorum, necesse est ut quando una corda tendi tur, etiam omnes aliae tendantur, ne in harmonia fiat dissonantia». Бонавентура. Comp. tot. theol. verit. 1, V e. 7.
Сбрасывание с себя дурной наклонности является не в виде отдельного определенного события, но есть результат созерцания, испытания и убеждения, и потому совершается мало-помалу и незаметно, точно так, как ночь переходит сперва в утренние сумерки и затем уже в ясный день. Данте поэтому не замечает сперва, что исчезло первое Р от веяния ангельских крыл, и не знает причины, почему ему вдруг стало так удивительно легко». Штрекфусс. – «Уничтожение различных Р обозначает освобождение души от различных земных наклонностей, препятствующих нашему подъему к добродетели; как скоро все они будут покорены разумом и тем самым приведутся к гармонию, тогда добродетель становится не трудной для человека; врожденная в нем искра божественная сама собою выводит его на правый путь». Филалет. – Сличи Чистилища IV, прим. к стихам 88–90.
Т. е. к верхним ступеням той лестницы, которая ведет из первого круга или карниза в этот второй (Чистилища XII, 97 и примеч.), где гора Чистилища сузилась, или, буквально, рассеклась во второй раз, чтобы образовать второй карниз или площадку, опоясывающую кругом гору.
Гора Чистилища заостряется вверху пирамидально; оттого в каждом вышележащем кругу дуга окружающей его стены должна быть короче, круче или, говоря словами текста, должна скорее согнуться (più tosto piega).
Трудно сказать, в каком смысле здесь говорится о тенях, – в обыкновенном ли значении, или в смысле теней, образуемых скульптурными изваяниями. Сличи Скартаццини.
«Темно-желтый» (livido) цвет – намек на цвет зависти, который обыкновенно приписывается этому греху (стих 18).
Завистливые находятся еще далеко от поэтов, а потому естественно, что ожидание и расспросы у них были бы напрасны.
Полдень уже прошел (Чистилища XII, 81 и примеч.); остановившиеся наверху лестницы поэты имеют солнце с правой руки, поэтому Виргилий поворачивает направо и для того опирается на правую ногу, делая ее центром движения и оборачивая левую часть тела кругом. Поэт выражается здесь, как военный, передавая словами исполнение команды «направо кругом». Смотри Лонгфелло.
Сличи Чистилища VII, 43 примеч. и Ада 1, 17 и примеч. – «Свет солнца заступает здесь место ангела, который в других кругах обыкновенно возводит Данте на высоту». Штрекфусс.
Он говорить: божественная благодать всегда бы озаряла нас, если бы мы не делались недостойными ее по нашим порокам и грехам». Бути.
Поэты постоянно направляются вправо и огибают гору по кругу налево, как в верхних кругах ада (Ада XIV, 114–119 прим.).
Вместо скульптурных изображений, образцов смирения и высокомерия, какие мы видели в предыдущем кругу, здесь раздаются голоса каких-то незримых сил. Это во всяком случае не голоса самих завистливых, но или голоса невидимых ангелов, или, по объяснению Ноттера, божественное проявление того, чего требует нравственное самосознание, символические указания на священную и светскую истории, подобно скульптурным изображениям в предыдущей песни.
«Vinum non habent» – «у них нет вина», слова Девы Марии на браке в Кане Галилейской. Ев. от св. Иоанна II, 2. В этих словах выражена любящая заботливость Богоматери о брачных гостях, в чем выказывается совершенная противоположность в отношении к свойствам завистливых.
Страницы← предыдущаяследующая →
Расскажите нам о найденной ошибке, и мы сможем сделать наш сервис еще лучше.
Спасибо, что помогаете нам стать лучше! Ваше сообщение будет рассмотрено нашими специалистами в самое ближайшее время.