Книга Пленить сердце горца онлайн - страница 3

Глава 2

Верховое путешествие Джибролтара и Элизабет Сент-Клэр в отдаленный уголок шотландских гор, где жил их сын, длилось уже больше недели, и лишь теперь Джибролтар, наконец, раскрыл жене свои планы. Он и вовсе не стал бы говорить об этом, но видеть супругу расстроенной для него было невыносимо.

– Ты это слышал? – развернув кобылу и подъехав к приотставшему мужу, обвиняющим тоном обратилась к нему Элизабет. – Нет, ты слышал?!

– Что слышал? Я не слышал ни звука, – ты была слишком далеко, – он попытался ее поддразнить.

– Ну все, Джибролтар. С меня довольно!

Джибролтар недоуменно поднял бровь.

– Да в чем же дело, дорогая моя?

Раскрасневшаяся от негодования, его жена выглядела еще более привлекательной, чем в спокойном состоянии духа. И чтобы сполна насладится этим зрелищем, он был совсем не прочь слегка ее позлить.

Элизабет энергичным движением вскинула голову.

– Меня просто тошнит, когда мужчины говорят о нашей идеальной, святой, незамужней – уже метящей в старые девы – дочери, Джибролтар.

– Ты опять подслушивала, а, Элизабет? – добродушно поинтересовался Джибролтар.

– Подслушивала – не подслушивала… Если говорят о моей дочери, пусть это даже всего лишь стражники, – ее рука раздраженно метнулась в их сторону, – у меня есть все основания послушать. Наши бесстрашные защитники, являющиеся – подчеркну – взрослыми и совершенно здоровыми мужиками, поют дифирамбы ее достоинствам. И под этими достоинствами они имеют в виду не ее грудь или изящные формы, а кроткий нрав, терпение, стремление удалиться от мирской суеты, Господи ты Боже мой! Ты слышал от нее хоть полслова об этом внезапном желании уйти в монастырь?

Не дожидаясь ответа, Элизабет натянула поводья, бросая на мужа испытующий взгляд.

– Они только и говорят, какая она умница, но никто даже словом не обмолвится о том, чтобы с ней переспать.

Джибролтар не удержался от смеха, останавливая своего жеребца рядом с кобылой жены.

– Да как ты смеешь над этим смеяться?!

Джибролтар покачал головой, – в его глазах сверкали огоньки. Только Элизабет могла оскорбиться тем, что мужчины не мечтают соблазнить ее единственную дочь.

– Джибролтар, попрошу тебя минутку побыть серьезным. Джиллиан уже двадцать один год, и ни один мужчина еще не пытался за ней по-настоящему ухаживать. Я готова поклясться, что она самая утонченная девушка во всей Шотландии, и мужчины, трепеща, ходят вокруг нее на почтительном расстоянии. Сделай же что-нибудь, Джибролтар! Я начинаю беспокоиться.

Его улыбка угасла. Элизабет была права. Им уже давно было не до смеха, Джибролтар и сам пришел к такому выводу. Заставлять Элизабет переживать, тогда как он уже принял меры, способные в скором времени рассеять их тревоги, по отношению к ней было бы нечестно.

– Я уже позаботился об этом, Элизабет.

– Что ты хочешь этим сказать? Что ты затеял на этот раз?

Джибролтар пристально взглянул на жену. На какое-то мгновение он заколебался, не будучи уверенным, что больше расстроит Элизабет: тревоги по поводу до сих пор незамужней дочери или подробный рассказ о тех мерах, на которые он пошел, не спросясь ее совета. Но его потрясающее чутье убедило его, что она будет просто поражена хитроумностью его замысла.

– Элизабет, я устроил так, что, пока нас не будет, в Кейтнесс прибудут трое мужчин. И к тому времени, когда мы вернемся, либо Джиллиан выберет себе одного из них, либо один из них выберет ее. Они не из тех, кто сдается, встретив на своем пути какие-либо преграды. И все эти россказни про монастырь на этих людей не подействуют.

Выражение ужаса, появившееся на лице Элизабет, несколько поколебало его уверенность.

– Один из них выберет ее? Ты хочешь сказать, что, если она не сделает выбора, один из выбранных тобой людей ее обесчестит?

– Не обесчестит, Элизабет, – соблазнит, – возразил Джибролтар. – Они не сделают ей ничего дурного – все они благородные и достойные лэрды.

Для пущей убедительности он понизил голос:

– Я выбрал этих троих еще и потому, что, помимо всего прочего, все они очень… э-э, – он запнулся, стараясь подобрать наиболее безобидный эпитет, который не вызвал бы у его супруги опасений, поскольку опасаться его избранников теоретически было очень даже возможно, – …мужественные во всех отношениях люди.

Его небрежный кивок должен был рассеять все ее тревоги.

– Как раз такие и нужны Джиллиан, – заверил он Элизабет.

– Мужественные?! То есть – грязные похотливые мерзавцы! И, наверное, деспотичные и безжалостные, только повод дай. Не нужны мне твои сладкие сказки, Джибролтар!

Джибролтар громко вздохнул: последние надежды убедить жену, не прибегая к окончательному аргументу, рухнули.

– А у тебя, Элизабет, есть идея получше? А если честно, то, по-моему, все дело в том, что человек, которому Джиллиан не смогла бы внушить страх, ей еще не повстречался. Я гарантирую, что ни один из тех, кого я пригласил, и не подумает ее пугаться. Заинтересоваться? Да. Увлечься? Да. Проявить жесткость в своей настойчивости? Пожалуйста. Именно это и нужно женщинам Сачерон – мужчина, в котором есть достаточно мужества, чтобы на что-то решиться.

Элизабет Сент-Клэр, урожденная Сачерон, молча покусывала нижнюю губу.

– Ты же сама знаешь, как тебе хочется поскорее увидеть нашего нового внука, – напомнил ей Джибролтар. – Так что давай-ка просто-напросто продолжим наше путешествие и посмотрим, что из всего этого выйдет. Я тебе обещаю, что по вине этих мужчин и волоса не упадет с головы нашей бесценной дочери. Разве что прическу помнут, но это нормально, и пойдет ей только на пользу. Нашей непогрешимой Джиллиан давно не хватает маленького беспорядка.

– И ты хочешь, чтобы я как ни в чем не бывало вот так ехала, а она там осталась в обществе трех мужчин? Да еще и таких, как эти?

– Элизабет, только такие, как эти, не будут падать перед ней ниц. К тому же, если помнишь, когда-то я тоже был одним из таких. В мужья нашей незаурядной дочери я приму только незаурядного мужчину, Элизабет. – Смягчившись, он добавил: – Я намерен отыскать для нее подобного мужа.

Элизабет вздохнула и поправила выбившуюся из прически завитую прядь волос, упавшую ей на лоб.

– Я думаю, у тебя есть на это право, – пробормотала она. – Ведь и правда, мужчины, которые не стали бы перед нею преклоняться, ей до сих пор не встречались. Интересно, как, по-твоему, она себя поведет, столкнувшись с такими?

– Я думаю, поначалу она может растеряться. Возможно, это здорово выведет ее из себя. Но я готов биться об заклад, что один из тех, кого я выбрал, поможет ей разобраться, что к чему, – бесстрастно ответил Джибролтар.

И без того расстроенной Элизабет мгновенно овладела тревога.

– Довольно же! Мы просто обязаны вернуться, я не могу оставаться в стороне, когда моя дочь впервые сталкивается с такими жизненно важными для женщины моментами. Только Богу известно, чему может научить мою дочь какой-то мужчина, и как он этому может ее научить, не говоря уже о том, что это наверняка повергнет ее в ужас. Я не могу кататься по гостям, когда мою дочь обманом и силой лишают девственности – нет, этому не бывать! Мы должны поехать домой.

Она вопросительно смотрела на мужа, ожидая, что он кивнет в знак согласия.

– Элизабет, – очень тихо произнес Джибролтар.

– Да, Джибролтар? – в ее голосе слышалась настороженность.

– Мы не поедем назад. Мы едем к сыну, на крестины нашего внука, и проведем там несколько месяцев, как мы и собирались.

– Джиллиан знает о том, что ты сделал? – ледяным тоном вопросила Элизабет.

Джибролтар покачал головой:

– В ее милой головке нет ни малейшего подозрения.

– А эти мужчины? Ты думаешь, они ничего ей не скажут?

Джибролтар проказливо улыбнулся.

– Я им этого не говорил, я лишь приказал им явиться. Лишь Хэтчард все знает и в должное время им все сообщит.

Элизабет была потрясена.

– И ты не сказал никому, кроме начальника нашей стражи, ни слова?

– Хэтчард – человек мудрый. И ей это необходимо, Элизабет. Она должна сама решить эту задачу. Да и к тому же, – Джибролтар решился на провокацию, – ну какой мужчина отважится соблазнить девицу, если матушка не отпускает ее от себя ни на шаг?

– Ох-ох, тебя почему-то не смутило присутствие моих матери и отца, семерых братьев, да и бабки с дедом, когда ты соблазнил меня. Точнее, когда ты меня выкрал.

Джибролтар хохотнул.

– Ты что, сожалеешь об этом?

Красноречивый взгляд из-под полуопущенных ресниц, которым ответила ему Элизабет, не оставил у него ни малейших сомнений в обратном.

– Вот видишь, моя дорогая, – мужчинам иной раз виднее, разве не так?

Некоторое время она молчала, но Джибролтара это не смутило. Он знал, что свою жизнь она вверила ему. Нужно лишь немного времени, чтобы она примирилась с его планом и согласилась, что этот толчок, продиктованный одной лишь любовью, необходим их дочери, чтобы она сумела вылететь из родного гнезда.

Когда же Элизабет наконец заговорила, в ее тоне уже сквозили мягкие нотки покорности.

– И кто же эти трое, кого ты выбрал, пренебрегши моей безошибочной интуицией и не спросив моего согласия?

– Ну что ж, среди них – Куин де Монкрейф, – Джибролтар не отрывал глаз от лица супруги.

Куина отличали очень светлые волосы, привлекательная внешность и отвага. До получения наследства он плавал во славу Его Величества под черным флагом, теперь же под его командой был целый флот торговых судов, утроивший и без того немалое состояние его клана. В юные годы он был воспитанником Джибролтара, и Элизабет всегда к нему благоволила.

– Достойный человек, – слегка приподнявшись, прекрасная золотистая бровь выдала подавляемое восхищение мудростью мужа. – Еще?

– Рэмси Логан.

– О-о! – глаза Элизабет округлились. – Когда я в первый раз увидела его при дворе, он с головы до пят был облачен во все черное. Он выглядел таким опасным и привлекательным, насколько это только возможно для мужчины. И как это только за него еще не ухватилась какая-нибудь женщина? Ну, продолжай же, Джибролтар. Это уже становится интересным. Кто же третий?

– Мы уже слишком отстали от стражи, Элизабет, – уклонился от прямого ответа Джибролтар. – Последнее время в горах царят мир и покой, но проявлять такую беспечность не стоит. Нам следует их догнать.

Свесившись с седла, он схватил поводья кобылы жены, тем самым заставляя ее следовать за собой.

Вырвав из рук мужа поводья, Элизабет бросила на него сердитый взгляд.

– Мы догоним их чуть позже. Кто третий?

Джибролтар нахмурился и проводил взглядом исчезающую за пригорком стражу.

– Элизабет, не стоит мешкать. Ты даже представить себе не можешь…

– Третий, Джибролтар, – еще раз напомнила ему жена.

– Сегодня ты выглядишь на редкость соблазнительно, Элизабет, – хрипловато произнес Джибролтар. – Я уже говорил тебе об этом?

Получив в ответ лишь долгий холодный взгляд, он поднял брови и наморщил лоб.

– Разве я говорил о троих?

Выражение лица Элизабет стало еще холодней.

Джибролтар разочарованно вздохнул. Пробормотав имя себе под нос, он пришпорил своего коня, пуская его вскачь.

– Что ты сказал? – закричала Элизабет вослед мужу, пришпоривая кобылу, чтобы нагнать его.

– О, дьявол! Элизабет, перестань. Давай спокойно поедем дальше.

– Прошу тебя, Джибролтар, повтори, что ты сказал.

Ответом снова стало неразборчивое бормотание.

– Я не могу понять ни слова из того, что ты промямлил, – нежно произнесла Элизабет.

«Нежна, как песнь сирены, – подумалось ему, – и в точности так же беспощадна».

– Я сказал: «Гаврэл Макиллих». Теперь понятно? И хватит об этом, ладно?

Он круто развернул своего жеребца, не сводя глаз с супруги и наслаждаясь тем, что сегодня, как никогда ранее, ему удалось полностью лишить Элизабет Сент-Клэр дара речи.

Элизабет ошарашенно смотрела на мужа, не в силах поверить услышанному «Господи Боже, он же пригласил берсерка!»

Несмотря на теплое солнышко, сиявшее над Кейтнессом, Джиллиан Сент-Клэр, сидевшую на покатой лужайке, пробирала дрожь. На небе не было ни облачка, а до тенистых зарослей леса, подступавшего к лужайке с юга, было ярдов двадцать – слишком далеко, чтобы можно было приписать на этот счет внезапно накатившую на девушку волну холода.

Ни с того ни с сего ее охватили дурные предчувствия. Джиллиан тут же попыталась их отбросить, ругая свое чересчур богатое воображение. Над ее головой синело бездонное небо, и ни одна тучка не омрачала ее жизни; у нее всего лишь разыгралась фантазия, и ничего более.

– Джиллиан! Скажи, чтобы Джемми не дергал меня за волосы! – завопила Мэллори, бросаясь к ней в поисках защиты. С дюжину ребятишек усеяли буйную зелень травы на лужайке, каждый день после обеда они приходили сюда ради сказок и сладостей, которые можно было выпросить у Джиллиан.

Спрятав Мэллори в своих объятиях, Джиллиан с упреком взглянула на мальчишку.

– Чтобы дать девочке понять, что она тебе нравится, есть способы получше, чем дергать ее за волосы, Джемми Макбин. И я знаю по себе, что к тем девочкам, которых ты сейчас дергаешь за волосы, потом ты будешь бегать на свидания.

– Я ее дергал за волосы не потому, что она мне нравится! – Лицо Джемми залилось краской, а его ручонки демонстративно сжались в кулачки. – Она – девчонка!

– Ну да, так и есть. И к тому же премиленькая, – Джиллиан погладила роскошную копну длинных золотисто-каштановых волос Мэллори. Уже сейчас в этой девчушке были видны задатки красавицы, которой она со временем станет.

– Ну-ка, ответь, зачем же тогда ты тянул ее за волосы, Джемми? – беспечно поинтересовалась Джиллиан.

Джемми стоял, пиная ногой по холмику земли.

– Потому что если бы я дал ей по лбу, как я даю ребятам, она бы, наверное, заревела, – пробормотал он.

– Ну, а зачем тебе вообще понадобилось что-то ей делать? Почему нельзя было просто поговорить с ней?

– А что можно услышать от девчонки? – он вытаращил глазенки и окинул свирепым взглядом остальных мальчишек, беззвучно обращаясь к ним за поддержкой.

Лишь на Зеки этот взгляд не произвел желаемого эффекта.

– От Джиллиан можно услышать много интересного, Джемми, – возразил он. – Ты ведь пришел сюда послушать, что она будет рассказывать, а она ведь тоже девочка.

– Это совсем другое дело. И не девочка она – она… ну, она нам как мама, вот только покрасивее будет.

Джиллиан смахнула упавшую на лицо прядь светлых волос. Какой ей прок с того, что она «покрасивее будет»?

Она не могла дождаться, когда у нее будут свои дети, но для этого нужен муж. На горизонте ни одного кандидата в мужья – симпатичного ли, несимпатичного ли – не наблюдалось. «Что ж, не надо быть такой придирчивой», – сухо посоветовал ей внутренний голос.

– Рассказать вам что-нибудь? – поспешила сменить тему Джиллиан.

– Да, расскажи, Джиллиан!

– Что-нибудь романтическое! – выкрикнула одна девочка постарше.

– Про кровавые битвы! – потребовал Джемми. Ответом ему стал сморщившийся носик Мэллори.

– Расскажи нам сказку. Я обожаю сказки – они учат нас добру, а кое-кому из нас, – Мэллори со значением взглянула на Джемми, – стать добрее не помешает.

– Сказки – это дурацкие…

– Нет!

– Сказку! Сказку! – зашумела детвора.

– Будет вам сказка. Я расскажу вам, как поспорили Ветер и Солнце, – начала Джиллиан. – Это самая любимая моя сказка.

Дети принялись толкаться, стараясь занять место поближе к Джиллиан. Зеки, самый младший из них, был вытолкан за пределы тесного кружка.

– Не щурь глаза, Зеки, – ласково пожурила его Джиллиан. – Ну-ка иди сюда!

Подтянув мальчика поближе, она усадила его к себе на колени и поправила упавшую ему на глаза челку. Зеки был сыном Кейли Туиллоу, ее любимой служанки. Он родился с таким слабым зрением, что видел не дальше чем на вытянутую руку. Он вечно щурился, словно в один прекрасный день благодаря этому могло произойти чудо, и мир вокруг него вдруг обрел бы резкость. Быть не в состоянии видеть великолепие пейзажей Шотландии во всей их красе – более грустной участи Джиллиан не могла себе даже представить, и при мысли о бедном Зеки ее сердце обливалось кровью. Его зрение не позволяло ему играть в те игры, которые другие дети просто обожали. Получить удар мяча из бычьего пузыря получалось у него куда чаще, чем самому ударить по мячу, и, чтобы компенсировать этот физический недостаток, Джиллиан научила его читать. Зеки приходилось утыкаться в книгу носом, но в ней он мог открывать и исследовать целые миры, увидеть которые ему никогда не было суждено. Когда Зеки устроился на коленях у Джиллиан, она начала:

– Раз поспорили Ветер и Солнце, кто из них сильнее, и заметили они на дороге бредущего куда-то жестянщика. И сказало Солнце: «Давай-ка так решим наш спор: кто из нас сможет заставить жестянщика скинуть куртку с плеч, тот и будет сильнее».

Согласился с этим Ветер, и тогда говорит ему Солнце: «Попробуй-ка ты сперва». Во всю силу стал дуть на жестянщика Ветер, но чем больше он дул, тем плотнее кутался тот в свою куртку. Но упрямый Ветер все дул, пока сил у него совсем не осталось. Так и не снял жестянщик куртки, и в отчаянии отступился от него Ветер.

Тогда выступило вперед Солнце, расправило свои лучи и засияло над жестянщиком во всем своем великолепии. И скоро стало так тепло, что жестянщику уже невмоготу было идти одетым. Жестянщик снял куртку, перебросил ее через плечо и, весело насвистывая, пошел своей дорогой.

– Ура! – закричали девочки. – Победило Солнце! Нам тоже оно больше нравится!

– Какая дурацкая девчачья сказка! – хмуро прокомментировал Джемми.

– А мне понравилась, – возразил Зеки.

– Еще бы тебе не понравилось, Зеки; Ты слепой и не понимаешь толк в драконах, воинах и их мечах. Мне вот по душе рассказы о приключениях.

– В этой сказке скрыт тайный смысл, Джемми. Именно его я пыталась раскрыть тебе, когда ты дергал Мэллори за волосы, – мягко произнесла Джиллиан.

Джемми был явно поставлен в тупик.

– Правда, что ль? При чем тут Солнце и волосы Мэл?

Зеки покачал головой, возмущаясь недогадливостью Джемми.

– Она же нам рассказала о том, что Ветер хотел сделать жестянщику плохо, и жестянщику пришлось защищаться. А Солнце сделало так, что жестянщику стало хорошо и тепло, и нечего больше было бояться.

Мэллори взглянула на Зеки с таким восхищением, словно он был самым умным мальчишкой на целом свете.

– И значит, если ты станешь хорошо относиться к Мэллори, она будет хорошо относиться к тебе.

– Откуда ты набрался такой ерунды? – раздраженно вопросил Джемми.

– Он умеет слушать, Джемми, – ответила Джиллиан. – Мораль этой сказки: добром можно достичь куда большего, чем злом. Зеки вот понимает, что нет ничего дурного в том, чтобы относиться к девочкам хорошо. Когда-нибудь ты пожалеешь, что так плохо себя с ними вел.

«А именно – когда половина деревенских девчонок влюбятся по уши в Зеки, и его слабое зрение не будет им помехой», – вдруг изумленно поняла Джиллиан. Такой симпатичный мальчишка, каким был Зеки, однажды станет привлекательным мужчиной, обладающим необычайной чувствительностью, которая часто развивается у тех, кто рожден с каким-либо физическим недостатком.

– Она права, парень – присоединился к их разговору низкий голос. Из-под стоящих неподалеку деревьев, укрывавших его до сих пор, ударяя в бока свою лошадь, выехал всадник. – Я до сих пор жалею, что так плохо себя с ними вел.

Кровь застыла в жилах Джиллиан, и густые черные тучи внезапно обложили безоблачное небо ее жизни. Нет, этому человеку ни за что не пришло бы в голову совершить такую глупость – снова показаться в Кейтнессе! Она прижалась щекой к волосам Зеки, стараясь спрятать свое лицо и сожалея, что не надела утром более красивого платья, – всякий раз, когда этот мужчина входил в ее жизнь, ей хотелось чего-то несбыточного. Она знала, что это он, хотя не слышала этого голоса уже много лет.

– Помнится, еще мальчишкой я и сам обижал одну девчонку. А теперь, кое-что повидав на своем веку, я немало бы отдал за то, чтобы все это исправить.

Гримм Родерик! Джиллиан чувствовала себя так, словно мышцы у нее под кожей все до одной расплавились, воспламенившись от жара, которым пылал его голос. Этот голос был на два тембра ниже любого другого из тех, что доводилось ей слышать, и звучал он настолько ровно, что становилось страшно от того невероятного самообладания, звучавшего в нем, – это был голос мужчины, рожденного повелевать.

Джиллиан подняла голову и посмотрела на всадника широко раскрытыми от неожиданности и охватившего ее ужаса глазами. Ее горло сжалось, не давая дышать. Не важно, что прошло столько лет, – она узнает его всегда. Спешившись с бесстрастной самонадеянностью и грацией победителя, источая уверенность, с такой же естественной легкостью, с какой выходит из легких воздух, он подошел к ней. Его могучее тело, развитое и закаленное до ставшего инстинктивным совершенства, сделало его живым оружием, и таким Гримм Родерик был всегда. Джиллиан знала, что, вскочи она на ноги и сделай обманный рывок влево, он вырастет перед нею стеной. Устремись она назад, он окажется позади нее. Соберись она закричать, его рука закроет ей рот прежде, чем она успеет собрать достаточно воздуха, чтобы вложить его в свой крик. Всего лишь раз ей довелось увидеть живое существо, перемещавшееся так быстро и с такой силой, проглядывающей изнутри, – силой упругих мышц горной рыси, что лишь мягко пружинят, когда она изящно ступает на своих несущих опасность лапах.

Джиллиан судорожно вздохнула. Он был еще более великолепен, чем тогда, много лет назад. Его волосы аккуратно охватывал кожаный ремешок. Его челюсть выдавалась под еще более решительным углом, чем раньше, – если такое вообще возможно. На его лице постоянно, вне зависимости от ситуации, играла чувственная ухмылка.

Даже воздух вокруг изменял свои свойства, когда рядом был Гримм Родерик; все окружавшее ее постепенно исчезало, куда-то отступая, – все, кроме него. И никогда бы она не смогла спутать эти глаза с другими! Ее взгляд встретился с вызывающе-голубым льдом его глаз. Гримм смотрел на нее, и лицо его было непроницаемо.

Джиллиан вскочила на ноги, столкнув изумленного Зеки на землю. Откуда-то из глубины ее памяти всплывали воспоминания, а она все безмолвно глядела на Гримма. Горькая желчь унижения, нахлынув, едва не поглотила ее – тот день, когда она поклялась, что больше никогда не заговорит с Гриммом Родериком, вспомнился ей слишком отчетливо. Она поклялась, что никогда больше не потерпит его рядом с Кейтнессом – и рядом с ее израненным сердцем, – пока она жива, никогда! И теперь он посмел явиться сюда?! Да еще так, как ни в чем не бывало?! Слабая возможность примирения исчезла в мгновение ока, сгинув под тяжелыми колесами ее гордости. Она не удостоит его ни единым словом. Никогда она не будет с ним любезна. Она не выкажет ему даже намека на благосклонность.

Гримм взъерошил рукой волосы и глубоко вздохнул.

– Ты… ты выросла, девушка.

Джиллиан попыталась ответить ему и не смогла. Когда же она наконец обрела дар речи, от ее слов повеяло ледяным холодом.

– Как ты посмел явиться сюда! Тебя здесь никто не ждет. Прочь из моего дома!

– Этого я сделать не могу, Джиллиан, – его тихий голос вывел девушку из себя.

Ее сердце бешено колотилось. Она постаралась сделать медленный глубокий вдох.

– Если ты не уедешь отсюда подобру-поздорову, я прикажу страже вышвырнуть тебя вон.

– Они не станут этого делать, Джиллиан.

– Стража! – закричала она, хлопнув в ладоши. Гримм остался стоять, как стоял.

– Ничего не выйдет, Джиллиан.

– И не смей так произносить мое имя!

– Как «так», Джиллиан? – в его тоне прозвучало неподдельное любопытство.

– Так… так… как молитву или что-то еще такое.

– Как скажешь, – он замолк на два удара сердца, за которые она успела изумиться, что он покорился ее воле – никогда раньше он этого не делал. Но затем, с такой хрипотцой, что сказанное скользнуло ей прямо в сердце, не дожидаясь на то разрешения, он добавил: – Джиллиан!

Чтоб он провалился!

– Стража! Стража!

На ее крик прибежали стражники, они резко остановились, с напряженным вниманием разглядывая стоявшего перед их госпожой мужчину.

– Вы изволили звать стражу, миледи? – обратился к ней Хэтчард.

– Прогоните этого отвратительного негодяя прочь из Кейтнесса, прежде чем он успеет породить… посеять, – торопливо поправилась Джиллиан, – в моем доме губительную мерзость и порочность, – закончила она, гневно брызгая слюной.

Стражники не шелохнулись, переводя взгляды то на нее, то на Гримма.

– Ну же! Немедленно прогоните его из моих владений!

Но стражники не сдвинулись с места. Терпение Джиллиан дошло до предела.

– Хэтчард, я приказала прогнать его. Ради пресвятых апостолов, убери его из моей жизни. Выдвори его из страны. О-о, изгони его из этого мира, ну, что же ты!

Стражники глядели на Джиллиан, разинув в изумлении рты.

– Хорошо ли вы себя чувствуете, миледи? – спросил Хэтчард. – Не прикажете ли послать за Кейли, чтобы он посмотрел, нет ли у вас жара?

– Нет у меня никакого жара! В моих владениях находится мерзкий выродок, и я хочу, чтобы его здесь не было, – произнесла Джиллиан, скрипя зубами.

– Вы что-то изволили проскрежетать? – Хэтчард не мог поверить своим ушам.

– Простите, что?!

– Проскрежетать – я имею в виду произносить слова, не разжимая зубов…

– Я сейчас буду кричать, не разжимая зубов, если вы, непокорные негодяи, не вышвырнете этого подлого, зрелого… – Джиллиан прочистила горло, – закоренелого мошенника вон из Кейтнесса.

– Кричать? – неуверенно переспросил Хэтчард. – Джиллиан Сент-Клэр никогда не кричит, не скрежещет зубами и, уж, что совершенно точно, никогда не выходит из себя. Какого дьявола здесь происходит?

– Он и есть тот дьявол, – кипя от ярости, махнула рукой Джиллиан в сторону Гримма.

– Можете звать его, как вам будет угодно, миледи, но прогнать его я не могу, – с горечью в голосе произнес Хэтчард.

Голова Джиллиан дернулась так резко, словно эти слова ударили ее по лицу.

– Ты отказываешься мне подчиниться?!

– Он не отказывается тебе подчиниться, Джиллиан, – негромко пояснил ей Гримм. – Он подчиняется твоему отцу.

– Что?! – пепельно-бледное лицо Джиллиан обратилось к Гримму. Он протянул ей измятый и засаленный кусок пергамента.

– Что это? – холодно вопросила она, не желая приближаться к нему ни на дюйм.

– Подойди и взгляни, Джиллиан, – предложил ей Гримм. В его глазах блестел странный свет.

– Хэтчард, возьми у него это.

Хэтчард даже не шевельнулся.

– Я знаю, что там написано.

– Ну и что же, в таком случае, там написано? – набросилась на него Джиллиан. – И откуда ты это знаешь?

Ответил ей Гримм:

– Там написано: «Приезжай за Джиллиан»… Джиллиан!

Опять он произнес ее имя – выдержав паузу, хрипловато и благоговейно, так, что дыхание у нее замерло, и в душу ей закрался необъяснимый страх. В том, как он его произносил, звучало некое предостережение – что-то такое, что Джиллиан следовало бы понять, но ухватить это «что-то» она никак не могла. С тех пор как они поссорились, что-то в нем изменилось, но она не могла понять, что именно.

– Приезжай за Джиллиан? – отрешенно повторила она. – Это прислал тебе мой отец?

Когда он кивнул, к горлу Джиллиан подступил комок. Она едва не разрыдалась, и это могло стать первым в ее жизни проявлением эмоций на глазах у других. Но вместо этого она сделала то, чего от нее ожидали не более, чем проклятий и скрипа зубов, – то есть то, чего раньше она никогда не делала. Развернувшись на каблуках, Джиллиан бросилась в сторону замка с такой скоростью, словно все злые духи Шотландии гнались за ней вслед, кусая ее за пятки. И хотя, по правде говоря, все дело было лишь в одном-единственном Гримме Родерике, это было намного хуже, чем горные духи.

Бросив беглый взгляд через плечо, Джиллиан запоздало вспомнила о детях, которые, собравшись полукругом и разинув рты, глядели ей вслед, как будто не верили своим глазам. Совершенно подавленная, она влетела в замок. Хлопнуть дверью высотой в четыре человеческих роста было почти невозможно, но в нынешнем состоянии духа Джиллиан это удалось.