Рецензии на книгу Чародеи
«Загадка не в существовании тайны, она в существовании веры»
К какому жанру принадлежит этот роман, однозначно сказать сложно. Он любовный, исторический, магический, фантастический, юмористический и трагический одновременно. Да, и ещё – семейная сага.
Гари отпустил свою фантазию, приличия, юмор, трагизм. Совсем. Он разгулялся более чем на два века российской истории. Наделил своего героя способностью жить если не вечно, то до рождения следующей такой же великой любви. А пока он её хранит сам и участвует в событиях исторического масштаба, непосредственно или через отца общается с Великими мира сего – царями, полководцами, писателями, художниками, врачами и т.д. Его судьбу трясет также, как и страну.
Семья венецианских чародеев, скоморохов, циркачей, астрологов, магов, кочевых артистов. Кто они? Итальянцы, евреи, цыгане? Занимаются обманом или лечат людей словом, влияют на политические решения или читают звездное небо, зарабатывают честным искусным трудом или бездельничают и просто знают ко всем нужный подход? Определенного ответа здесь не получит никто. Автор и сам как будто не знает, и герои его периодически мечутся в своем самоопределении. Тем интереснее и правдоподобнее происходящее – своей неоднозначностью. Ни разу я не смогла, да и не пыталась предугадать следующий поворот сюжета.
Ход повествования вполне логичный, с детства Фоско Дзаги – мальчика, который обладал очень живым воображением и чувствительностью, разговаривал с лесом и пытался скорее почувствовать, а не понять эту жизнь.
Далее следует очень веселая часть его взросления, первой влюбленности и приобретения сексуального опыта с использованием резвой изобретательности, русской бани и гусиной кожи.
Несмотря на великую платоническую любовь, плотские утехи занимали большое и правильное место в жизни молодого человека - «мне были недоступны правила половых приличий» - замечает он про себя.
Далее так и будут следовать поочередно в романе эпизоды страшных казней, русских бунтов, самодурства властьимущих с комическими элементами, неприкрытым развратом и натурализмом.
Например, когда в Петербурге откопали после снежной бури замерзшего поэта-импотента, острые языки радостно заметили – «Наконец-то твердый!».
Или подробности жизни императрицы - «Запор Екатерины был болезнью хронической, от которой в периоды обострений страдала вся страна» - также радостно и бурно заканчивались облегченными криками приближенных - «Высралась!».
Все эти эпизоды, пожалуй, и не дали роману скатиться в слащавую историю неземной любви, пронесенную не только сквозь года, но и сквозь столетия.
Это было что-то необыкновенное! Но рекомендовать книгу можно лишь ограниченному кругу читателей. Которые уже хорошенько пришиблены жизнью, но несмотря ни на что всё ещё верят в любовь и волшебство, одновременно циничны и добры, мудры и любопытны.
