Рецензия на книгу Не отпускай меня от freespiritmn
"Не отпускай меня" — книга тяжёлая, в чём-то философская, в чём-то антиутопичная, отчасти депрессивная, неизменно светлая и, пожалуй, безысходная.
Ситуацию читатель видит в свете отдельной жизни, глазами главной героини, Кэти Ш., вспоминающей события своей жизни. Мир. в котором она живёт, не раскрывается читателю как новый или необычный, но является одним лишь фактом бытия — и только то новое, что Кэти узнаёт о мире, становится для читателя новым. С самого начала атмосфера отдаёт тревогой, и тревога усиливается по мере продвижения сюжета. Кэти, Рут, Томми — они и сами не понимали, что всё всерьёз, что они не считаются личностями, будучи таковыми. Хороша ли идея с экспериментальными центрами или плоха? Думаю, такого выбора не может стоять перед читателем, когда вы дошли до конца. Это — трагедия общества, трагедия всей системы, сговорившейся негласно не замечать цены своей жизни.
Хейлшем назван привилегированной школой в описании книги. На деле же правильнее будет охарактеризовать его как сиротский интернат или высококлассный приют. У детей, воспитанников этого заведения, нет ни прошлого, ни будущего, однако сами они ещё не задумываются об этом, фантазируют, мечтают, играют. И вместе с ними читатель имеет надежду на жизнь для них, проникшись атмосферой их восприятия. Дети остаются детьми, несмотря на намёки и подсказки, готовящие их к взрослой жизни — жизни жестокой и беспросветной, жизни... существованию как вещи.
Во внешнем мире Кэти, Рут, Томми, все эти ребята, воспитанные быть людьми, настоящими людьми, пусть с особым предназначением, испытывающими эмоции, имеющими личное мнение, мечтающими, стремящимися к чему-то, разбиваются о реальность. Отголоски видны были в детстве (эпизод с Мадам, например), но сейчас — они те же дети, ещё верящие в справедливость, и они разбиваются о не-восприятие их как людей. Мадам и мисс Эмили прямо говорят о том, что они только вещи. Пусть отношение на местах может быть разным, пусть на их пути встречаются понимающие люди, пусть их работа ценится в их замкнутом мире помощников и доноров — миру нет дела до их чувств.
Вещность. Нежелание нести ответственность. Обезличивание. Ужас перед ответственностью, липкий страх — не таково ли отношение Мари-Клод по отношению к воспитанникам Хейлшема? Она знает, что они обречены, и не может ничего сделать с этим. Ей жаль, искренне жаль — и она ужасается самой себе, части системы, не принимающей их, ужасается своему отношению к ним и к миру. Мари-Клод искренне любит детей, каждый из них для неё личность, но — она знает, кто они за пределами её представлений. Двойственность восприятия, груз ответственности за их судьбу, несоизмеримо больший, думаю, в её представлении, чем общее обезличивание человечеством "комплекта органов в одном экземпляре", потому что она открыла для них иной мир, мир нормальности и мечты — основа, на мой взгляд, её страха. Мари-Клод боится разочарования воспитанников в себе. в мире, в ней, и оттого никогда не приближается по-настоящему к ним. Мадам боится боли, чувств и вины, и её коллекция — отстранённая попытка быть ближе; на прямую она не готова.
Эвфемизм "завершать" вместо "умирать". Яркое и ясное восприятие как ещё одного этапа, как не прекращения существования отдельной личности, но как прекращение работы, приход в негодность машины. Жуткое впечатление от того, что элементы системы воспринимают как должное отношение к себе как к вещам. Они создали для себя свой замкнутый мир, в котором есть что-то для них, есть некая искусственная нормальность, рассыпающаяся при малейшем столкновении с реальным, при малейшем вопросе вовне — и детские паузы и молчание тоже об этом, о выходе за пределы желаемого понимания мира.
Хейлшемские дети... Кто они, жертвы своего воспитания с ложными иллюзиями и мечтами или же счастливые тем, что им был дан крохотный шанс на подобие счастья? И Кэти Ш., смирилась ли она со своей ролью чемодана с органами для "нормальных" людей, или же в её голове останутся мысли о неправильности всей системы? Горькая обида вынужденной сдаться или окончательное поражение личностного восприятия себя? Кэти умиротворена и спокойна, как будто бы, и по крупицам бережёт воспоминания о своей жизни. Кэти, которой едва тридцать, обречена умирать. Никому нет дела до того, что она не успела жить — или же у неё была жизнь? Последнее — также один из главных вопросов книги.
Здесь нет обращения к читателю, нет диалога, нет обвинителей и обвиняемых. Здесь только раскрыта жизнь, полно и глубоко, жизнь в отвратительном, тошнотворном проявлении. Сытое и обслуженное общество потребления предпочитает не знать, откуда берётся сытость и как создаются услуги, и закрывать глаза, успокаивая свою совесть. "Они — не мы. Они — вещи. Я не хочу знать, что вы имеете сказать мне о них. Они не могут иметь чувств. Не говорите об этом со мной. Я не хочу знать, что у чемоданов есть души". Роман поразительно реалистичен. Это — то, что происходит с современным обществом, что происходит с любым обществом вообще. Проблемы других, создающие комфорт отдельной прослойки, не воспринимаются, или же, точнее, не желаются (позволю себе такое образование) восприниматься. "Не говорите со мной о мизогинии, дискриминации, болезнях, голоде, нищете! Замолчите! Я не хочу знать, что моя жизнь куплена жизнью других! Я не хочу быть ответственным за свой комфорт!". И это — отстранение и страх ответственности за принимаемые обществом в целом решения — есть болезнь, раскрытая в романе.
