Рецензия на книгу Униженные и оскорбленные от Frogg_n

«Нам что, мы посторонние… Не наше это дело…»

Этого года двадцать шестого июля со мной случилось престранное происшествие. Перед глазами предстала Российская Империя, город Санкт-Петербург, 1861 год, времена правления Александра II. Именно тогда непонятное чувство повело меня в сторону какой-то харчевни, которая была переполнена самыми различными людьми, пившими и евшими за немытыми столами. Везде стоял шум и гам, но моё внимание было приковано к одному человеку, выделявшемуся из этой громкой и невежественной толпы. Пускай он просто сидел, но в нём было что-то неземное, когда он хмурил брови или терял связь с реальностью, глубоко над чем-то задумавшись.

Немедля подойдя к нему и усевшись рядом, меня охватило чувство дежа вю. Его грустные глаза посмотрели в упор, но он быстро отвёл взгляд, потеряв ко мне интерес. Относительно имени он невнятно буркнул, представившись мне: «Зубоскал». Сидели в тишине и тревожном молчании. Разговор не клеился. Мы оба это знали.

Но вдруг этот мужчина с худым лицом протянул мне рукопись, причём, с явным волнением, и карточки, на которых были нарисованы люди, разные люди. Прочтя немой вопрос с моей стороны, он ответил: «Читайте. Я — почтовая кляча. Но вы всё равно читайте. Мне это важно». Тихо встав со своего места, он молча удалился.

Прочтя один лишь первый лист, рукопись поглотила всё моё естество. Позже, после прочтения, руки стали перебирать портреты. Некоторые вызывали симпатию, а другие, наоборот, нелюбовь. И мне захотелось поделиться этой богатой композицией, которая открыла мне времена года. Тот человек был писателем, оставившем мне свой роман «Униженные и оскорблённые».

Зима.
Иван Петрович, рассказчик, от которого ведётся всё повествование. Он до жути напомнил мне зиму, белую и чистую, влюблённую в осень. Он охраняет и поддерживает свою любимую Наташу, иногда напуская на её недоброжелателей метель со снегопадом, а иногда — жгучий мороз. Трепетно обращаясь со своей подругой детства и сердца, Ваня утешает её как может, окутывая девушку в тёплое белоснежное одеяло своей души.

Весна.
Алексей Петрович Валковский, сын князя. Молодой юноша по физическим параметрам, но находящийся на стадии дитя морально. Самолюбивый, легкомысленный, ветреный, неумный и ограниченный, поэтому он для меня является весной. Этой игривой порой, когда всё только-только начинает цвести, когда все забавляются и расслабляются, радуясь первым тёплым лучам после холодов. Алёша пышет детскостью и неуместной наивностью, излишней болтовнёй и нелепыми отговорками. Красивый и юный, он поймал в свои сети умудрённую осень.

Лето.
Семнадцатилетняя Катерина Фёдоровна, девочка, которую сватают пышной весне. Идеальная невестка! И прекрасна, и богата, и образована. Чем не любимое лето? Лето, наполненное играми и различными забавами; лето, являющееся морально старше весны, но всё ещё сохраняющие в себе ребёнка с мечтами и глупыми убеждениями; лето, которое выиграет у осени и оставит соперницу ни с чем. Безжалостное палящее солнце, не осознающие всех своих действий.

Осень.
Наталья Николаевна Ихменёва, дочь помещика, сбежавшая от отца и своего бывшего возлюбленного друга-зимы ради весеннего любовника и жгучей любви. Одинокая и покинутая осенняя пора, потому что не все люди любят проливные дожди и палые листья; холодная из-за плохого отношения общества; задумчивая и проницательная, но в то же время всеми оставленная, кроме зимы, конечно; ожидающая свою весну и благородно гордая, и вместе с тем мудрая. Каштановые волосы напоминают кору деревьев, а голубые глаза, ближе к серому оттенку, — хмурое небо. У Наташи нет белых кудрей и голубых-голубых очей, а всё потому, что она — не весна. Она осень.

Есть ещё один образ, который я не могу оставить без внимания. Это девочка Елена, по-домашнему зовите Нелли. Её история трогает, не оставляет без внимания и без эмоций, потому что пережить такое очень страшно. Я человек отнюдь не сентиментальный, но у меня были мокрые глаза, когда она рассказывала о себе и о дедушке, о бедном Азорке и о мамаше, о завершающем этапе её жизни, и когда мне попался эпилог.

Трудно представить всех этих униженных и оскорблённых, всех оскорбляющих и унижающих, но они, однако, были, есть и будут. Будут князья Валковские, притворяющиеся обиженными и скорбящими; будут Ихменёвы, простодушные и добрые, на которых вечно клевещут; будут покинутые Нелли, не доверяющие никому и не верящие в добро. Это потом, на рассвете, все проснутся и поймут, что было ошибкой, а что было верным выбором; где солгали, а где ответили правдиво; что явилось нам сном, а что было действительностью.

И я тоже только в конце пойму, что напротив меня сидел никто иной как Фёдор Михайлович Достоевский, втягивающий меня уже в третью книгу и не отпускающий до самого конца. Это был он, чей дом-музей мне довелось посетить в городе Старая Русса Новгородской губернии. До сих пор помню зелёную краску и кабинет русского классика, в котором стоял стол и где висели портреты его детей. Но пришло время просыпаться…

«— Ваня, — сказала она, — Ваня, ведь это был сон!
— Что было сон? — спросил я.
— Всё, всё, — отвечала она, — всё, за весь этот год. Ваня, зачем я разрушила твоё счастье?
И в глазах её я прочёл:
«Мы бы могли быть навеки счастливы вместе!»

#ЭЭ1_2курс