Рецензия на книгу Человек, который был Четвергом от masyama

К моему большому сожалению, я немного разочарован романом Г.К. Честертона «Человек, который был Четвергом». Как сказал злодей в каком-то кино, глядя на тщедушного героя: «Я ожидал чего-то… Чего-то более...».

Зная детали биографии Честертона и частично будучи знакомым с его творчеством в качестве автора цикла «Отец Браун», я рассчитывал на художественный текст мыслителя и сатирика. Я и получил текст мыслителя и сатирика. Но, как говорится, есть нюанс. Это гротеск, это фантасмагория, возможно, даже и притча. То есть в «ЧКБЧ» проекция реальной жизни представлена в очень переработанном, символизированном виде.

При этом, мне кажется, что главная коллизия изложена в романе чуть ли не буквально. Добро против зла, порядок против хаоса, вера против неверия. Хотя, возможно, я просто неправильно или неточно интерпретирую авторский замысел.

Языковая манера исполнения романа — в стиле детективов начала XX века, так похожая на руку самого ГКЧ в саге об Отце Брауне — очень сильно контрастирует с его содержимым. Мне не очень понравилось, что, читая прекрасные, стилистически богатые предложения и абзацы, я понимал — они прилагаются к то ли пародийному, то ли шаржевому действию.

К тому же, это действие содержит большое количество, так скажем, натяжек. Заход на основную сюжетную линию мне показался более чем условным. Главный герой попадает в очень узкий круг как-то походя, слишком уж легко. Так же и развитие событий представляется чередой условностей, похожих на смену картин в человеческом мозге в тот момент, когда он находится в не до конца рабочем или контролируемом состоянии. Хочу повторить здесь замечание @reznor, которое мне кажется совершенно логичным: «Не зря книга закончилась так, как она закончилась».

Зато одна из сцен, которая мне по-настоящему понравилась, это как раз сцена наиболее нереальная, самая постановочная, можно сказать. В ней Честертон ассоциирует своих действующих лиц с днями божественного творения. Есть в этом эпизоде какое-то естественное величие, которое я так люблю в текстах в частности и в литературе в целом.

При всём, что я сказал, факт мастерства Честертона, как писателя, и его глубины, как философа и общественного деятеля, никаких сомнений, конечно, не вызывает. Недаром «ЧКБЧ» предлагает такой широкий простор для интерпретаций и толкований. Так же недаром большинство критиков считают этот роман вершиной Честертона-беллетриста.

Хотелось бы надеяться, что не только в России и других странах, но и у себя на Родине наследие Честертона не будет игнорироваться. А то уже есть попытки хилого «нынешнего племени» припомнить ему!