Книга Коготь серебристого ястреба онлайн - страница 2

2
В ТАВЕРНЕ «У КЕНДРИКА»

КИЕЛИ очнулся от боли. Он не мог заставить себя открыть глаза, но все же понимал, что находится еще на этом свете. До него дотронулись чьи-то руки, и откуда-то издалека донесся приглушенный голос:

– Этот пока жив.

Ему вторил другой голос:

– Давай отнесем его в повозку. Он потерял много крови.

Киели про себя отметил, что все это прозвучало на наречии торговцев, так называемом общем языке, а не на диалекте племени оросини.

Он почувствовал, как его подняли и понесли, и тут снова потерял сознание.

Боль пронизывала все его тело, когда он пришел в себя. Он с трудом открыл глаза и попытался приподнять голову. От усилия нахлынула новая волна боли, желудок сжался, но Киели не вырвало, так как просто было нечем. Невыносимая боль сжала грудь, и он застонал.

Перед глазами все расплывалось, так что он не смог разглядеть, кому принадлежали мягкие руки, толкнувшие его обратно на постель; при этом кто-то приговаривал:

– Лежи спокойно, паренек, дыши ровно.

Киели различал только какие-то смутные очертания и проблески молний в небе. Он заморгал, пытаясь сфокусировать зрение.

– На-ка, – произнес другой голос над ним, и губ коснулась фляга с водой.

– Выпей глоточек, – сказал первый голос. – Ты потерял много крови, и мы уж думали, ты не выживешь.

Глоток воды сразу вызвал спазм, так что Киели отрыгнул то, что выпил.

– Попробуй еще раз, – велел невидимый ему человек.

Киели послушался, и на этот раз ему удалось удержать в себе сделанный глоток. Внезапно его охватила нестерпимая жажда. Он хотел выпить еще, но флягу отняли от губ. Тогда он попытался поднять руку, чтобы схватить флягу. Оказалось, что рука не слушается.

– Я сказал, мелкими глотками, – строго произнес голос.

Фляга вновь оказалась у его рта, и он принялся покорно пить, наслаждаясь прохладной влагой, стекавшей по горлу.

Все свои скудные силы он сосредоточил на том, чтобы удержать выпитую воду. Потом он поднял глаза от края фляги и попытался разглядеть черты лица своего благодетеля, но увидел лишь расплывчатый овал под седой шевелюрой. После этого он вновь погрузился в темноту.

Во время пути они вдруг сделали привал на несколько дней. Киели открыл глаза и увидел, что находится в амбаре или сарае, точнее он не мог определить. А еще он уловил тяжелый запах мокрой земли и заплесневелой древесины и понял, что недавно прошел дождь.

После этого сознание то возвращалось к нему, то снова покидало его. Очнувшись однажды, как он понял, вечером, Киели догадался, что повозка, в которой он лежит, едет по лесу, но совершенно незнакомому лесу. Он сам не знал, отчего вдруг так решил – наверное, краем глаза увидел деревья, абсолютно не похожие на высокие кедры и осины его родных краев. Вокруг росли дубы, вязы и еще какие-то неизвестные ему деревья. Он вновь погрузился в тревожное забытье.

Он помнил, как во время пути ему насильно вкладывали в рот пищу и он заставлял себя глотать, хотя горло протестующе сжималось и грудь жгло, как огнем. Он явно видел тревожные сны, потому что несколько раз просыпался весь в поту, с сильно бьющимся сердцем. Кажется, во сне он звал отца.

Однажды ему приснилось, что он снова в теплом круглом доме вместе с матерью и остальными женщинами. Он почувствовал, что его окутывает их нежность, но тут же проснулся на земле от запаха мокрой почвы и дыма недавно разведенного костра, а по бокам от него спали двое мужчин. Киели бессильно опустил голову на подушку, недоумевая, как он сюда попал. Тут память вернулась, и он вспомнил нападение на родную деревню. На глаза навернулись слезы, и он заплакал, чувствуя, как в душе умирает всякая надежда и радость.

Он не мог сосчитать, сколько дней они пробыли в пути. Знал лишь, что о нем заботились двое мужчин, но не припоминал, называли ли они ему свои имена. Он помнил лишь, что они задавали ему вопросы, а он отвечал, но о чем шла речь, в памяти не сохранилось.

Затем однажды утром к нему вернулась связность мыслей.

Киели открыл глаза и, хотя был еще слаб, отметил, что ясно воспринимает окружающее. Он лежал в большом амбаре со сквозными дверями. Откуда-то, наверное, из конюшни неподалеку, до него доносилось фырканье лошадей. Он лежал под двумя одеялами на соломенном тюфяке. В воздухе чувствовался легкий дымок – наверное, от кованого железного ящика с углями, который использовался как походная печка. В амбаре, полном сена, это было гораздо безопаснее, чем разводить открытый огонь. Киели оперся на локоть и огляделся по сторонам. Дым немного пощипал глаза, но большая его часть улетучивалась в открытые двери. Было тихо, поэтому Киели решил, что дождь прекратился.

Его затекшее тело болело, но уже не так мучительно, как раньше.

На деревянной табуретке сидел какой-то человек и внимательно смотрел на него. Глаза у него были темные, волосы, достигающие плеч, почти сплошь седые, с редкими черными прядями. Обвисшие усы обрамляли рот с плотно сжатыми губами – видимо, человек о чем-то задумался.

Поморгав немного, Киели спросил:

– Где я?

В глазах человека промелькнуло любопытство.

– Ты снова с нами? – риторически поинтересовался он и, на секунду замолчав, крикнул через плечо в сторону дверей: – Роберт!

Двери тут же распахнулись, в амбар вошел второй мужчина и, подойдя к Киели, опустился рядом с ним на колени.

Этот незнакомец оказался старше первого, он был абсолютно седой, но в его взгляде, когда он посмотрел в глаза мальчику, почувствовалась сила.

– Ну, Коготь, как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он.

– Какой Коготь?

– Ты сказал, что тебя зовут Коготь Серебристого Ястреба, – ответил старик.

Киели заморгал, пытаясь собраться с мыслями и понять, почему он такое сказал. Потом он вспомнил посетившую его птицу и осознал, что это и было то самое видение, что даровало ему имя. В голове пронеслось далекое эхо: «Встань и будь когтем для своего народа».

– Что ты помнишь?

– Я помню битву… – Он почувствовал, как внутри все оборвалось, на глаза навернулись слезы. С трудом переборов себя, юноша спросил: – Они все мертвы, да?

– Да, – ответил тот, кого звали Роберт. – А что ты помнишь после битвы?

– Повозку… – Киели, которому отныне нужно было называть себя «Коготь», прикрыл на секунду веки, а потом продолжил: – Вы увезли меня.

– Точно, – подтвердил Роберт. – Не могли же мы оставить тебя умирать от ран. – Потом тихо добавил: – Кроме того, нам нужно было кое-что узнать о тебе и о битве.

– Что именно? – спросил Коготь.

– Это может пока подождать.

– Где я? – продолжал задавать вопросы Коготь.

– Ты на хуторе Кендрика.

Коготь порылся в памяти. Ему уже приходилось слышать об этом месте, но подробностей он так и не вспомнил.

– Почему я здесь?

Тот, у кого были обвисшие усы, рассмеялся.

– Потому что мы спасли твое жалкое тело, и это именно то место, куда мы направлялись.

– А кроме того, – добавил Роберт, – это очень хорошее место для отдыха и поправки здоровья. – Он поднялся, и ему пришлось согнуться под низким потолком. – Это хижина лесника, которая пустует уже несколько лет. Кендрик разрешает нам пользоваться своим амбаром и не берет за это плату. В его таверне, конечно, комнаты потеплее, кровати почище, да и еда получше.

– Но зато там побольше глаз и ушей, – добавил его спутник.

Роберт метнул на него взгляд и слегка покачал головой.

Тогда первый сказал:

– Ты носишь мужское имя, а я не вижу никаких татуировок у тебя на лице.

– Битва произошла в тот день, когда я должен был обрести имя, – едва слышно ответил Коготь.

Второй, которого звали Роберт, снова посмотрел на своего товарища, после чего опять переключил внимание на юношу.

– С тех пор прошло больше двух недель, паренек. После того как Паско обнаружил тебя в твоей деревне, ты так с нами и ездишь.

– А кто-нибудь еще выжил? – спросил Коготь срывающимся голосом.

Роберт вернулся к юноше, склонился над ним и осторожно опустил руки ему на плечи.

– Погибли все до одного.

– Ублюдки действовали тщательно, ничего не скажешь, – добавил Паско.

Кто это был? – спросил Коготь. Роберт мягко заставил юношу снова опуститься на тюфяк.

– Отдохни. Паско скоро накормит тебя горячим супом. Ты был на краю гибели. Мы очень долго думали, что тебе не выкарабкаться. Выхаживали тебя только водой и холодным бульоном. Пора тебе восстановить силы. – Он сделал паузу. – Нам есть о чем поговорить, но впереди еще много времени. Очень много времени, Коготь Серебристого Ястреба.

Коготь не хотел отдыхать, он хотел получить ответы на свои вопросы, но ослабевшее тело предало его, он опустился на солому и с удовольствием погрузился в сон.

Проснулся он под пение птиц и почувствовал, что зверски голоден. Паско принес ему большую глиняную кружку горячего бульона и заставил пить не торопясь. Роберта пока нигде не было видно.

Коготь обжегся горячей жидкостью и, выжидая, пока она остынет, спросил:

– Что это за место?

– Таверна «У Кендрика»? Обычное заведение… Построено среди лесов Латагора.

– Почему?

– Что «почему»? Почему мы здесь или почему ты выжил?

– Наверное, и то и другое, – ответил Коготь.

– Сначала отвечу на второй вопрос, – сказал Паско, присаживаясь на низкую табуретку и держа в руке такую же кружку бульона. – Мы нашли тебя посреди побоища, какого я не видел со времен своей юности, когда служил солдатом у герцога Дангаррена, в Фар-Лорене. Мы бы оставили тебя вместе с остальными на корм воронам, если бы я не услышал твой стон… хотя это был даже не стон, а скорее громкий вздох. Ты выжил по воле случая. Ты был весь в крови, да еще эта рваная рана на груди. Не удивительно, что поначалу мы приняли тебя за мертвяка. Однако ты дышал, поэтому хозяин велел забрать тебя. У него добрая душа, будь уверен.

– Мне бы следовало поблагодарить его, – сказал Коготь, хотя его терзало мучительное сознание того, что он остался жив, когда все родные погибли. По правде сказать, в его душе не было ни малейшей благодарности.

– Думаю, он найдет способ, как взять с тебя плату, – сказал Паско, вставая. – Не хочешь немного размять ноги?

Коготь кивнул. Когда он начал подниматься, то оказалось, что все тело болит, а голова кружится. Сил у него не было.

– Осторожно, парнишка. – Паско поспешил протянуть Когтю руку. – Ты слабее новорожденного котенка. Понадобится еще много дней отдыха и хорошее питание, прежде чем ты обретешь былую форму, но сейчас тебе не помешает понемногу начать двигаться.

Паско довел Когтя до дверей амбара, и они вместе переступили порог. Утро было бодряще свежим. Коготь сразу решил, что они находятся в низине: воздух здесь пах совершенно иначе, чем на его родных высокогорных лугах. Ноги у него подгибались, и он был вынужден семенить. Паско остановился и позволил юноше оглядеться.

Они находились на большом конюшенном дворе, окруженном высокой стеной из плотно пригнанных камней. Коготь тут же признал в ней конструкцию укрепления, так как в нескольких местах вровень со стеной поднимались каменные ступени, неподалеку от главной постройки, которая, как он решил, и была таверной. В зубчатой стене виднелись амбразуры, по верху была проложена дорожка, достаточно широкая, чтобы разминуться двум часовым.

Таких больших построек, как эта таверна, Когтю еще не доводилось видеть: по сравнению с ней дома в его родной деревне казались жалкими лачугами. Таверна под каменной черепицей, а вовсе не крытая соломой или хворостом, возвышалась на три этажа. Дом покрасили в белый цвет, а ставни и двери были жизнерадостно-зелеными. Из нескольких труб на крыше валил серый дым.

У стены амбара стояла повозка, и Коготь предположил, что именно на ней его сюда и доставили. Вдалеке он разглядел верхушки деревьев, из чего сделал вывод, что лес вокруг таверны вырублен.

– Расскажи, что ты видишь? – неожиданно поинтересовался Паско.

Коготь бросил взгляд на мужчину, который не сводил с него внимательных глаз. Юноша начал было отвечать, но вспомнил совет деда стараться за очевидным разглядеть суть, поэтому замолчал и жестом попросил Паско помочь ему дойти до ближайших ступеней. С трудом взобравшись на стену, он оглядел окрестности.

Таверна возвышалась в центре поляны, созданной природой, но большое количество пней указывало, что за несколько лет поляну порядком расширили.

– Ну так что ты видишь? – снова спросил Паско.

Коготь, по-прежнему отмалчиваясь, направился по стене в сторону таверны. Пока он шел, перед его мысленным взором предстал весь план постройки под названием «У Кендрика». Но решиться на ответ было трудно. Общим языком он владел не хуже любого мальчишки в деревне, но ему редко доводилось на нем говорить, разве только когда приезжали торговцы… При мысли о родной деревне к нему вернулась неизбывная тоска, но он загнал чувства в глубину и начал подбирать слова. Наконец он произнес:

– Это крепость, а не таверна. Паско заулыбался.

– Вообще-то, и то и другое. Кендрик недолюбливает некоторых своих соседей.

Коготь кивнул. Стены вокруг таверны были толстыми, лес вокруг расчистили так, чтобы у лучников на стене был ясный обзор. Дорога из леса делала резкий поворот к таверне, а потом огибала стену и вела к воротам, сооруженным с другой стороны. Такое укрепление не удалось бы разрушить при помощи пущенной в него горящей повозки, выстояло бы оно и против тарана.

Он еще раз осмотрелся. Лучники в верхних этажах могли создать вторую линию обороны в поддержку тех, которые выстроились на стене. Коготь повнимательнее посмотрел на двери и увидел, что они укреплены железными полосами. Наверное, изнутри они запирались на засов. Такие двери по силам взломать разве что великанам с тяжеленными топорами. Потом Коготь перевел взгляд наверх и заметил над каждой дверью по отдушине. Из любой можно было лить горячее масло или кипяток на головы нападающих.

Наконец юноша произнес:

– Должно быть, соседи у него неприятные.

– Не сомневайся, – хмыкнул Паско.

Пока они стояли на стене, разглядывая таверну, дверь ее открылась и появилась какая-то девушка с большим ведром. Бросив взгляд наверх, она махнула рукой.

– Привет, Паско!

– Привет, Лила!

– Что за приятель у тебя появился? – поинтересовалась она. На вид ей можно было дать на несколько лет больше, чем Когтю. В отличие от девушек его родного племени она была темненькой: смуглая кожа с оливковым оттенком и черные как ночь волосы. Большие карие глаза заискрились, когда она рассмеялась.

– Так, один паренек, на дороге подобрали, – ответил Паско. – Оставь его в покое. Тебе и без того ухажеров хватает.

– Нет, не хватает! – задорно прокричала она и, качнув ведром, продолжила свой путь. – Мне бы не помешал помощник, чтобы принести воды. – Она зазывно улыбнулась.

– Ты здоровая и сильная, а он, посмотри, совсем слаб после ранения. – Паско помолчал немного, потом спросил: – А где Ларс и Гиббс?

– Кендрик куда-то их отослал с поручением, – ответила Лила на ходу.

Когда девушка скрылась из виду, Коготь спросил:

– Что мне теперь делать?

Его охватывали тоска и чувство беспомощности, каких он не знал за всю свою недолгую жизнь. Остаться без семьи… При мысли о родной деревне слезы снова навернулись ему на глаза. Племя оросини отличалось эмоциональностью: сородичи Киели всегда бурно выражали радость, а во времена печали не стыдились слез. Но в присутствии чужаков они вели себя сдержанно. Все это теперь потеряло для Когтя всякий смысл, и он позволил слезам катиться по лицу.

Паско, притворившись, что ничего не замечает, ответил:

– Ты лучше спроси у Роберта, когда он вернется. Я делаю лишь то, что мне велят. Ты действительно обязан ему жизнью, поэтому за тобой должок. А теперь давай еще немного проветримся, а потом пойдешь обратно в амбар отдохнуть.

Когтю хотелось как следует все здесь осмотреть, ведь в такой огромной постройке, как эта, наверняка множество диковин, решил он. Но Паско повел его обратно в амбар, и, добравшись до тюфяка, Коготь даже обрадовался, что не предпринял долгую прогулку, так как совершенно выбился из сил. Все тело болело, и юноша понял, что даже самыми осторожными движениями бередит плохо затянувшуюся рану, которой предстояло еще долго заживать. Он припомнил случай, когда Медведя На Задних Лапах ранил клыком дикий кабан. Бедняга хромал почти полгода, прежде чем нога обрела былую гибкость.

Коготь прилег на тюфяк и закрыл глаза, а Паско тем временем тихонько возился с вещами, перенесенными из повозки. Еще каких-то полчаса назад, только проснувшись, юноша чувствовал себя вполне бодрым, но сейчас сон одолел его мгновенно.

Коготь от природы был терпелив, а потому в следующие дни не стал надоедать Паско расспросами. Ему было ясно, что этот человек неразговорчив, к тому же ему велели не слишком распускать язык. Так что Когтю предстояло выяснить все самому, используя собственную смекалку и наблюдательность.

Мысль о гибели его народа никогда не покидала Когтя, как и боль потери. Он целую неделю лил слезы по ночам, но время шло, и он отрешился от своего горя, чтобы думать о мести. Он знал, что где-то живут убийцы, виновные в истреблении всего его племени. Когда-нибудь он обязательно выследит их и покарает – иначе он не был бы оросини. Но у него хватало здравого смысла понять, что в одиночку вряд ли получится отомстить, и, кроме того, ему понадобится много сил, знаний и умений. Он надеялся, что предки не оставят его, направят по верному пути. Серебристый Ястреб стал его тотемом: мальчишка, которого когда-то звали Киелианапуна, отомстит за свой народ.

Дни шли один за другим, похожие как близнецы. Каждое утро он просыпался и завтракал, потом они с Паско отправлялись на прогулку, поначалу ходили вокруг таверны, позже осматривали близлежащие леса. Силы постепенно возвращались, и юноша начал помогать Паско в повседневных делах: таскал воду, рубил дрова, чинил конскую упряжь. Он был смышленым, все схватывал буквально на лету, и у него была неистребимая страсть к самосовершенствованию.

Иногда Коготь мельком видел Роберта, когда тот спешил по делам, часто в компании одного из трех мужчин. Коготь не просил Паско назвать ему их, но всех троих хорошо запомнил. Первым был, как догадался Коготь, сам Кендрик. Высокий, седовласый, с густой бородой, он вышагивал по всему хутору с видом хозяина. Он носил рубаху из тонкой, дорогой материи, на пальце – золотое кольцо с темным камнем, а штаны и ботинки почти не отличались от тех, в которых ходили слуги. Он часто выходил на двор, чтобы отдать распоряжения Лиле или двум парням – Ларсу и Гиббсу, которые часто наведывались в амбар, так как в их обязанности входило приглядывать за лошадями постояльцев.

Второй из спутников Роберта был совершенно седым, хотя лет ему было никак не больше тридцати. Коготь даже прозвал его Снежная Вершина. Не такой высокий, как Кендрик или Роберт, он все равно умудрялся смотреть на них сверху вниз. Всем своим поведением он напоминал Когтю вожака или шамана, и вообще от него исходила какая-то сила. У него были светло-голубые глаза и очень загорелое лицо. Одевался он в темно-серую робу с затейливо расшитыми рукавами и подолом. Временами он опирался на деревянный посох, иногда выходил из таверны в широкополой шляпе под цвет одежды.

Последний из троих слегка напоминал Снежную Вершину, словно они были братьями, но волосы у него были темно-каштановые, почти как у Когтя. Глаза тоже были темные, карие, а в манерах или движениях угадывался воин или охотник. Коготь мысленно прозвал его Клинком, ибо левая рука этого человека почти никогда не покидала эфеса меча с таким тонким лезвием, какого Когтю еще не доводилось видеть. Одет он был в синие бриджи, заправленные в высокие сапоги, и темно-серую рубаху, поверх которой носил застегнутый жилет. Он тоже не показывался из дома без шляпы, двойника широкополого головного убора Снежной Вершины, только его шляпа была черной. Однажды Коготь увидел, как Клинок покидал таверну на рассвете, неся в руке большой лук, вечером того же дня он вернулся с перекинутым через плечо выпотрошенным оленем. Юноша невольно испытал восторг: умелые охотники высоко ценились среди оросини.

К Паско и Когтю эти трое относились так, словно те были частью окружающей среды, то есть не замечали их. Только Лила время от времени громко приветствовала то Паско, то Когтя, иногда кивала им или махала рукой. Ларс, коренастый рыжеволосый парень, и Гиббс, стройный юноша постарше, иногда заговаривали с ними, просили помочь в мелочах. Но оба избегали пустых разговоров. Когтю казалось, что они с Паско просто не существуют для обитателей таверны.

Прошел целый месяц, и однажды Коготь проснулся утром и увидел, что Роберт о чем-то серьезно разговаривает с Паско. Юноша быстро поднялся, оделся и подошел к ним.

– А-а, юный Коготь, – обратился к нему Роберт с улыбкой. – Паско рассказывает, что дела у тебя пошли на поправку.

Коготь кивнул.

– Раны затянулись, и боли почти нет.

– А поохотиться сможешь?

– Да, без колебания ответил Коготь.

– Отлично. Тогда идем со мной.

Роберт вышел из амбара, Коготь постарался не отставать. Пока они шли к таверне, Коготь сказал:

– Господин, я у вас в долгу.

– Не буду спорить, – ответил Роберт.

– Как мне расплатиться? Роберт остановился.

– Я ведь спас тебе жизнь?

– Да, ответил юноша.

– Если я правильно понимаю обычаи твоего народа, то теперь у тебя передо мной пожизненный долг, верно?

– Да, – спокойно ответил Коготь.

Пожизненный долг был сложным понятием, включавшим годы службы, как прямой, так и опосредованной. Когда мужчина племени оросини спасал жизнь другому, то спасенному полагалось быть к его услугам в любую минуту. Он словно становился членом семьи, но не пользовался привилегиями родственника. Делом чести для него становилось обеспечить семье спасителя пищу, пусть даже его собственная семья голодала, и убрать урожай, когда его поле оставалось нетронутым. В общем, спасенный служил тому, перед кем был в долгу, как только мог. Поэтому Коготь отныне должен был считать Роберта своим хозяином. И так до тех пор, пока Роберт сам не освободит его от службы.

– Тяжелый долг, не так ли?

– Да, – бесстрастно ответил Коготь.

Легкий ветерок шелестел листвой далеких деревьев. Роберт помолчал, словно погрузившись в раздумье, а потом сказал:

– Я испытаю тебя, юный Коготь. Посмотрю, насколько ты отважен. Тогда будет ясно, сгодишься ли ты мне.

– Для чего сгожусь, хозяин?

– Для многого. Пройдет еще несколько лет, а ты не узнаешь и половины тех дел, которые я могу тебе поручить. Если же ты мне не подойдешь, то я на несколько лет передам тебя в услужение Кендрику, чтобы ты научился сам заботиться о себе в новом мире, не похожем на тот, в котором жил раньше, ибо ты уже не можешь вернуться на высокогорье оросини.

Выслушав эти слова, прозвучавшие для него как удар, Коготь даже бровью не повел. Роберт сказал правду. Если только кто-нибудь не выжил чудом в той бойне, сумев уползти в горы, теперь он был последним представителем племени оросини, а в горах одиночке не продержаться.

Наконец Коготь спросил:

– А если я все-таки не слабак?

– Тогда ты увидишь и узнаешь то, что никогда не могло бы пригрезиться ни одному оросини, мой юный друг. – Он обернулся, услышав за спиной шаги. Это был Клинок, вооруженный двумя луками – один через плечо, второй в руке – и еще колчаном, полным стрел. – А, вот и он. – Потом Роберт снова обратился к Когтю: – Этого человека ты уже видел, я уверен. Ты очень наблюдателен, как я успел заметить. Познакомься, Коготь, это Калеб. Он и его брат Магнус – мои товарищи.

Коготь кивнул мужчине, который молча его изучал. Разглядев Калеба вблизи, Коготь пришел к выводу, что он гораздо моложе, чем казалось на первый взгляд, – всего-то лет на десять старше его самого, но держится с видом опытного воина.

Калеб вручил Когтю лук и колчан, который тот привязал к поясу, после чего внимательно осмотрел лук. Когда Коготь учился стрелять, то использовал оружие размером поменьше. Теперь он под внимательным взглядом Калеба начал осматривать тетиву. На одном конце она слегка ослабла, хотя и не настолько, чтобы луком нельзя было пользоваться. Но Коготь все равно поинтересовался:

– Лишняя найдется? Калеб кивнул.

Тогда Коготь, закинув лук за спину, решительно заявил:

– Пошли охотиться.

Калеб повернулся, направился к лесу, и вскоре оба уже резво шагали по тропе.

Они молча продвигались среди деревьев. Через полчаса Калеб вывел юношу на звериную тропу. Коготь озирался, запоминая приметы, с помощью которых в случае необходимости сумеет найти дорогу обратно.

Калеб шел ровно и быстро; в иное время Коготь с легкостью выдержал бы такой темп. Но после ранения он порядком ослаб и уже через час почти выдохся. Он уже подумывал, не заикнуться ли о привале, когда Калеб остановился. На поясе у него, сбоку, где обычно висели ножны с мечом, на этот раз был укреплен бурдюк с водой, который он теперь отвязал и передал Когтю. Юноша кивнул, сделал несколько глотков, лишь бы промочить горло, и протянул бурдюк Калебу. Молчун-охотник знаками показал Когтю, чтобы тот попил еще, но Коготь отрицательно покачал головой. Глядя на окружавший их густой лес, он понимал, что найти источник воды здесь не составит труда, но срабатывала врожденная привычка: он вырос в горной местности, где вода была большой редкостью, поэтому научился утолять жажду одним глотком.

Они возобновили путь, но теперь Калеб тщательно осматривал тропу, пытаясь обнаружить звериный след. Через несколько минут они вышли на луг, и Коготь остановился в изумлении: трава здесь, очевидно от жаркого солнца и обильных дождей, выросла почти ему по пояс.

Юноша быстро отвязал лук и постучал им по плечу Калеба, а когда тот обернулся, показал, что нужно идти влево. Они двинулись через луг, Коготь то и дело присаживался и искал отпечатки следов. Вскоре он нашел один на влажной земле и тихо сказал:

– Медведь. – Вытянув руку он пощупал сломанные травинки. На разломе они были все еще влажными. – Близко.

Калеб кивнул.

– Ты зоркий, – тихо произнес он.

Они пошли по следу и пересекли уже чуть ли не половину луга, когда Калеб поднял руку, давая знак остановиться. Только тогда Коготь услышал доносящееся издалека сопение зверя и глухой стук.

Дальше они двинулись ползком и вскоре оказались возле небольшого ручейка. На другом берегу стоял огромный бурый медведь. Он перекатывал поваленное дерево, драл его когтями, стараясь добраться до пчелиного гнезда, обитатели которого встревоженно кружили вокруг зверя. Медведь разворотил рассохшееся дупло и вывернул наружу полные соты. Пчелы, не причиняя ему особого вреда, жалили толстую шкуру, только редким удачливым насекомым удавалось ранить противника в единственно незащищенную нежную часть – кончик носа. Тогда медведь принимался яростно рычать, но уже через секунду снова занимался сотами.

Коготь постучал по плечу Калеба и показал знаками, что нужно ползти к медведю, но его спутник покачал головой и жестом дал понять, что они вернутся той же дорогой, какой пришли.

Охотники тихо отошли от ручья, а вскоре Калеб вновь перешел на быстрый шаг и вывел их на дорогу.

С наступлением ночи оба вернулись в таверну. Калеб нес на плечах убитого оленя, а у Когтя с пояса свисала пара диких индюшек.

У ворот охотников поджидал Роберт, а когда они приблизились, появился Гиббс и взял у Когтя добычу. Роберт вопросительно взглянул на Калеба, и тот улыбнулся.

– Парень умеет охотиться.

Коготь, наблюдавший за Робертом, увидел, как на его лице промелькнуло довольное выражение. Он не был уверен, что все правильно понял, но не сомневался, что речь шла не просто об охоте в лесу.

Калеб последовал за Гиббсом, исчезнувшим в боковой двери, которая вела на кухню.

А Роберт положил руку на плечо Когтя.

– Тогда начнем.