Страницы← предыдущаяследующая →
Мокристу доводилось видеть, как работают стеклодувы, и он высоко ценил их искусство. Так высоко, как может только тот, кто и сам живет надувательством. Похоже, над представшей его взору конструкцией поработал настоящий гений. А также, предположительно, темный двойник гения, продавший свою душу какому-нибудь божеству расплавленного стекла, в обмен на искусство выдувать замысловатые спирали, бутылки сложной формы со многими горлышками, а также вовсе невероятные стеклянные конструкции, которые, казалось, одновременно находились и очень близко к наблюдателю, и очень далеко от него. В стеклянных трубках журчала, капала и, да, булькала вода. В воздухе пахло солью.
Гнут подтолкнул Мокриста в бок, указал ему на неуместную здесь деревянную вешалку и без слов вручил снятый с нее клеёнчатый плащ и широкополую непромокаемую шляпу. Сам он уже нарядился в аналогичные одежды, а кроме того, с волшебной легкостью извлек откуда-то большой зонтик.
– Это все из-за Платежного Баланса, – пояснил главный кассир, пока Мокрист натягивал на себя плащ. – Никак он его не наладит.
Где-то раздался грохот, их окатило водопадом мелких брызг.
– Видите? – добавил Гнут.
– А что это такое? – спросил Мокрист.
Гнут закатил глаза.
– Черт знает, Бог подозревает, – он повысил голос. – Хьюберт? У нас посетитель!
Отдаленное шлепанье ног по воде стало громче, из-за странной конструкции появилась смутная фигура.
«Хьюберт» одно из таких имен, которые вызывают совершенно определенные ассоциации, верные или нет, это уже другой вопрос. Может, где-то есть высокие худые Хьюберты, Мокрист первый был готов с этим согласиться, но данный конкретный Хьюберт имел такую форму, какую и положено иметь настоящему Хьюберту: он был невысоким и полным. Правда, с рыжей шевелюрой, что, как полагал Мокрист, несколько необычно для Хьюберта стандартной модели. Густые волосы хозяина подвала торчали прямо вверх, словно щетина щетки; на высоте пяти дюймов от головы они были ровно обрезаны, как будто при помощи садовых ножниц и уровня. Получилось нечто вроде столика, на который можно спокойно поставить чашку и блюдце.
– Посетитель? – нервозно переспросил Хьюберт. – Прекрасно! К нам сюда не часто забредают посетители!
Он был одет в длинный белый халат, из нагрудного кармана которого торчали многочисленные карандаши.
– Правда? – спросил Мокрист.
– Хьюберт, это мистер Губвиг, – представил их Гнут. – Он здесь чтобы… ознакомиться с нашей работой.
– Просто Мокрист, – казал Мокрист, протягивая руку и сопровождая жест своей самой дружелюбной улыбкой.
– О, извините. Нам следовало бы повесить плащи поближе к дверям, – сказал Хьюберт. Он внимательно изучил руку Мокриста, словно какой-то необычный механизм, а потом осторожно пожал ее. – У нас тут все не в лучшем виде сейчас, – добавил он.
– Правда? – снова сказал Мокрист, всё ещё улыбаясь.
«Как могут волосы торчать торчком? – подумал он. – Парень использует клей, или еще что?»
– Мистер Губвиг – Главный почтмейстер, Хьюберт, – добавил Гнут.
– В самом деле? О. Я в последнее время нечасто выходил из подвала.
– Правда? – в третий раз повторил Мокрист, его улыбка начала уже каменеть.
– Именно. Не сейчас, мистер Губвик, когда мы так близки к достижению совершенства, понимаете ли, – объяснил Хьюберт. – Я уверен, мы почти…
– Мистер Хьюберт верит, что это… устройство представляет собой нечто вроде хрустального шара для чтения будущего, – пояснил Гнут, снова театрально закатив глаза.
– Вероятного будущего. Мистер Губвик желает посмотреть устройство в действии? – жадно спросил Хьюберт, весь дрожа от рвения и энтузиазма.
Чтобы сказать «нет», нужно было обладать каменным сердцем, поэтому Мокрист изо всех сил постарался изобразить, что ни о чём другом и не мечтает.
– Было бы прекрасно, – сказал он. – Однако что же оно, фактически, делает?
Тревожные признаки он заметил слишком поздно. Хьюберт взялся за лацканы своего пиджака, как будто собрался выступить перед большой аудиторией, и, покачиваясь взад и вперед, принялся общаться, или, скорее, читать длинную лекцию, что, с его точки зрения, было то же самое.
– «Булькер», как его иногда с любовью именуют, представляет из себя то, что я называю, кавычки открываются, аналоговой вычислительной машиной, кавычки закрываются. Такая машина не решает задачи в виде формул и чисел. Она воспроизводит их в физической форме, которой мы можем управлять. В данном случае течение денежных потоков, их воздействие на общество, моделируются потоками воды внутри стеклянной матрицы, каковая и есть «Булькер». Геометрическая форма трубок, работа клапанов, гениальные, как я их называю, пипетки и тщательно откалиброванные насосы позволяют «Булькеру» имитировать самые сложные транзакции. Кроме того, мы можем в широких пределах изменять начальные условия, чтобы исследовать присущие системе свойства. Например, с помощью «Булькера» можно выяснить, что произойдет, если трудовые ресурсы города сократятся вдвое. Для этого достаточно перенастроить всего несколько клапанов, вместо того чтобы выбегать на улицу и убивать людей.
– Грандиозный прогресс! Браво! – в отчаянии воскликнул Мокрист, и начал аплодировать.
Никто его не поддержал. Он сунул руки в карманы.
– Э, может, вы предпочитаете менее драматичный пример? – предложил Хьюберт.
Мокрист кивнул.
– Да, – сказал он. – Покажите мне… покажите мне, что происходит, когда люди перестают доверять банкам.
– О, да! Знакомая задача! Игорь, включи программу номер пять! – крикнул Хьюберт, обращаясь к кому-то, скрытому за паутиной трубок. Раздался скрип вентилей и бульканье перевернутых емкостей с водой.
– Игорь? – переспросил Мокрист. – На вас работает Игорь?
– О, да, – подтвердил Хьюберт. – С его помощью я добился такого превосходного освещения. Они знают секрет хранения молний в склянках! Но не беспокойтесь, мистер Губик! То, что я нанял Игоря и работаю в подвале, вовсе не означает, что я сумасшедший, ха-ха-ха!
– Ха-ха, – поддержал Мокрист.
– Ха-ха-ха! – сказал Хьюберт. – Хахахахаххахааа! Аххахаха-хахахааа!!!..
Гнут хлопнул его по спине. Хьюберт закашлялся.
– Извините, воздух здесь сыроват, – пробормотал он.
– Эта ваша машина выглядит очень… сложной, – сказал Мокрист, в отчаянной надежде вернуть беседу в русло здравого смысла.
– Гм, да, – ответил немного смущенный Хьюберт. – Мы ее постоянно совершенствуем. Недавно, например, повсюду поставили поплавки, сопряженные с пружинными шлюзами сложной конструкции. Они позволяют автоматически регулировать уровень воды в разных частях «Булькера» в полном соответствии с наполнением одного из резервуаров…
– А вот это зачем? – спросил Мокрист, наугад указав на круглую бутыль, почти скрытую среди трубок.
– Клапан лунных фаз, – ответил Хьюберт.
– Луна как-то влияет на денежные потоки?
– Возможно. Мы точно не знаем. Погода наверняка влияет.
– Правда?
– Конечно! – просиял Хьюберт. – Мы постоянно добавляем новые переменные. Разумеется, я не буду полностью удовлетворен, пока моя машина не сможет в точности повторять каждую деталь экономического цикла нашего великого города! – Раздался звон колокола. – Спасибо, Игорь! Запускай!
Что-то звякнуло, и по трубкам заструились разноцветные жидкости. Хьюберт возвысил не только голос, но и свой длинный указательный палец.
– А теперь смотрите. Если мы уменьшим доверие к банковской системе – взгляните на эту трубку, – мы увидим, как поток устремляется из банков в резервуар номер Двадцать восемь, в данный момент именуемый «Старый носок, спрятанный под матрасом». Даже богатые люди больше не хотят выпускать деньги из рук. Видите, матрас наполняется, или, лучше сказать… становится толще.
– Ого, много матрасов, – согласился Мокрист.
– Я предпочитаю представлять его как один матрас, толщиной в треть мили.
– Правда? – в который уже раз повторил Мокрист.
Плюх! Где-то открылись клапаны, и вода устремилась по новому пути.
– Заметьте, как по мере утекания денег из банков в «Носок» иссякает поток выдаваемых кредитов. – Буль! – Взгляните на резервуар номер Одиннадцать, вон там. Это означает, что развитие бизнеса замедляется… замедляется… еще замедляется… – Кап!
– А теперь ведро номер Тридцать три. Оно переворачивается, переворачивается… Вот! Кстати, шкала слева от резервуара Семнадцать показывает количество лопнувших бизнес-предприятий. Резервуар Девять начал заполняться, видите? Это банкротства. Безработица в резервуаре Семь… и тут срабатывает клапан в резервуаре Двадцать восемь, потому что безработные начинают извлекать заначки из-под матрасов. – Хлюп! – Но что можно купить на эти деньги? Резервуар Одиннадцать уже пуст… – Кап!
Не считая легких всхлипов, движение воды остановилось.
– Всё, конец. Движение денег прекратилось, потому что всё как бы перевернулось с ног на голову, – пояснил Хьюберт. – Работы нет, люди лишились сбережений и страдают, зарплаты падают, поля зарастают сорняками, тролли в ярости спускаются с гор…
– Они уже спустились, – напомнил Мокрист. – Я некоторых даже в Страже встречал.
– Вы уверены?
– Да, у них шлемы и всё такое. Сам видел.
– Ну значит, они захотят в ярости подняться обратно в горы, – решил Хьюберт. – Я бы на их месте именно так и поступил.
– И вы считаете, все это может произойти на самом деле? – спросил Мокрист. – Полагаясь всего лишь на пучок трубок и несколько вёдер?
– Они весьма точно отражают действительность, мистер Губсвик, – обиженно ответил Хьюберт. – Корреляция, вот в чем суть. Вам известно, что края одежды имеют тенденцию подниматься во времена национальных кризисов? Научно установленный факт.
– Что вы имеете в виду? – на всякий случай решил уточнить Мокрист.
– Юбки становятся короче, – пояснил Хьюберт.
– И это служит причиной кризисов? Ничего себе! И до каких высот они могут дойти?
Мистер Гнут весьма неодобрительно кашлянул.
– Думаю, нам пора, мистер Губвиг, – сказал он. – Если вы уже посмотрели всё, что хотели, вам наверняка не терпится отбыть по делам.
Слово «отбыть» явно было произнесено с некоторым нажимом.
– Что? Ах, да… – сказал Мокрист. – Наверное, мне и правда пора идти. Что ж, спасибо, Хьюберт. Экскурсия, несомненно, была очень познавательной.
– Просто никак не могу справиться с утечками, – сокрушенно сказал низенький человечек. – Готов поклясться, что все соединения герметичны, однако воды по завершении вычислений всегда оказывается меньше, чем было вначале.
– Так и должно быть, – заметил Мокрист, утешительно похлопав его по плечу. – Это как раз потому, что вы близки к идеалу.
– Правда? – глаза Хьюберта широко распахнулись.
– Несомненно. Все знают, что в конце недели у человека всегда оказывается меньше денег, чем он рассчитывал. Доказанный факт!
Лицо Хьюберта просияло от удовольствия. «Пошла была права, – сказал сам себе Мокрист. – Я и правда мастер общения».
– И теперь «Булькер» его наглядно продемонстрировал! – выдохнул Хьюберт. – Я должен написать на этом материале статью!
– Первостатейный материал, – согласился Мокрист, тепло пожимая ему руку. – Ну что ж, мистер Гнут, нам и правда пора расставаться!
Когда они поднимались по лестнице, Мокрист спросил:
– Кем Хьюберт приходится председателю?
– Племянником, – ответил Гнут. – Как вы…?
– Я всегда интересуюсь людьми, – сказал Мокрист, улыбаясь собственным мыслям. – По рыжим волосам, разумеется. Кстати, зачем миссис Мот два арбалета на столе?
– Фамильные ценности, – соврал Гнут.
Это была очевидная преднамеренная ложь, и Гнут, видимо, не сомневался, что Мокрист ее заметит. Фамильные ценности. И к тому же она спит прямо в своем кабинете. Ну ладно, она инвалид, однако люди все равно обычно предпочитают спать дома.
Она не хочет выходить из комнаты. Всегда настороже. И очень разборчиво принимает посетителей.
– У вас есть увлечения, мистер Гнут?
– Я исполняю свою работу максимально тщательно и аккуратно.
– Да, но чем вы занимаетесь по вечерам?
– Перепроверяю итоговые цифры, сэр. Люблю считать, это меня… успокаивает.
– Вы мастер в этом, да?
– Более, чем вы можете представить, сэр.
– Если я буду откладывать по 93 доллара 47 пенсов в течение семи лет под 2,25% годовых с капитализацией процентов, сколько…
– 835,13 доллара по истечении срока вклада, сэр, – спокойно ответил Гнут.
«А кроме того, ты дважды продемонстрировал знание точного времени, даже не глядя на часы, – подумал Мокрист. – Ты и правда хорошо считаешь. Нечеловечески хорошо…»
– Без выходных? – спросил он вслух.
– Прошлым летом я предпринял пеший тур по главным банкам Убервальда, сэр. Он оказался весьма познавательным.
– Ого, это заняло, наверное, несколько недель! Хорошо, что вы смогли так надолго оторваться от работы.
– О, это было просто, сэр. Старший клерк, мисс Драпс, ежедневно семафором пересылала мне закодированные результаты работы банка. Я проверял их за вечерним штруделем и немедленно направлял необходимые инструкции.
– Мисс Драпс ценный сотрудник?
– Несомненно. Исполняет свои обязанности тщательно и расторопно, – он помедлил. Они уже достигли верхних ступеней лестницы. – Я работаю здесь всю жизнь, мистер Губвиг. Будьте осторожны с семейством Мотов. Миссис Мот удивительная женщина, лучшая из них. Прочие… делают свои дела иначе.
Древний род, старые деньги. А, одно из этих семейств. Мокрист расслышал тихий звоночек, далекий, как песня жаворонка. Такой звучал каждый раз, когда он встречал на улице, например, приезжего, с картой в руках и озадаченным выражением лица, всем своим видом практически умоляющего избавить его от лишних денег под предлогом дружеской помощи.
– Значит, они опасны?
Гнут был слегка шокирован его прямотой.
– Просто не воспринимают концепцию поражения, сэр. Не оставляют попыток объявить миссис Мот сумасшедшей, сэр.
– В самом деле? – сказал Мокрист. – Сумасшедшей по сравнению с кем?
Ветер гулял по улицам города Большой Кочан, жители которого любили именовать его Зеленым Сердцем Равнин.
Он назывался «Большой Кочан», потому что в нём построили музей «Самый Большой Кочан Мира», и на этом горожане исчерпали свой талант по выдумыванию названий. Люди с равнин проезжали многие мили, чтобы посетить музей, полюбоваться видом из окон, купить закладки из капустных листьев, капустные чернила, капустные футболки, куклы «Капитан Капуста», музыкальные шкатулки, сделанные из кольраби и цветной капусты, весело наигрывающие «Песенку Поедателя Капусты», капустное варенье, капустный эль, а также зеленые сигары, сделанные из листьев специально выведенного сорта капусты и скрученные на бедрах местных девственниц, которым эта процедура, видимо, пришлась по душе.
Еще больше развлечений предоставлял посетителям парк «Капустный Мир», в котором малые дети кричали от ужаса при виде огромной головы Капитана Капусты, а также его друзей: Клоуна Цветная Капуста и Билли Брокколи. Для более солидных гостей, конечно, больше подходил Институт Изучения Капусты, всегда окутанный зеленоватой дымкой. С подветренной стороны от него растения были какими-то странными, скажем, иногда провожали проходящих мимо людей недобрыми взглядами.
А потом… разве не стоит запечатлеть такой чудесный день навсегда? Всего-то и нужно, что попозировать для картинки, которую сделает вон тот человек в черном, с иконографом в руках. Он подходил к счастливому семейству и обещал прислать прямо им на дом прекрасную цветную картинку в рамочке, всего за три доллара, включая упаковку и пересылку, один доллар вперед, на покрытие расходов, будьте любезны, сэр, и кстати позвольте заметить, какие у вас чудесные детки, мадам, вы прекрасная мать, нет сомнений, о, и разрешите напомнить самое главное: если картинка вам не понравится, вы можете просто не высылать остальные деньги, и говорить тут больше не о чем, верно?
Капустный эль был обычно весьма неплох, гордым матерям слишком сильно польстить невозможно, и, хотя у иконографиста были какие-то странные зубы, которые, казалось, грозили выскочить у него изо рта, отец семейства обычно приходил к выводу, что никто из нас не совершенен, да и что я теряю, в конце-то концов?
Терял он один доллар, и доллары эти постепенно складывались в приличную сумму. Тот, кто говорит, что честного человека обмануть нельзя, таковым уж точно не является.
Когда уже завершалась обработка седьмого по счету семейства, бродивший неподалеку стражник начал проявлять слабый интерес к происходящему, поэтому иконографист в чёрном последний раз притворился, будто записывает имя и адрес клиента, а потом быстро нырнул в переулок. Он бросил сломанный иконограф (дешевая модель, импы давно испарились) в кучу мусора, где, собственно, и нашел его несколько часов назад, а потом собрался уже уйти через поля, когда вдруг завидел гонимый ветром газетный лист.
Для человека, живущего за счет собственной изобретательности, газета была сущим сокровищем. Засунь ее под пиджак, и она защитит тебя от ветра. Ее можно использовать для разжигания огня. Гурман может хранить в ней дневной запас щавеля, чертополоха или других листьев. И, в крайнем случае, газету можно прочесть.
Этим вечером ветерок становился все более пронизывающим. Путешественник бросил беглый взгляд на первую страницу и сунул газету себе под жилет.
Его зубы пытались что-то ему сказать, но он не стал их слушать. С ума можно сойти, если прислушиваться к зубам.
Вернувшись в Почтамт, Мокрист почитал о Мотах в «Кто есть Кого». Они и правда оказались семейством со «старыми деньгами». Это означало, что темные делишки, благодаря которым были добыты эти деньги, давно уже стали историей. И в самом деле, забавно: если твой отец был бандитом, такой факт стараются не афишировать, но если пиратом-работорговцем был твой пра-пра-пра-прадедушка, это становится поводом для хвастовства. Время превращает злобных подонков в развеселых искателей приключений, а «искатель приключений» – это такой термин, который вызывает только зависть и никакого осуждения.
Они были богаты уже много столетий. Старшими в свежей поросли Мотов, не считая Пошлы, были ее деверь Марко Мот и его жена Капричия Мот, воспитанница знаменитого трастового фонда. Они жили в Колении, как можно дальше от всех прочих Мотов, и это было очень по-Мотовски. Согласно книге, следом шли пасынок и падчерица Пошлы – близнецы Космо и Пуччи, которые родились стиснув ручонки друг у друга на горле, как подобает истинным Мотам. Кроме того, вокруг роились многочисленные кузены, тетки и прочие родственники, постоянно следившие друг за другом, словно коты за сметаной. Как слышал Мокрист, традиционным семейным бизнесом считалось банковское дело, однако молодое поколение, вполне обеспеченное деньгами благодаря сложной системе долгосрочных инвестиций и древних трастовых фондов, предпочитало посвящать себя бесконечным судебным тяжбам друг с другом на предмет лишения наследства. Этому делу юные Моты предавались с великим энтузиазмом и похвальной безжалостностью. Мокрист припомнил многочисленные картинки разнообразных Мотов, которые он видел в «Таймс», в разделе «Светское общество». Обычно их запечатлевали в момент выхода из роскошных черных карет. Моты редко улыбались, и еще реже весело насвистывали, потому что, как известно, если свистеть – денег не будет.
Никаких упоминаний о семье Пошлы он не обнаружил. Ее девичья фамилия была Кувырком, и это семейство, по-видимому, оказалось недостаточно знатным, чтобы его включили в «Кто есть Кого». Не удивительно. Пошла Кувырком… было в этом имени что-то такое, балаганное.
За время его отсутствия лоток «Входящие» уже переполнился. В основном, всякими бесполезными бумажками. На самом деле, они совершенно не нуждались в его подписи, просто служащие слишком увлеклись недавно изобретенной бумагой для копировании документов. Мокристу отправляли копии всего подряд, и сортировка отнимала изрядное количество сил.
Нельзя сказать, что он не умел делегировать полномочия. Умел, и еще как! Но чтобы успешно их делегировать, требуется вначале найти человека, способного эти полномочия принять на себя. И вот тут возникла проблема. Что-то в атмосфере Почтамта подавляло независимость и оригинальность мышления. Письма кладут в почтовые ящики, так? Здесь просто не было места людям, готовым экспериментировать, запихивая их в камин, в туалет или, скажем, себе в ухо. Неплохо было бы…
Посреди бумажного мусора он заметил розовый бланк семафорного сообщения и проворно выхватил его из груды бесполезных документов.
Записка от Шпильки!
В ней говорилось:
«Успех. Вернусь послезавтра. Всё объясню. Ш.»
Мокрист осторожно положил записку на стол. Конечно же, она страшно по нему скучала и мечтала поскорее увидеться снова, но у нее были строгие правила насчет напрасной траты денежных средств Траста Големов. Кроме того, у нее, вероятно, кончились сигареты.
Мокрист задумчиво побарабанил пальцами по столу. Примерно год назад он предложил Ангеле Красоте Добросерд стать его женой, и она тут же заявила, что это он станет ее мужем.
Скоро… ну, наверное, в обозримом будущем миссис Добросерд потеряет, наконец, терпение и сама организует свадьбу своей вечно занятой дочери.
Но Мокрист все равно был уже почти женатым человеком, как ни посмотри. А почти женатому человеку с семейкой Мотов лучше не связываться. Почти женатый человек должен быть твердым, надежным и всегда готовым придти на помощь, например, протянуть пепельницу своей почти-жене. Он должен любой ценой оставаться в живых, хотя бы ради своих потенциальных детей, о которых надо будет заботиться и следить, чтобы они спали в хорошо проветриваемой детской.
Он разгладил розовый листок.
Ночные прогулки по стенам тоже придется прекратить. Разве так себя ведут взрослые разумные люди? Станет ли он инструментом в руках Ветинари? Нет!
Но тут Мокрист вспомнил кое-что. Он встал и подошел к своему картотечному шкафу, от которого обычно старался держаться как можно дальше.
В ящичке «Марки» он разыскал небольшой отчет, написанный для него два месяца назад Стэнли Ревуном, начальником Отдела марок. В нем отмечался необычно высокий уровень продаж одно– и двухдолларовых марок, даже более высокий, чем ожидал Стэнли. Может быть идея «марки – деньги» пользовалась большей популярностью, чем полагал Мокрист. В конце концов, марки ведь гарантированы правительством, верно? И вдобавок, их так удобно носить с собой. Наверное, следует проверить, сколько именно…
В дверь деликатно постучали, и в кабинет вошла Глэдис. Она осторожно несла поднос очень, очень тонких сэндвичей с окороком. Только она умела делать такие сэндвичи. Для этого Глэдис клала окорок между двумя батонами хлеба и хлопала по ним изо всех сил своей ладонью-лопатой.
– Полагаю, Вы Пропустили Обед, Почтмейстер, – прогрохотала она.
– Спасибо, Глэдис, – ответил Мокрист, мысленно встряхнувшись.
– Внизу Вас Ждет Лорд Ветинари, – добавила Глэдис. – Он Сказал, Можете Не Спешить.
Мокрист замер, не донеся сэндвич до рта.
– Он здесь?
– Да, Мистер Губвиг.
– Сам лично ходит по зданию? – с всё возрастающим ужасом переспросил Мокрист.
– Сейчас Он В Комнате Слепых Писем, Мистер Губвиг.
– И что он там делает?
– Читает Письма, Мистер Губвиг.
«Могу не спешить, – мрачно подумал Мокрист. – Ну да, конечно. Ладно же, раз так, я вначале спокойно съем сэндвичи, которые эта милая леди-голем приготовила для меня».
– Спасибо, Глэдис, – ответил он.
Когда Глэдис ушла, Мокрист взял из ящика своего стола пинцет и принялся потрошить сэндвич, выковыривая из него кусочки кости, раздробленной мощным ударом Глэдис.
Прошло чуть больше трех минут, и голем снова появился, молча и терпеливо замерев перед столом Мокриста.
– Да, Глэдис?
– Его Светлость Просил Проинформировать Вас, Что Никакой Спешки По-Прежнему Нет.
Мокрист бегом спустился по главной лестнице и обнаружил, что Ветинари действительно сидит в Комнате слепых писем[2], с ногами на столе, пачкой писем в руке и улыбкой на лице.
– А, Губвиг, – воскликнул он, приветливо помахивая грубыми конвертами. – Какие прекрасные шарады! Лучше любого кроссворда! Взгляните, мне вот эта очень нравится: «Сабулки напохтив апотккккж». Ниже я вписал правильный адрес, – Ветинари передал конверт Мокристу.
Там значилось: «К. Свистуну, пекарю, Свинячий холм, д. 3».
– В городе всего три пекарни, расположенных напротив аптек, – пояснил Ветинари, – но только Свистун печет весьма неплохие витые булочки, которые, к сожалению, выглядят так, будто собака только что сделала свои дела прямо вам на тарелку, да еще как-то умудрилась украсить все это капелькой глазури.
– Прекрасная догадка, сэр, – без энтузиазма похвалил Мокрист.
Из дальнего конца комнаты на Ветинари с восхищением смотрели Фрэнк и Дэйв, те самые умы, которые были заняты расшифровкой нечетких, безграмотных, неправильных или просто безумных надписей, украшавших многочисленные конверты, ежедневно потоком проходившие через Комнату слепых писем. В углу Барабантт, кажется, готовил чай.
– Просто нужно проникнуть в разум отправителя, – поделился секретом успеха Ветинари. Потом он взглянул на конверт, покрытый жирными отпечатками пальцев вперемешку с остатками чьего-то завтрака, и добавил: – В некоторых случаях это несложно, свободного места там предостаточно.
– Фрэнк и Дэйв разгадывают пять из шести, – похвалился Мокрист.
– Да они же истинные волшебники! – восхитился Ветинари. Он повернулся к Фрэнку и Дэйву, которые нервно улыбнулись и резко подались назад, оставив улыбки неловко висеть в воздухе, видимо, вместо защиты. – Думаю, сейчас время для перерыва на чай?
Парочка посмотрела на Барабантта, который как раз наливал чай в две чашки.
– Где-нибудь в другом месте? – намекнул Ветинари.
Никакая экспресс-доставка не могла бы двигаться быстрее Фрэнка и Дэйва. Когда дверь за ними захлопнулась, Ветинари продолжил:
– Вы осмотрелись в банке? Какие выводы?
– Думаю, я скорее суну руку в мясорубку, чем свяжусь с Мотами, – честно ответил Мокрист. – О, возможно, я смог бы сделать кое-что полезное, Монетный двор явно нуждается в хорошей встряске. Но банком должен управлять тот, кто понимает в банковском деле.
– Люди, которые понимают в банковском деле, довели банк до его нынешнего состояния, – возразил Ветинари. – Я стал правителем Анк-Морпорка не потому, что понимаю город. Как и банковское дело, город понять, увы, чрезвычайно легко. Я остаюсь правителем, потому что заставляю этот город понимать меня.
– Я очень внимательно слушал вас, сэр, когда вы рассказывали мне кое-что об ангелах, помните? Так вот, это сработало. Я полностью переменился, и буду действовать соответственно.
– Вплоть до почти-золотой цепи? – осведомился Ветинари, принимая от Барабантта чашку чая.
– Да, черт возьми!
– На миссис Мот вы произвели очень хорошее впечатление.
– Она сказала, я мошенник!
– Высочайшая оценка, в устах Пошлы, – заметил Ветинари. Он вздохнул. – Ну что же, я не могу заставить столь преобразившегося человека… – он прервался, чтобы выслушать, что Барабантт прошептал ему на ухо, и продолжил: – …ну, то есть могу, конечно, но, в данном случае, вряд ли стану. Барабантт, запишите, пожалуйста, следующее. «Я, Мокрист фон Губвиг, хочу совершенно ясно заявить, что не имею желания и намерения управлять либо участвовать в управлении каким-либо банком в Анк-Морпорке, поскольку предпочитаю направить свою энергию на дальнейшее улучшение работы Почтамта и семафорной системы». Оставьте место для подписи и даты. А теперь…
– Послушайте, ну зачем все это… – начал Мокрист.
– …продолжайте. «Я, Хавелок Ветинари, и т.д. подтверждаю, что действительно обсудил будущее банковской системы с мистером Губвигом, и полностью понимаю выраженное им желание продолжить плодотворный труд на благо Почтамта, безо всяких препятствий и санкций с моей стороны». Место для подписи и т.д. Спасибо, Барабантт.
– Да что здесь происходит? – разозлился Мокрист.
– «Таймс», кажется, воображает, что я собрался национализировать Королевский банк, – пояснил Ветинари.
– Национализировать?
– Украсть, – перевел Ветинари. – Ума не приложу, откуда взялись такие слухи.
– Наверное, даже у тиранов есть враги? – предположил Мокрист.
– Верно подмечено, как и всегда, мистер Губвиг, – сказал Ветинари, бросив на него острый взгляд. – Дайте меморандум ему на подпись, Барабантт.
Барабантт поступил как было приказано, позаботившись о том, чтобы забрать потом свое перо обратно и при этом наградив Мокриста довольно мрачным взглядом.
– Я помню нашу интересную беседу об ангелах, мистер Губвиг, а еще, помню, вас предупреждали, что ангел является человеку только раз в жизни, – сухо сказал Ветинари. – Не забывайте об этом.
– Похоже, черного кобеля все-таки можно отмыть добела, сэр, – промурлыкал Барабантт, когда они вышли на улицу, оказавшись по грудь в вечернем тумане.
– По-видимому, так. Но Мокрист фон Губвиг – мастер иллюзий. Я уверен, он сам верит своим словам, но вам нужно заглянуть в его душу поглубже, и вы увидите честного человека с острым умом преступника.
– Вы и раньше так говорили, сэр, – сказал секретарь, открывая перед Ветинари дверцу кареты. – Однако честность в нем, похоже, возобладала.
Ветинари замер, поставив одну ногу на ступеньку.
– Все верно, однако меня вдохновляет тот факт, что он опять стащил ваше перо.
– А вот и нет, сэр, я очень тщательно проследил, чтобы оно вернулось ко мне в карман! – сказал Барабантт с нотками триумфа в голосе.
– Да, – весело согласился Ветинари, усаживаясь на кожаное сиденье и наблюдая, как Барабантт с все возрастающим отчаянием хлопает себя по карманам. – Я знаю.
Ночью банк стерегли охранники. Они лениво патрулировали коридоры, тихо насвистывая себе под нос и пребывая в счастливой уверенности, что от любых непрошенных вторжений банк надежно защищен самыми лучшими замками. Кроме того, весь первый этаж был вымощен мрамором, который под человеческими шагами в ночной тиши звенел, словно колокол. Некоторые охранники полуприкрыв глаза дремали, стоя на своих постах.
Но кое-кто проигнорировал все замки, легко прошел сквозь бронзовые решетки, беззвучно прошагал по мраморным плитам и проскользнул под носом у дремлющих стражей. Тем не менее, когда посетитель возник в двойных дверях кабинета председателя, прямо сквозь него пролетели две арбалетных стрелы, расщепивших прекрасные деревянные стенные панели.
– О, извините, непроизвольная реакция тела, – сказала миссис Мот.
– НЕ ТЕЛО ТВОЕ МЕНЯ ИНТЕРЕСУЕТ, МИССИС ПОШЛА КУВЫРКОМ, – ответил Смерть.
– Да уж, давненько никто не проявлял к нему интереса, – вздохнула Пошла.
– ПРИШЛО ВРЕМЯ ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РАСЧЕТА, МИССИС МОТ. ПОРА ПОДВЕСТИ БАЛАНС.
– Вы всегда в подобных случаях используете банковские термины? – спросила Пошла, поднимаясь на ноги. Ее покинутая земная оболочка осталась сидеть в кресле, но это уже не была миссис Мот.
– ПЫТАЮСЬ СООТВЕТСТВОВАТЬ ОБСТАНОВКЕ, МИССИС МОТ.
– В таком случае, «закрыть гроб… гроссбух» тоже вполне подошло бы.
– СПАСИБО. ЗАПОМНЮ НА БУДУЩЕЕ. НУ А ТЕПЕРЬ, ИЗВОЛЬ ПРОЙТИ СО МНОЙ.
– Похоже, я вовремя позаботилась о завещании, – сказал Пошла, распуская пучок своих седых волос.
– ВСЕГДА НАДЛЕЖИТ ЗАБОТИТЬСЯ О ПОТОМКАХ, МИССИС МОТ.
– Потомках? Моты могут поцеловать мой зад, сэр! Наконец-то я расстаюсь с ними навеки. О, да! Что теперь, мистер Смерть?
– ТЕПЕРЬ? – переспросил Смерть. – ТЕПЕРЬ ВРЕМЯ… АУДИТА.
– О. Уже пора? Ну что же, я готова.
– ЭТО ЗАЧТЕТСЯ.
– Хорошо. Так и должно быть, – сказала Пошла.
Она взяла Смерть за руку и пошла за ним сквозь двери, прямо в черную пустыню бесконечной ночи.
Через несколько минут мистер Хлопотун проснулся, сел в своем лотке и заскулил.
На следующее утро в «Таймс» вышла небольшая статья о банковском бизнесе. Слово «кризис» повторялось в ней несколько раз.
«А, ну вот мы и дошли до этого, – подумал Мокрист. – Или, точнее, я дошел».
Лорд Ветинари сообщил «Таймс» следующее: «С позволения председателя банка, я обсудил с Главным Почтмейстером возможность предоставления его услуг Королевскому банку, это правда. Он отказался, и говорить здесь больше не о чем. Не дело правительства управлять банками. Будущее Королевского банка Анк-Морпорка теперь в руках его директоров и акционеров».
«Ну и бог с ними», – решил Мокрист.
Он энергично набросился на свой лоток «Входящие». Возился с бумажной работой, проверял цифры, поправлял грамматику и при этом напевал себе под нос, чтобы заглушить искушающий внутренний голос.
Настало время обеда. Глэдис принесла ему тарелку сэндвичей с сыром (каждый шириной примерно в один фут) и дневной выпуск «Таймс».
Этой ночью умерла миссис Мот. Мокрист неподвижным взглядом уставился в газету. Там говорилось, что она мирно скончалась во сне, после продолжительной болезни.
Он уронил газету и уставился в стену. Она, конечно, выглядела так, будто состояла из одного только песка, скрепленного джином. Но все равно, жизненная сила, энергия… ну ладно, так или иначе, она не могла жить вечно. И что же теперь будет? О боги, он чертовски своевременно развязался с этим делом!
А вот для мистера Хлопотуна сегодня явно выдался не самый удачный день. Он был довольно неуклюжей собакой, а теперь ему, похоже, придется научиться бегать, причем очень быстро.
Глэдис принесла также его персональную почту, и в ней обнаружился длинный, изрядно замусоленный конверт, большими черными буквами адресованный Мокристу, «лчно». Он вскрыл конверт ножом для бумаг и вначале потряс его над мусорной корзиной. Так, на всякий случай.
Выпал сложенный газетный лист. Вчерашняя «Таймс», та самая, с картинкой Мокриста фон Губвига на первой полосе. Обведенной карандашом.
Мокрист перевернул газету. На обратной стороне листа мелким почерком было написано:
«Уважаемый сэр, я предпринял меры придастарожности, спрятав некие письменные сведетельства у надежных людей. Вскоре вы снова усышите обо мне.
друг».
Так, спокойно, спокойно… Во-первых, вряд ли это письмо и вправду от друга. Все те, кого он считал друзьями, умели писать грамотно. Это, наверное, афера какая-то, так? Но ведь у него нет скелетов в шкафу…
Ох, ну ладно, если вдаваться в мелкие детали, скелетов у него в шкафу было предостаточно. Ими можно без труда наполнить здоровенную гробницу и вдобавок укомплектовать вполне приличное ярмарочное шоу ужасов. Остатков, вероятно, хватит на жутковатую, но забавную пепельницу. Однако их ничто не связывало с именем «Губвиг». Уж об этом он всегда заботился. Его преступления умерли вместе с Альбертом Блестером. Хороший палач всегда знает, сколько веревки отмерить, и ее Мокристу как раз хватило, чтобы перебраться из одной жизни прямо в другую, лучшую.
Может, его кто-то узнал? Но ведь он был самой незапоминающейся личностью в мире, если не надевал свой золотой костюм! В юности мамочка не раз и не два приводила из школы домой чужого ребенка!
А когда он надевал костюм, люди запоминали только костюм. Так Мокрист прятался – на самом виду…
Это, наверное, мошенничество какое-то. Да, точно. Старый добрый трюк «грязный секрет». Никто не мог занять высокий пост в городе, не совершив поступков, которые нежелательно предавать огласке. Намекнуть на существование письменных свидетельств – ловкий ход. Это нарочно, чтобы нервный человек начал гадать, в чем же дело. Отправитель дает понять, будто располагает столь опасной информацией, что ты, адресат, можешь попытаться заставить его замолчать навсегда, а он, в свою очередь, имеет возможность натравить на тебя юристов.
Ха! И они, значит, дают некоторое время на размышления, чтобы он помучился неизвестностью. Он! Мокрист фон Губвиг! Ну что же, они скоро поймут, кто будет мучиться на самом деле. А пока лучше сунуть газету в самый дальний ящик стола. Ха!
В дверь постучали.
– Входи, Глэдис, – сказал он, роясь в лотке для бумаг.
Дверь открылась, и в проеме появилось бледное, обеспокоенное лицо Стэнли Ревуна.
– Это я, сэр, Стэнли, сэр, – сообщил он.
– Да, Стэнли?
– Начальник отдела марок Почтамта, сэр, – добавил Стэнли на тот случай, если требовалась более точная идентификация.
– Да, Стэнли, я знаю, – терпеливо ответил Мокрист. – Я тебя каждый день вижу. Что тебе нужно?
– Ничего, сэр, – ответил Стэнли. Последовала пауза, пока Мокрист настраивал свой мозг на волну общения со Стэнли Ревуном. Стэнли был очень… точен. И терпелив, как могила.
– По какой причине, ты, пришел, сюда, ко мне, сегодня, Стэнли? – сделал вторую попытку Мокрист, произнося слова очень тщательно, чтобы каждый элемент фразы наверняка достиг своей цели.
– Там, внизу, юрист, сэр, – объявил Стэнли.
– Но я ведь всего лишь прочел это угрожающее пись… – начал Мокрист, а потом расслабился. – Юрист? Он сказал, зачем пришел?
– Сказал, дело чрезвычайной важности. С ним два стражника, сэр. И собака.
– Правда? – хладнокровно ответил Мокрист. – Ну что же, проводи их ко мне.
Он бросил взгляд на часы.
Ооп-ля… Времени в обрез.
Ланкрский Экспресс должен был отправиться через сорок три секунды. Мокрист знал, что может спуститься вниз по этой чертовой водосточной трубе за одиннадцать секунд. Стэнли уже пошел за посетителями, это займет у него, скажем, секунд тридцать. Нужно дождаться, чтобы они ушли с первого этажа, вот что важно. Потом можно будет выскользнуть через окно и уцепиться за карету Экспресса. Спрыгнуть, когда она притормозит у Пупосторонних ворот, забрать жестяной сундучок, припрятанный на стропилах конюшен на Лоббистской улице, переодеться и «нарисовать» новое лицо, потом прогуляться по городу, выпить кофе в кофейне, что напротив Дома стражи, поглядывая на семафорную активность стражников. Потом неспешным шагом дойти до Куриного рынка, где у Джека по кличке «Знать-не-знаю» хранится еще один полезный сундучок, снова переодеться, уйти от него с небольшой сумкой в руках и с твидовым кепи на голове (которое в ближайшем переулке следует сменить на коричневую шляпу-котелок из сумки, просто на всякий случай, а то вдруг у Джека внезапно случится приступ хорошей памяти, вызванный приличной суммой денег). Затем добрести до района боен, принять облик Джеффа-извозчика, и зависнуть на время в огромном вонючем баре «Орел Мясника», в котором извозчики мясников традиционно промывали горло от дорожной пыли. В Страже ведь работают вампир и оборотень, уже много лет. Ну что же, пусть эти знаменитые носы нюхнут коктейль из запахов навоза, страха, пота, требухи и мочи, посмотрим, как им это понравится! И это только в баре, на самих бойнях все еще хуже.
Потом надо будет дождаться вечера и подсесть вместе с другими поддатыми извозчиками на попутный ассенизационный фургон, покидающий город. Стражники у ворот никогда не проверяют эти ароматные повозки. С другой стороны, если его шестое чувство будет все еще подавать сигналы тревоги, возможно, лучшим решением будет поиграть в наперстки с каким-нибудь пьяницей, пока не наберется достаточно денег на маленький флакон одеколона и дешевый, но еще приличный костюм из магазина старьевщика. В таком наряде можно отправиться в «Доходный дом для респектабельных работающих мужчин» миссис Эвкразии Секретум, где в своей остроконечной шляпе и пенсне он станет мистером Нарушителем Петуховодом, торговцем шерстью, который останавливается здесь каждый раз, когда дела приводят его в город, и который всегда презентует миссис Эвкразии маленький подарок, приличествующий женщине того возраста, на который ей хотелось бы выглядеть. Да, так, пожалуй, будет даже лучше. Обеды у нее всегда сытные и весьма изобильные. Кровати достаточно мягкие, и их редко приходится с кем-то делить.
А уж потом можно будет спокойно спланировать все остальное.
Различные маршруты бегства со скоростью света сменяли друг-друга перед его мысленным взором. А взор внешний тем временем заметил нечто гораздо менее приятное. Это был стражник, болтавший о чем-то с извозчиками на каретном дворе. Мокрист узнал сержанта Фреда Колона, чьей основной работой, кажется, было бродить по городу и беседовать с немолодыми людьми примерно такого же возраста и комплекции как у него самого.
Стражник тоже заметил Мокриста и приветливо помахал ему рукой.
Нет, если он сбежит, все запутается и станет только хуже. Нужно как-то выкручиваться здесь, на месте. И вообще, строго говоря, он ничего плохого не совершил. Просто разнервничался из-за проклятого письма, вот и все.
Когда Стэнли вернулся в сопровождении мистера Косого, самого известного и, в 351 год, вероятно, самого старого юриста города, Мокрист сидел за столом и притворялся, будто занят работой с документами. Вместе с ними в комнату вошли сержант Ангва и капрал Ноббс, о котором ходили слухи, что он-то и есть секретный оборотень Стражи. Ноббс тащил большую плетеную корзинку, а сержант Ангва держала в руке резиновую кость с пищалкой, которой она время от времени рассеянно попискивала. В целом посетители выглядели безобидно, хотя и странновато.
Дежурный обмен любезностями вышел не очень-то любезным, учитывая присутствие Нобби Ноббса и юриста, который пах жидкостью для бальзамирования. Когда формальности были окончены, мистер Косой сказал:
– Насколько мне известно, вы вчера нанесли визит миссис Пошле Кувырком, мистер Губвиг.
– О, да. Гм, она была еще жива в тот момент, – добавил Мокрист и тут же мысленно проклял себя и неизвестного автора письма.
Он нервничал и явно терял контроль над ситуацией.
– Мы здесь не для расследования убийства, сэр, – холодно заметила сержант.
– Вы уверены? В данных обстоятельствах…
– Мы, несомненно, займемся этим делом, сэр, – перебила его сержант, – в данных обстоятельствах!
– Значит, вы не подозреваете кого-то из родственников?
– Нет, сэр. И вас тоже.
– Меня? – Мокрист, разинув рот, изобразил подходящее случаю изумление.
– Всем известно, что миссис Мот была тяжело больна, – заметил мистер Косой. – К вам она, похоже, испытывала симпатию. Завещала вам свою собачку, мистера Хлопотуна.
– А также мешок с игрушками, коврики, шерстяные пледы, маленькие ботиночки, восемь ошейников, включая один, украшенный бриллиантами, и большое количество всего прочего в том же роде, – добавила сержант Ангва. Она снова пискнула резиновой косточкой.
Мокрист захлопнул рот.
– Собачку, – сказал он отстраненно. – Всего лишь пёсика? И его игрушки?
– Ожидали чего-то большего? – поинтересовалась Ангва.
– Да я и этого-то совсем не ожидал!
Мокрист бросил взгляд на корзинку. Она выглядела подозрительно неподвижной.
– Я дал ему одну из его голубых таблеток, – охотно пояснил Ноббс. – Они его вырубают ненадолго. Хотя на людей не действуют. На вкус анисовые.
– Все это немного… странно, вам не кажется? – спросил Мокрист. – Зачем здесь стражники? Из-за ошейника с бриллиантами? В любом случае, я полагал, что завещание не вскрывают вплоть до похорон…
Мистер Косой кашлянул. Из его рта вылетела моль.
– Разумеется, вы правы. Однако, поскольку я знал содержание завещания, мне показалось благоразумным поспешить в Королевский банк и позаботиться о наиболее…
Повисла долгая пауза. Для зомби вся жизнь как одна сплошная пауза, но в данном случае мистер Косой, похоже, искал подходящее слово.
– …проблемном наследстве незамедлительно.
– Ну да, верно, маленького песика кто-то должен кормить, – согласился Мокрист, – однако я не думаю, что это такая уж серьезная…
– Проблема… если таковая имеет место, заключается не в псе, а в его бумагах.
– Поддельная родословная?
– Дело не в родословной, – сказал мистер Косой, открывая свой портфель. – Возможно вы слышали, что покойный сэр Джошуа завещал мистеру Хлопотуну один процент акций банка?
Мокриста словно пронизало холодным черным ветром.
– Да, – сказал он. – Слышал.
– Покойная миссис Мот завещала ему остальные пятьдесят процентов. Согласно традициям банка, это означает, что пес становится председателем правления. А вы теперь – хозяин пса.
– Постойте, животное не может владеть…
– А вот и может, мистер Губвиг, а вот и может! – сказал Косой голосом, в котором звучало особое юридическое веселье. – Тому имеется масса прецедентов. Однажды осла посвятили в духовный сан. А в другой раз черепаху назначили судьей. Конечно, более сложные профессии не так широко представлены среди животных. Например, не было еще случая, чтобы лошадь стала плотником. Однако пёс-председатель – это, в целом, довольно заурядное явление.
– Здесь нет ни капли смысла! Она меня почти не знала!
Но его мозг тут же возразил: «Конечно, знала! Она вмиг раскусила тебя, поняла до самых печенок!»
– Завещание было продиктовано мне прошлой ночью, мистер Губвиг. В присутствии двух свидетелей и личного врача миссис Мот, который заверил нас, что она пребывает хоть и не в здравом теле, зато полностью в здравом уме, – мистер Косой поднялся на ноги. – Короче говоря, завещание оформлено в соответствии с законом. Иметь смысл оно при этом не обязано.
– Но как же он будет, ну, заседания правления вести? Его самого нужно на поводке водить!
– Полагаю, фактически он будет исполнять свои обязанности через вас, – заявил юрист.
Со стороны сержанта Ангвы снова раздался писк.
– А что произойдет в случае его смерти? – спросил Мокрист.
– Спасибо, что напомнили, – сказал мистер Косой, доставая из портфеля еще один документ. – Да, здесь написано: «акции будут распределены среди оставшихся членов семьи».
– Всех оставшихся членов семьи? Его семьи? Не думаю, что у него было много шансов обзавестись семьей!
– Нет, мистер Губвиг, – поправил Косой. – Среди членов семьи Мотов.
Мокрист почувствовал, что пронизывающий его воображаемый ветер стал еще холоднее.
– Как долго живет собака?
– Об'чная собака? – решил уточнить Нобби Ноббс. – Или собака, стоящая между бандой Мотов и кучей денежек?
– Капрал Ноббс, спасибо за «уместное» замечание! – рявкнула сержант Ангва.
– Извините, сержант.
– Кхм, – кашель мистера Косого освободил еще одну моль. – Мистер Хлопотун привык спать в апартаментах менеджера банка, мистер Губвиг, – сказал он. – Вам придется ночевать там. Это условие наследования.
Мокрист тоже вскочил на ноги.
– Мне на это начхать! – возмутился он. – Я не совершал никаких преступлений! Вы не имеете права распоряжаться чужими жизнями из моги… ну, вы-то можете, сэр, без вопросов, но она не имеет…
Из портфеля был извлечен очередной конверт. Мистер Косой улыбнулся, что всегда было плохим признаком.
– Миссис Мот, среди прочего, продиктовала вот эту нижайшую просьбу, обращенную к вам, – сказал он. – А теперь, сержант, мне кажется, пора оставить мистера Губвига одного.
Они отбыли, хотя через несколько секунд сержант Ангва вернулась, и молча, не поднимая взгляда, бросила резиновую косточку в мешок с игрушками пса.
Мокрист подошел к корзине и поднял крышку. Мистер Хлопотун взглянул на него, зевнул, а потом сел на задние лапы и начал «служить». Хвост собаки неуверенно вильнул раз или два, а большие глаза наполнились надеждой.
– Не надо так на меня смотреть, парень, – сказал Мокрист и повернулся к псу спиной.
Письмо от миссис Мот насквозь пропахло лавандой с оттенком джина. Оно было написано аккуратным почерком весьма пожилой женщины:
«Дорогой мистер Губвиг!
Я ведь чувствую, что Вы прекрасный, славный человек, который хорошо присмотрит за моим малюткой Хлопотуном. Пожалуйста, будьте ласковы с ним. Он был моим единственным другом в трудные времена. Не хотелось бы в данных обстоятельствах говорить о такой пошлости, как деньги, однако за услуги, которые я умоляю Вас оказать мне, Вам будет выплачиваться $20 000 ежегодно (в конце каждого расчетного периода).
Если Вы откажетесь, или если песик умрет не своей смертью, Ваша жопа будет отдана на растерзание Гильдии Убийц. Депозит $100 000 уже передан лорду Злобни. Его молодые джентльмены выследят Вас, и, если будет необходимо, выпотрошат, как хорька, каковым Вы, несомненно, являетесь, мистер Умник!
Да благословят Вас боги за Вашу доброту к бедной вдове».
Мокрист был впечатлен. Кнут и пряник. Ветинари обходился только кнутом. Или лупил тебя пряником по башке, пока не сделаешь, что нужно.
Кстати, Ветинари! Вот человек, которому пора было задать пару вопросов!
Волосы на шее Мокриста встали дыбом. Он годами тренировал уклонение от опасностей, а сейчас вдобавок был не на шутку встревожен письмом миссис Мот. Что-то влетело в окно и бумкнуло в дверь. Мокрист не пострадал – стоило звякнуть разбитому оконному стеклу, как он мигом бросился на пол.
В двери торчала черная стрела.
Мокрист прополз по ковру, схватил ее, и снова нырнул вниз.
Изысканные белые буквы вились по древку: «ГИЛЬДИЯ УБИЙЦ – СТИЛЬ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ».
Предупредительный выстрел, верно? Просто этакий намек, да? Чтобы подчеркнуть значение письма? На всякий случай?
Мистер Хлопотун использовал свой шанс выпрыгнуть из корзинки и лизнуть Мокриста в лицо. Мистера Хлопотуна не волновало, кто такой Мокрист и что он совершил. Песик просто хотел подружиться.
– Думаю, – сказал Мокрист, сдавшись, – что нам с тобой пора на прогулку.
Песик радостно тявкнул и потянул за край мешок с игрушками, чтобы тот упал. Хлопотун, яростно виляя хвостом, исчез внутри, а потом вытащил наружу бархатный маленький пиджачок с вышивкой «Вторник».
– Угадал, мальчик, – сказал Мокрист, застегивая ошейник. Это было непросто, учитывая, что вся собачья одежка была обслюнявлена.
– А где твой поводок? – спросил Мокрист.
Мистер Хлопотун снова нырнул в мешок и вернулся с красным поводком.
– Ооп-ля, – сказал Мокрист. – Это, похоже, будет самая быстрая прогулка в истории всех прогулок. Фактически, пробежка…
Не вставая с пола, он потянулся к ручке, но дверь открылась сама. Мокрист уставился на терракотовые ноги, толстые, как древесные стволы.
– Надеюсь, Вы Не Пытаетесь Заглянуть Мне Под Юбку, Мистер Губвиг? – прогрохотала откуда-то сверху Глэдис.
«На что там смотреть?» – подумал Мокрист.
– А, Глэдис! – сказал он вслух. – Не могла бы ты встать у окна? Спасибо!
Раздался тихий «клик!» и Глэдис повернулась к нему, зажав еще одну черную стрелу между большим и указательным пальцами правой руки. Внезапное торможение заставило стрелу воспламениться.
– Кто-То Послал Вам Стрелу, Мистер Губвиг, – объявила голем.
– Правда? Задуй огонь и положи ее в лоток «Входящие», – распорядился Мокрист, выползая через дверь. – Я отправляюсь поговорить с человеком насчет собаки.
В коридоре он встал, взял мистера Хлопотуна под мышку и сбежал вниз по ступеням, в заполненный людьми зал. Потом спустился с крыльца Почтамта и увидел черную карету, как раз подъезжавшую к тротуару. Ха! Этот парень всегда на шаг впереди тебя, да?
Когда карета остановилась, он распахнул дверцу, плюхнулся на свободное сиденье (мистер Хлопотун радостно тявкал у него из-под мышки), огляделся и сказал…
– О… извините! Я думал, это карета лорда Ветинари…
Рука захлопнула дверцу. Она была облачена в большую, черную и весьма дорогую перчатку, расшитую бисером. Взгляд Мокриста пробежал по руке и поднялся к лицу пассажира кареты, который сказал:
– Нет, мистер Губвиг. Меня зовут Космо Мот. Как раз приехал повидаться с вами. Как дела?
Страницы← предыдущаяследующая →
Расскажите нам о найденной ошибке, и мы сможем сделать наш сервис еще лучше.
Спасибо, что помогаете нам стать лучше! Ваше сообщение будет рассмотрено нашими специалистами в самое ближайшее время.