Книга В ногу онлайн - страница 3

Глава 2

Когда девочки вышли из комнаты, Летиция повернулась к окну, размышляя над тем, что из всех дочерей одна Каролина похожа на нее. Даже не внешне, а своим отношением к жизни. Она такая же прямая, решительная. «И конечно, это принесет ей только несчастье», – вздохнула Летиция.

Тяжело иметь одних дочерей. Когда родилась последняя, тетушка Пет сказала: «Как плохо, что это не сын. Филдинг был бы доволен! Я думаю, поэтому вы с ним и не ладите…» Тогда, лежа рядом с новорожденной дочкой, Летиция криво усмехнулась. Она-то знала, почему не ладит с мужем, однако не собиралась ни с кем это обсуждать, тем более с впечатлительной тетушкой Пет.

– Ладно, – вздохнула та, заметив усмешку племянницы. – Может, у тебя еще будет и мальчик!

Вряд ли.

Две первые дочери родились, когда у супругов все шло тихо и мирно. В то время Летиция еще стремилась полюбить мужа, хотя брак парня из Йорка и девушки из Джеймстауна был чистой случайностью. Девушка обратила внимание на Филдинга лишь назло Сэнди, который, поссорившись с ней, умчался невесть куда, а ее родители воспользовались их размолвкой, чтобы поскорее устроить брак дочери с Мартином Спилдингом, вдовцом, имеющим девятерых детей.

Родители же Филдинга мечтали женить его на Аманде Брамвей, наследнице соседней плантации. И если учесть старую вражду Лайтфутов с Рэндолфами, возникшую из-за пустого недоразумения на скачках, то любые связи между двумя семьями были совершенно немыслимы. Однако юная Летиция, не желавшая выходить замуж за старика, остановила свой пламенный взгляд на самом подходящем, по ее мнению, молодом человеке, которым оказался Филдинг Лайтфут.

Они тайно встречались, затем столь же тайно обручились, а когда приехали в гости к общему знакомому, то воспользовались его лошадьми и умчались в Мэрридж-Триз, где их связал узами брака пьяный судья.

Сначала они жили в Филадельфии и были счастливы. Первую дочь Летиция назвала Пенсильванией, в честь штата, где прошел их медовый месяц, вторую – Вирджинией в память о родительском доме, по которому она так скучала. Но потом все пошло кувырком. Попытки Филдинга заняться коммерцией успеха не принесли, видимо, в душе он был плантатором, а не торговцем. Из гордости он не признался жене, и та не могла понять, отчего муж так переменился, начал язвительно критиковать ее друзей, ее бесхозяйственность, даже ее наряды. Своевольная Летиция платила супругу той же монетой, поэтому ссоры в их доме не утихали. В конце концов ей это надоело, она собрала вещи и уехала вместе с обеими дочерьми к отцу, в Виргинию. Но потом, как выразилась тетушка Пет, племянница все же «пришла в себя» и вернулась к мужу.

Неизвестно, пришла Летиция в себя или нет, однако слова Филдинга «Мы разорены», которыми он встретил жену, подвигли ее на решительные действия. Она проявила чудеса настойчивости и предприимчивости, самостоятельно организовав переезд семейства в дом родителей Филдинга, что только ухудшило положение. Лайтфуты считали невестку авантюристкой, а сына – одураченным слепцом. Исправить отношения могли бы такт и умение вести себя в такой обстановке, но как раз этим никто из них не отличался. Перед рождением третьей дочери Летиция была уже настолько измучена войной с мужем, что однажды призналась тетушке Пет, что назвала девочку Каролиной из-за страстного желания убежать на юг.

Вскоре семья переехала в заброшенный дом на берегу залива, и Летиция назвала поместье Фарвью за открывавшийся отсюда вид, которое шутники в Уильямсберге, наслышанные о ссорах Лайтфутов, переименовали в Бедлам.

Злясь на себя, вспыльчивые супруги осыпали друг друга ядовитыми насмешками. Филдинг в ярости уезжал из дома, безжалостно пришпоривая лошадь, а Летиция могла разодрать в клочья любимое бальное платье или разбить попавшиеся под руку вазы. Однажды их ссора в таверне буквально потрясла весь город. Летиция обиделась на какое-то замечание мужа, вскочила с места и, не обращая внимания на окружающих, швырнула в Филдинга бокал с портвейном. Очевидцы потом рассказывали, что глаза у нее сверкали ярче алмазов, украшавших лиф ее синего бархатного платья. Изрыгая проклятия, Филдинг тоже вскочил на ноги, ухватил свою Летти за волосы и поволок через всю таверну к выходу. Он бросил строптивую жену в коляску и уселся прямо на нее, чтобы не дать ей вырваться, а Летиция только молотила его кулаками да визжала от ярости. Под смех и рукоплескание публики они покатили к берегу, где их ждала лодка.

Но когда у четы появились еще двое детей, Уильямсберг загудел от удивления, словно растревоженный улей. Правда, человек, знающий Лайтфутов, не стал бы так удивляться. Просто они любили друг друга по-своему, их любовь походила на острый клинок, и, выясняя отношения, они размахивали им, как мечом. Летиция обвиняла мужа в том, что он притащил ее на этот дикий берег, где ей почти не удавалось повидаться с живыми людьми. Филдинг не мог простить жене, что она своим злым языком восстановила против него отца, который оставил все младшему сыну, хотя прежде именно Филдинг был его любимцем.

После ссоры они могли целыми днями и даже неделями не разговаривать, общаясь через слуг или дочерей. Потом бурные сцены возобновлялись, причем Филдинг так выходил из себя, что был способен на ужасные поступки. Как-то он схватил жену во дворе усадьбы и, перегнув через край колодца, кричал, что сейчас утопит, чтобы избавиться от нее раз и навсегда. Летиция висела над холодной бездной и пыталась одернуть задравшиеся юбки, ибо стеснялась показывать домочадцам свои шелковые чулки. Но вдруг она представила эту картину со стороны: хозяйка болтает ногами в воздухе, а слуги в ужасе бегают вокруг, не смея ей помочь. Увидев, что жена задыхается от смеха, Филдинг тоже расхохотался, поставил ее на ноги, привалился рядом с ней к кирпичной ограде колодца, и они еще долго тряслись от неудержимого смеха. В таком прекрасном настроении оба зашагали к дому, а на полпути, к изумлению нянек, пытавшихся успокоить плачущих от страха детей, Филдинг вдруг подхватил жену на руки и победоносно внес в дом. Эта ночь прошла у супругов как в начале их совместной жизни: со смехом, нежными ласками и томными вздохами. То была ночь любви и сладострастия, напомнившая им прежнее счастье.

Девять месяцев спустя родилась Делавэр.

Такой же ссоре обязана появлением на свет и малышка Флорида. Но тогда все произошло в лодке. Филдинг и Летиция возвращались с похорон из Йорктауна. Они начали ругаться еще дома, во время похорон с трудом сдерживали раздражение, на поминках усугубили дело вином и теперь возобновили ссору. Взбешенный тем, что при полном штиле их ялик застрял на месте и теперь приходится сидеть посреди залива с красивой, но сводящей его с ума женщиной, Филдинг схватив жену, швырнул ее за борт. Летти плыла, не переставая кричать на мужа, и тот решил не испытывать больше судьбу, а бросить ей конец веревки. Но едва Летиция забралась в лодку, как уже сам Филдинг рухнул от ее удара за борт.

– Давай канат, черт тебя побери! – взвыл он, чувствуя, что наполняющиеся водой сапоги грозят утянуть его на дно.

Летиция пришла ему на помощь, и, пока Филдинг стаскивал мокрый камзол, вдруг зашлась от хохота.

– О, Филд! – всхлипнула она, переводя дух. – Представь, что о нас подумали те люди!

Супруг взглянул на приближающуюся к ним зеленую шлюпку. Двое охотников в куртках из оленьей кожи ошарашенно смотрели на странную пару.

Поняв наконец всю комичность положения, Филдинг тоже весело, чуть хрипловато засмеялся, как в те далекие, счастливые дни супружества, потом обнял жену и с любовным блеском в глазах повалил ее на дно лодки.

Через девять месяцев родилась Флорида.

Нет, эти Лайтфуты были скандальной четой. Поведение красавца Филда и его прекрасной, непокорной Летти оставалось главной темой обсуждения в таверне Ралея и во всех аристократических домах Тайдуотера. Любой разговор начинался с вопроса: «Ну, как дела в Бедламе?», и в ответ непременно звучал смех, ибо супруги никогда не делали ничего тайно и не шли ни на какие уступки. Они походили на заносчивых павлинов, воинственно распускающих свои яркие хвосты, но если бы им вздумалось уехать, то весь Тайдуотер наверняка бы заскучал без них.

Стоя перед окном и глядя на чисто выметенный ветром газон, Летиция думала о своей вине. В последние годы она так увлеклась войной с мужем, что совсем забыла о дочерях, росших в атмосфере криков и беспорядка.

И вот Пенни ушла из дома.

Это ей кара за то, что она вышла замуж за Филдинга, с которым не сумела ужиться. Он так ревновал ее к Сэнди! Ну почему он не может понять, что Сэнди – ее прошлое, а он – ее настоящее и будущее?!

Летиции стало очень жалко себя. Но она тут же расправила плечи, подняла голову и вышла отдавать распоряжения слугам. Сильный ураган принесет много бед, а на этом пологом берегу можно ждать всяких неприятностей. К тому же сегодня придется разбираться с взбунтовавшейся Пенни, если, конечно, отец привезет ее обратно.

Летиция не думала сейчас о дочерях, хотя даже старшие были еще слишком молоды и напуганы приближающимся штормом. Ее заботили приготовления к шторму и, конечно, то, что она скажет Филдингу, когда тот вернется. Мезальянс Пенни – только его вина: следовало хорошенько подумать, прежде чем нанимать красивого клерка вроде Эммета.

Ладно, она все ему выскажет!

Тем временем Каролина с Вирджинией, голодные и заброшенные, сидели на одной кровати в ночных рубашках, завидуя младшим сестрам, которые давно спали, ничуть не беспокоясь ни о шторме, ни о том, что стены готовы рухнуть под натиском ветра.

– Ты думаешь, будет так же плохо, как при Великом урагане? – испуганно спросила Вирджиния.

Тогда их дом чуть не разметало в щепы, и покуда его ремонтировали, они несколько месяцев жили у тетушки Пет. Частенько Пенни ходила для нее за лекарством в городскую аптеку, где к тому времени работал влюбленный Эммет. Так что в некотором смысле Великий ураган повлек за собой ее сегодняшнее бегство.

Но Каролине тот ураган запомнился еще одним событием: в ее жизни появилась Рамона Вальдес, девушка с затонувшего испанского галиона. Ее выбросило на берег неподалеку от Фарвью, и она жила в доме Лайтфутов, пока благодаря помощи испанского посла в Лондоне не вернулась на родину. Тогда все девочки научились объясняться по-испански, а Каролина, которой легко давались языки, начала даже бегло говорить. Они с Рамоной стали друзьями, и теперь она скучала по своей подруге. Однажды Каролина получила от нее письмо. «Меня выдают замуж за нового губернатора Гаваны, – писала Рамона. – Говорят, он красив и вдвое старше меня. Наверное, я больше никогда вас не увижу». Читая письмо, Каролина очень переживала за подругу.

Тот ураган повлек за собой всякие перемены, а что принесет этот?

Сильный порыв ветра потряс дом.

– О, слышишь? – испуганно спросила Вирджиния, и обе вскочили при виде летящей массивной ветки, которая ударилась о стену дома.

Их тревога не улеглась даже после того, как в спальню вошла Летиция с необычно добрым выражением лица. В минуты сильной опасности она всегда проявляла максимум сдержанности и теплоты.

– Можете одеться, спуститься вниз и перекусить, – милостиво разрешила она дочерям. – А я должна еще одеть младших. Поторопитесь. Мне совсем не нравится этот ветер. Стены дрожат, и похоже, может пострадать крыша. Поэтому я хочу, чтобы вы спустились вниз и ушли из южного флигеля. Бревна здесь старые, вдруг не выдержат.

Девочки сразу вскочили с кровати, и Вирджиния трясущимися руками стала натягивать платье. Еще бы, ведь их спальня как раз находилась в южном крыле!

– Я могу помочь? – спросила Каролина.

– Да, если сделаешь, как я велела, – сухо ответила Летиция, выходя из спальни.

Каролина нахмурилась. Да, их мать была красивой и храброй женщиной, но очень трудно ее любить!

Едва девочки успели съесть наскоро собранный ужин, состоявший из кукурузной каши, остатков тушеного мяса и диких яблок, их тут же отвели в кухню. Здесь, к своему изумлению, они не увидели в большом очаге, чисто выметенном, ни огня, ни железной утвари. Испуганные слуги неодобрительно поглядывали на него, поскольку в колониях не принято было гасить огонь даже летом, ибо его слишком трудно разводить заново.

– Девочки, полезайте в очаг, – приказала мать, и четыре пары глаз вопросительно уставились на нее. – Вы не ослышались. Там самое безопасное место, этот бастион устоит против любого ветра. Даже если снесет весь дом, вы сможете уцелеть.

Услышав, что дом может снести, Вирджиния побелела и быстро забралась в очаг, такой большой, что все сестры без труда поместились в нем и тесно прижались друг к другу, чтобы не касаться закопченных стен.

– А теперь принесите сюда обеденный стол, мы придвинем его вместе с кухонным к очагу, тогда остальные тоже могут спрятаться от падающих брусьев.

Вскоре оба тяжеленных стола уперлись в остывшие кирпичи очага. Толстая кухарка застонала, пытаясь втиснуться под стол к более юрким и ловким горничным.

– Интересно, где сейчас Пенни? – прошептала Вирджиния.

А Каролина подумала, что, возможно, Пенни с Эмметом никогда не доберутся до Мэрридж-Триз, если какое-нибудь дерево упало прямо на них.

– Надеюсь, в безопасности, – ответила она, утешая Фло, которая заплакала от страха, когда что-то тяжелое упало на крышу и загрохотало по черепице.

Эта ночь была для всех настоящим испытанием. Ливень неистово хлестал по стенам и крыше дома с таким грохотом, будто с неба сыпались камни, в дымоходе завывал ветер. И, перекрывая непрекращающийся грохот и вой, грозно шумел разъяренный океан.

Девочки согнулись в три погибели, стараясь прикрыться от сыпавшихся на них копоти и сажи, хотя задвижку предусмотрительно закрыли. Раза два окна чуть не распахнулись, и Летиции пришлось вместе с самыми храбрыми слугами вылезать из-под стола, чтобы укрепить ставни. Едва они вернулись в укрытие, как по дому разнесся страшный треск.

– Похоже на перекрытия южного флигеля, – спокойно заметила Летиция, и Каролину восхитило хладнокровие матери.

Ураган продолжал бушевать. Казалось, все демоны, вырвавшись из преисподней, затеяли жуткую игру в несущихся по небу черных тучах и льющихся сверху потоках воды. Человеку оставалось лишь беспомощно наблюдать за стихией и молиться, чтобы она его не задела. Снаружи шла война могучих сил природы: океан избивал тяжелыми валами земную грудь, ветер плетью хлестал морскую поверхность, а дождь яростно барабанил по всему, что попадалось на его пути.

Каролина жалела о своих загубленных платьях и любимых лентах для волос. Но жалела как-то отстраненно, ибо сегодняшний ураган заставил ее почувствовать себя бесплотным существом, несущимся между раем и адом.

Каролина утешала малышей, все время ощущая плечом, как съеживается и подскакивает Вирджиния, однако не забывала о тех, кто сейчас находился вдали от дома. Отец со своими помощниками, конечно, упрямо стремится вдоль узкого полуострова на север, Пенни с Эмметом, возможно, заблудились, ничего не видя от ветра и дождя. Хотя не исключено, что им удалось добраться до Мэрридж-Триз и теперь они мечутся среди падающих дубов в поисках священника.

Ее мысли были прерваны криком Вирджинии и плачем младших сестренок. Похоже, ветер предпринял новую атаку на южный флигель. Даже храброе сердце Каролины дрогнуло, когда оттуда донесся треск и скрежет рассыпающихся бревен.

– Это южное крыло! – прокричала мать. – Не бойтесь, дом выдержит. – После того как стихли последние удары, Летиция уверенно добавила: – Мне кажется, худшее позади.

И оказалась права. Через несколько часов они выбрались из укрытия, чтобы оценить нанесенный урон. Крышу южного флигеля снесло начисто, после чего рухнули стены, на месте детских комнат валялись обломки бревен, мебели и остатки постелей. Часть крыши на центральной части дома тоже отсутствовала, а большой шкаф, стоявший в этом месте у стены, совершенно промок.

Летиция тут же принялась за дело, приказав натянуть веревки, чтобы просушить намокшее белье и одежду. Через какое-то время она вдруг замерла, с удивлением глядя на приближающихся всадников.

– Это ваш отец. Но он не мог так рано вернуться! – И Летиция пошла навстречу мужу.

Филдинг и его спутники шагом въехали на двор и спрыгнули с измученных лошадей.

– Что случилось? – крикнула она. – Почему ты так быстро вернулся, Филд?

При виде жены и детей тот облегченно вздохнул. Во время урагана он не переставая думал о том, что может случиться со старым домом и его семьей, вдруг он больше никогда не увидит жену.

– Я сразу повернул к дому, когда понял, какой надвигается ураган.

– Ты повернул к дому? А наша дочь? Где она?

– Надеюсь, в безопасности, где-нибудь за границей Мэриленда.

– Ей удалось! – тихо воскликнула Каролина.

Филдинг посмотрел на дочь, и та долго еще не могла прийти в себя от взгляда отца. Почему он жесток именно к ней? Вирджиния, кстати, не меньше ее радовалась за Пенни. Девочка ощутила такое одиночество, что едва не заплакала от жалости к себе, единственной из дочерей, которую не любил отец. Словно издалека Каролина услышала вызывающий голос матери:

– В безопасности, Филд? Твоя дочь бежала с парнем, у которого нет ни денег, ни видов на будущее, а ты говоришь, что она в безопасности? Да она закончит свою жизнь в прачках!

Филдинг Лайтфут, который еще минуту назад радовался встрече с женой, теперь вдруг мрачно взглянул на нее.

– Я голоден, – заявил он, – лошади устали. Есть какая-нибудь горячая еда, чтобы накормить людей? – Поскольку Летиция не ответила, супруг, оттолкнув ее и дочерей, прошел в кухню. – Что здесь творится? Почему в очаге нет огня? Почему дети вымазаны сажей с ног до головы? О чем ты думала, Летти?

– Я думала о том, чтобы не погибла твоя семья! – парировала Летиция. – Девочки провели всю ночь в этом очаге, пока ты без толку разъезжал по полуострову!

Лицо Филдинга, на миг смягчившееся, снова окаменело.

– Тогда подавайте холодное, – грубо сказал он и повернулся к слугам: – Да побыстрее. Мои люди валятся с ног от усталости.

Каролина смотрела на родителей, которые снова были в состоянии войны, а сердце ее по-прежнему ныло от того холодного безжалостного взгляда отца. По наивности девочка полагала, что он подозревает ее в пособничестве в бегстве Пенни.

И ей так же отчаянно, как старшей сестре, хотелось уехать куда-нибудь подальше из этого дома.