Рецензия на книгу Посторонний от dathrisha
«Сегодня умерла мама. Или, может, вчера, не знаю».
Легендарное начало. Вы могли не читать само произведение, но эти два предложения, наверняка, знаете очень хорошо. «Сегодня умерла мама»… казалось бы, на этом можно было и закончить. Описать похороны матери – и дело с концом. Ладно, это была неплохая подводка к дальнейшим событиям: характер Мерсо хорошо раскрылся в свете похорон и далее тебе проще понять его поступки. Но мысль про подводку недолго была в моём мозгу: вскоре наш «бесчувственный» господин убил араба, и вот тогда начинается всё самое интересное.
Только тогда ты понимаешь, что роман не мог начаться другими словами.
«Сегодня умерла мама».
Вы только посмотрите: как много равнодушия в этих словах.
«Или, может, вчера, не знаю».
Кто из вас сможет так спокойно отреагировать на смерть своего предка? Кто способен пить кофе, сидя рядом с его безжизненным телом? Кто сумеет оставаться хладнокровным, когда на крышку гроба будут падать комья земли? Мерсо – смог.
По прочтении всего мне кажется: его судили не потому, что он убил араба; его судили потому, что он так спокойно отнёсся к смерти собственной матери. Мне кажется: если бы он проявил хоть какие-нибудь эмоции по этому, его бы не отправили на гильотину. Мне кажется: откажись он от кофе у гроба – и ничего бы такого не случилось.
Мерсо представляется мне потерянным человеком – потерянным в самом себе. Он не знает, что испытывает, ему всё лень, он ничего не хочет. Никаких амбиций. Никаких инициатив. Полноценная амёба. Человек, лишённый чего-то важного – более важного, чем обычного смысла... Никак не могу понять, чего именно.
Мерсо представляется мне мной. Моей тёмной стороной. Он олицетворяет то, что порой присутствует во всех нас – эта апатия, нежелание что-либо менять в своей жизни. Когда он смирился с тем, что его голова будет отделена от тела, он проиграл смерти. Порой мы тоже проигрываем нашим небольшим смертям – когда смиряемся с чем-либо, пуская всё на самотёк. Порой каждый из нас заслуживает быть осуждённым – за то, что на наших похоронах мы не проронили по себе ни одной слезинки.
