Книга Судьба всегда в бегах онлайн - страница 2

Заморочки

Если честно, я б обошелся без этих хреновых заморочек, особо учитывая дельце, которое мы загрузили на вечер. Что уж, все планирование заведомо летит на хрен. Вы же сюда не приходите специально, чтобы махаться. Это не в нашем заводе, ёшь-то, не в нашем.

– Давай выйдем разберемся, ну-ка, – говорит эта выпендрежная илфордская сука.

Я повернулся к Бэлу и лишь затем к трепливой илфордской твари.

– Ну-ка, и правда разберемся, только выйдем. Выйдем.

Это теперь, задним числом вспоминая сучий настрой, трясучие губы хмыря и его кореша и их слегка бледный вид перед выходом, я бы мог предсказать, чем все это кончится.

Илфордский Лес, не такой уж и раздолбай, говорит:

– Эй, ребя, нам эти все заморочки ни к чему. Дейв, успокойся, – говорит он мне.

Но нет, они не высказываться сюда пришли. Не высказываться. Я на трепню этого хмыря плюю, я киваю Бэлу, и мы направляемся прочь.

– Вы двое, – тычет Бэл пальцем в наширявшегося амбала Хипо и его дружка, сволочь трепливую, – вы, суки, двое, на воздух, быстро!

Они шлепают за нами, но не уверен, что так уж хотят. Несколько илфордских хмырей пробуют выйти следом, однако Ригси гавкает:

– Сидите, блин, тихо и пейте свое пиво. Все устаканится без вашего участия.

Значит, мы с Бэлом против двух илфордских мордоворотов, и не к кому им припасть, они как овечки на очереди к резаку. Но тут я примечаю, что одна сука при оружии, вынимает лезвие и становится в стойку напротив Бэла. Это все фигня по сравнению со вторым кренделем, о котором я прилично было подумал, да он спекается, сука. Он выдает пару техничных ударов, но не дотумкивает, что я в полусреднем, а он в весе пера, и мне до его тычков как до фонаря, а мне и впрямь до фонаря, и раунд заканчивается досрочно. Я бью его в челюсть и два раза по ребрам, и он рушится на гудрон автостоянки.

– Это у нас, бля, Рембрандтов блудный сын, глядите-ка! Никак, бля, с холста не слезет! – кричу я мерзавцу, который прям-таки размазался по тротуару и вроде не так уж выпендривается. Засаживаю носок ботинка ему в кадык, и у него вырывается визгливый рвотный позыв. Еще пару раз его херачу. Вся эта процедура печальна; он уже ни на что не годится, и я отправляюсь к Бэлу на подмогу. А туг такая фигня: поначалу Бэла не видать, затем он появляется из ниоткуда, зенки растопырены вовсю, запястье в крови. Вид еще тот. Хмырь пырнул его и сбежал, метелка поганая.

– Чертов раздолбай руку мне порезал! У него перо! А мы один на один! Эта гребаная тварь та еще блядь! Та еще блядь! – вопит Бэл, и тут его взгляд падает на хмыря, которого я уделал, тот все валяется на тротуаре и стонет. ССУУУКИ! ФИГОВЫ ИЛФОРДСКИЕ ССУУКИ! – Он отбивает ботинками морду этой илфордской суки, которая пытается заслонить свою, ешь-то, вонючую вывеску.

– Погоди, Бэл, сейчас эта сука вытянет руки по швам, – говорю и принимаюсь бить по сукиному копчику, отчего он выгибается, и Бэлу становится хорошо и вольготно, а подонку плохо и мутно.

– Я НАУЧУ ВАС СУК МАХАТЬ ПЕРОМ КОГДА ОДИН НА ОДИН ССУУКИ!

Мы оставляем илфордского онаниста лежать где лежал. Ему пришлось бы хуже, был бы он не наш, с Майл-энда например, а не из конторы. Они-то себя тоже зовут конторой, но настоящая контора – это мы. Нам это ясно как день. Легионеры, ешь-то. Мозговой центр из себя корчат. Как бы там ни было, мы оставляем хмыря отдыхать на парковке и валим в «Грозди» докончить выпивку. Бэл стягивает футболку и забинтовывает ею кисть руки. Голый по пояс, вылитый Тарзан. Рука-то у него порядком кровит, требуется немедля наложить швы в травмоотделении Лондонской больницы в конце улицы. Но это подождет: главное – чтоб увидели, чтоб охнули, какие, ешь-то, дела творятся. Честно говоря, приятно вернуться в бар, лыбясь, ровно пара чеширских котов. Наши разражаются приветственными воплями: илфордские помаленьку сваливают через заднюю дверь. Один только Лес из их группировки выступает вперед.

– Ну лады, вы своего, ребята, добились, от и до, – говорит он. Хороший парень Лес: соблюдает конвенцию, если врубаетесь, о чем я вообще. У Бэла кислый вид. Его раненая рука – убедительное зрелище, ничего не скажешь.

– Нечестно вы, ребятки, играете, – говорит он. – Какой-то хмырь втихаря подсунул Хипо лезвие!

Лес пожимает плечами, словно он тут ни при чем. Может, они впрямь ни при чем. А Лес – не такой уж и раздолбай.

– Впервые слышу, Бэл. Куда делись Грини и Хипо?

– Грини – это та тварь трепливая, что ли? Последний раз мы его видели у стоянки, в разобранном состоянии. А этот сучонок Хипо, тот поволокся к метро. Скорей всего, сел на Восточную линию через Темзу, так ее мать. В следующем сезоне он как пить дать к милуоллским подастся!

– Не перегибай, Бэл, мы все тут болеем за Западный Гэмпшир. Ты в этом не сомневайся даже, – подходит сзади Лес.

Лес парень нормальный, но что-то в его, ешь-то, голосе наводит меня на печальные размышления. Я дергаю головой назад и попадаю ему прямо по переносице. Хруст, он откидывается навзничь, пытаясь остановить кровотечение.

– Хоть убей, Торни… мы, бля, на одной стороне… не надо нам друг против друга-то, – говорит он, захлебываясь кровищей, которая течет из него на стол.

Похоже, все и впрямь по-честному. Мастерский получился удар. Хотя кровь, она да. Держал бы свою вывеску подальше, хмырь непомнящий. Кто б этому говнюку платок поднес, чесслово.

– И попробуйте, илфордские суки, сделать вид, что ничего этого не было, – кивая мне, орет Бэл. Он смотрит на Культяпого и Ригси: – Давайте, ребята, выпьем за Леса и тех, кто с ним пришел. Мы ж все здесь контора, твою мать, или кто?

– Эй! – кричу я илфордским. – Подали б вы, хмыри, старине Лесу платок, или уж полотенце из сральника, или уж я не знаю. Хотите, чтоб он истек кровью до смерти?

И все они начинают суетиться, трахари. Я поворачиваю зенки к Крису, бармену, который как ни в чем не бывало протирает кружки.

– Извини, Крис, – ору я, – давай сговоримся о паре вещей. Нам ведь заморочки ни к чему? – Он кивает. Нормальный крендель – Крис. Илфордцы остаются ненадолго, однако их явно потряхивает, и они выстраиваются чуть ли не в очередь, чтобы извиниться и отчалить. Бэлу приходится ждать, пока не уйдет последний, и держать морду лопатой, хотя порез на руке его уже доконал. Он не желает, чтоб хмырь по имени Хипо всюду трепался, что солидно подколол самого Барри Лича. Едва все они отвалили, Ригси мне говорит:

– Лишнего ты тут, Торни, наворочал. Лесу-то зачем было вывеску портить? Он же правильный хмырь. Мы ж с ним на одной стороне баррикад. И вроде за экстази полез, сутенер сраный. Нет, здесь я ему компанию не составлю.

– Херня все это, – говорит Бэл. – Торни был прав. Тут ты меня, Дейв, уел, признаю. Да, вся эта шобла нам, может, и пригодится, но не целоваться же с ними из-за этого.

– Мне одно не понравилось в том, как он себя вел, – говорю. – Отсутствие, блин, должного уважения!

Ригси изо всех сил кивает, подскакивает и прочее, значит, куда-то намылился, что и кстати, так как, заскочив в травмопункт, чтоб Бэлу наложили швы, я, Бэл и Культяпый должны пилить прямо к Бэлу и обмозговывать ночную работенку, мы давно б уже у него были, если б раздолбай илфордские не вклинились. Так что, завалившись к Бэлу, мы приходим в отличное расположение духа; ну, Бэла-то, я подозреваю, слегка пошатывает от потери крови. Оглядываю себя в высоком Бэловом зеркале: парень хоть куда. В спортзале я одной левой побивал тяжеловесов. Все на месте, с какой стороны ни сунься. Гляжу на дружбанов: иногда они кажутся порядочными гадами, но это лучшие дружбаны, о каких только мечтать можно. Бэл, он на голову ниже меня, но в том же весе. Культяпый, он отчасти зануда, но все равно второго такого поискать. Лучше б он, конечно, побольше помалкивал, однако поладить с ним нетрудно. Ригси в последнее время от нас как-то откололся. Нас всегда было четверо, а теперь только трое, ну и что с того? Даже когда его нет, он с нами, если вы сечете, что я имею в виду.

– Ригси, – хмыкает Бэл, – совсем уж паинькой заделался, правда?

И мы дружно гогочем над этим хмырем.