Наум Александрович Синдаловский
Биография писателя
Наум Александрович Синдаловский родился в 1935 году в Ленинграде. Исследователь петербургского городского фольклора. Автор более двадцати книг по истории Петербурга: "Легенды и мифы Санкт-Петербурга", "История Санкт-Петербурга в преданиях и легендах", "Петербург: От дома к дому. От легенды к легенде", "Петербургский фольклор" - коренной петербуржец, уже более двух десятилетий по крохам, скрупулезно и методично создающий уникальное систематизированное собрание петербургского фольклора. В его картотеке уже более пяти с половиной тысяч легенд, преданий, анекдотов, аббревиатур, крылатых выражений, неофициальных названий, связанных с историей, архитектурой, бытом, нравами Санкт-Петербурга. Источниками для пополнения этого собрания становились труды историков, документы, письма, воспоминания, журнальные и газетные заметки, путеводители, справочники, издания народных песен, анекдотов, пословиц и поговорок, и, конечно, живая речь горожан. Долгие годы вопрос о публикации таких материалов даже не возникал. И дело не в том, что распространение подобных текстов еще не так давно могло принести большие неприятности, а в общем духе петербургского фольклора - его полной свободе от официальных стереотипов, независимости суждений, вольном взгляде на все происходящее, будь то времена Петра или Екатерины, Хрущева или Горбачева, Романова или Собчака. Возможно, поэтому и возникло убеждение, что собственно петербургского фольклора нет и быть не может. Между тем наряду с официальной историей города всегда существовала и другая.
Похожие авторы:
Я очень люблю Питер и ужасно его боюсь. Да, я была там всего несколько раз, да и то с экскурсиями. Это потрясающе красивый город. Чарующий, необычный, волшебный. Но как только я начинаю бродить по нему, сворачиваю в какой-то переулок, не вижу своих изначальных ориентиров, меня охватывает паника. Какой-то животный страх потеряться именно в этом городе, как будто можно заблудиться в нем навсегда, оставшись лишь еще одним безмолвным призраком Северной Столицы, среди многих и многих её потусторонних жителей.
Больше всего на экскурсиях я люблю смотреть. Причем преимущественно смотреть на природу. Соборы меня обычно привлекают лишь тем, как красиво блестят их купола на фоне голубого неба. К Питеру это относится в наименьшей степени. Он красив весь - снаружи и изнутри. И тем интереснее он, что кроме информации о том, кто что построил и кто где жил, тут есть множество привидений и легенд. Я люблю такие ненавязчивые мистификации. Вроде как призрак есть, но увидеть его можно только в дождливую ночь. То есть, хочешь верь, хочешь не верь.
Синдаловский перебирает множество призраков. От именитых императоров всероссийских до безымянных строителей Петербурга. С каждым из них связано не по одной легенде, и все их, да еще и с предысториями, автор представляет читателю. Призраки у него привязаны к конкретным местам, легенды - к людям и событиям истории. Здесь - бродят умершие тут, а здесь - непохороненные в этом месте. Один человек после смерти может раздвоиться и и растроиться на нескольких призраков в зависимости от того, сколько вариантов его судьбы создала людская молва. Да-да, призраки возникают отнюдь не из-за мертвых, а из-за любопытства живых. И рождаются они из слухов и сплетен. Вот все это - призраки, слухи, сплетни - с постоянной привязкой к истории, хотя бы к правящему императору (императрице) и предлагает нам автор. Мы видим город Петра, на каждом углу и практически в каждом окне которого колышется неясная тень. Она может быть одета в императорский мундир или простую рабочую одежду, может держать на руках ребенка или чертежи нового проекта. Но одно о ней можно сказать точно - она несчастна, она что-то не успела в жизни или наоборот, сделала то, чего не следовало бы, а может, ей просто не повезло. И гуляя по городу, построенному на костях, помните, что души-то, души никуда не ушли, они до сих пор бродят по этим улицам и стучатся в эти дома.
Во-первых, конечно, нужно быть слепым, чтобы не заметить ненависти господина Синдаловского к коммунистам вообще и советской власти в частности. Но она здесь не нужна, да и выглядит, примерно как жираф среди бескрайних льдов Антарктиды.
А вот во-вторых, но это уже даже не злость, а ненависть: на 140 вордовских страницах текста 169(!!!) раз встречается слово "фольклор". Даже комментировать это не хочется.
