Рецензии на книгу Шум времени

Если честно, то из-за этой книги я плохо спал несколько ночей. Настолько меня покорёжило и, даже возмутило, то, с какой лёгкостью и наглостью эксплуатируется образ великого русского композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича британским писателем Джулианом Барнсом.

Несмотря на то, что книга, вроде как, и не подаётся как биография, а в аннотации можно увидеть «…имея как художник лицензию на любые фантазии…», всё-таки, Шостакович был, и был человеком живым, таким же, как и мы все. И с этим нужно считаться.

Музыку Д. Д. Шостаковича я люблю всем сердцем. Год назад даже учился танцевать под его вальсы, для одного локального проекта. Скромный интеллигент снаружи, с горящим огнём внутри. Конечно, этот огонь старались затушить, задуть. Задушить. Как и многое в то время, в которое ему выпало жить и творить. Но даже тлеющий огонь внутри этого человека – большое наследие и подарок для потомков.

Я не могу сказать, что «Шум времени» – это о Шостаковиче. Он даже не главный герой этой книги. Главный герой здесь – репрессивный советский аппарат. Через каждые три слова – Сталин, лес и щепки, приговоры и расстрелы, «беломоры» и «герцеговины». И здесь хочется сказать, что, во-первых, всё это уже осточертело до рвоты, во-вторых, не англичанину Барнсу уж точно раскрывать мне глаза на тёмные пятна в истории России. Я и сам прекрасно владею материалом. Отлично понимаю, как душили композиторов, поэтов, генералов, инженеров, билетёров и дворников. Как полнились ГУЛАГи, как заряжались расстрельные ружья. Непростительные ошибки руководства Советского Союза давно не тайна за семью печатями. Всё давно всем ясно. Clearly, Julian. У нас есть своё «Голубое сало», где Хрущёв пристраивает Сталина к стеночке и порет его в позе стоя, у нас есть свой «Омон Ра», где деконструируется «советская мечта», своя «Норма», где советские люди жрут говно, потому что обязаны, а некоторые даже получают от этого удовольствие. Сделано это не менее талантливо, а главное – сделано так, что все всё поняли. Хоть понятно было даже и без книг. Оставьте Шостаковича в покое, чем он перед вами виноват? Он может и был «заложником» Сталина, но, что хуже, он стал и «заложником» Барнса. Хуже потому, что Барнсу он уже не сможет ответить. И это позволяет автору «Шума времени», без стеснения, фаршировать композитора своими домыслами и выдумками, как неживую куклу.

Барнс придумал своего Шостаковича, заполнил пробелы в его биографии своей фантазией. Спору нет – получилось очень красиво. Образ человека, который каждую ночь одевается, берёт в руки заранее собранный чемодан, и идёт курить на лестничную клетку, возле лифта, ожидая, что за ним вот-вот приедут «беломоры» в чёрном воронке. Картинка красивая и здоровски придуманная. Было ли такое в жизни настоящего Шостаковича? Вот вопрос. И такой вопрос можно приставить к каждому факту из этого произведения. Я всё пониманию – постмодернизм, лицензия художника... Но для меня такой низкий и раздражающий постмодернизм – это плевок в лицо.

Фикция становится проблемой особенно тогда, когда в неё начинаешь верить. Здесь, ниже, пользователи Ридли переживали, что ошибку переводчика про «Анапу и Крым» могут принять на счёт автора. Это такая мелочная ерунда, если честно. Если и переживать, то только насчёт того, что кто-то непременно примет выдуманные автором размышления Шостаковича за чистую монету. А такие будут, непременно. Ведь, в сущности, мы мало что знаем о Шостаковиче, как и о Рахманинове, как и о других великих композиторах. Говорят, классика мертва. Что ж, её всегда можно воскресить под удобным углом.

Что ещё мне очень не понравилось так это то, что великий Шостакович демонстрируется человеком слабым. По моему мнению, Шостакович – это человек невероятной внутренней силы. Он мог (если верить фантазиям автора книги) сколько угодно признаваться себе, что он трус и раб, мог хоть каждую ночь плакать в подушку, не желая мириться с судьбой, не желая, например, вступать в партию. Но: а) Шостаковичу не чуждо самопожертвование, во благо других, б) богатства его таланта хватило на то, чтобы писать музыку разных стилей, как угодную, так и неугодную власти, и, на мой взгляд, неправильно будет отличать зёрна от плевел – каждый услышит и полюбит своё, в) он не уехал, хотя мог сделать это множество раз, в особенности после падения «культа личности», там, на западе, были бы концерты, деньги, любовь, признание и, главное – свобода творчества, но он остался г) он пережил Сталина, он «пересидел» Хрущёва, я не думаю, что он с ними «играл», но они «играли» с ним, и если рассуждать так, то он очевидно их «победил».

Есть замечательный документальный фильм «Дмитрий Шостакович. Альтовая соната». Он, в целом, о том же – о травле Шостаковича властью. Но при этом, воспринимается, по крайней мере мной, куда проще. Всё-таки и Сокуров и Аранович знают кухню изнутри, им хочется дать карт-бланш.

Но был ответ и самого композитора. Как говорят, 20 лет он вынашивал свой «Антиформалистический раёк» – неприкрытую сатиру на осуждение так горячо любимого властью термина «формализм». Кстати, это единственное произведение, написанное Шостаковичем на собственный текст – это тоже говорит о многом. «Раёк» – это, конечно, танец, а не иронический «рай», высмеивающий идеализацию Советского Союза партией… но кто знает.

Закончить этот нелепый текст о возмутительной книге хотелось бы цитатами из первоисточника.

«…Вот почему он не мог наложить на себя руки: чтобы не дать никому похитить свою биографию и переписать заново. У него была потребность, пусть безнадёжная, истерическая, хоть сколько-нибудь самостоятельно распоряжаться своей жизнью, своей биографией.»

Или вот, моё любимое:

«А ведь история вполне жизненная. Приходят какие-то люди и начинают копаться в твоём постельном белье. Хелло Шости, кого вы предпочитаете: блондинок или брюнеток? Выискивают любую слабину, любую грязишку. И всегда что-нибудь да находят. У сплетников и мифотворцев своё понимание формализма, которое точно определил Сергей Сергеевич Прокофьев: с первого раза непонятно, – значит, это и есть формализм, нечто безнравственное и отвратительное. А потому твою судьбу можно корёжить как заблагорассудится.»

#флешмоб_Ш

Что я могу сказать про Барнса, кроме как Браво! Нет, не так. БРАВО!!! Не устаю восхищаться его слогом, его смелостью к форме и содержанию, его искренней любви к своим героям.
Можно, конечно же, сразу возразить, мол все-таки это биография, пусть и беллетристическая, ну сколько от себя может добавить автор. А вот много, очень и очень много.

Про биографию Дмитрия Дмитриевича Шостаковича я знала мало, ничтожно мало для такой весомой фигуры. Его музыку я помню и трепетно люблю еще со времен музыкальной школы, правда только теперь поняла откуда столько тревожности, грусти и печали в его произведениях.

И Барнсу максимально четко удалось передать эти настроения в своем романе. Автор сосредоточился на условных трех временных промежутках из биографии композитора, казалось бы разных, но вечно похожих. На фоне партийных разборок в очень сложные советские времена (охват по большей части с 30х по 70е годы) разворачивается трагедия жизни Шостаковича, его страхов, сомнений в самом себе, сомнений в своем выборе. Я не знаю сколько правды в этом романе, на сколько точны исторические события, но главное в романе-это те мысли, которыми хотел поделиться автор, мыслями о судьбе художника, который стал тем, кого презирал в юности.

В каждом слове чувствуется насколько автор пропустил историю через себя, насколько чутко он прошерстил все источники, даже слова настолько мелодичны, что при упоминании будь то ленинградской симфонии или его струнных квартетов в голове сразу льется музыка. Сразу бросается в глаза и исключительная подкованность автора не только в области русской литературы и музыки, но и истории, поскольку его сравнения и параллели искренни, во многих спорных моментах автор не старается обелить или очернить действующих лиц, просто писал с пониманием. Это очень подкупает.

Барнс у меня уже в отряде любимых авторов, читать я его буду снова и снова. В каждом своем романе он душевный и искренний. Это не биография, стоит помнить, не обращайтесь к этой книге за фактами, беритесь, если хотите эмоций и размышлений, пусть не всегда приятных, но зато настоящих.

#полуночный_экспресс

#СВ1_2курс

Джулиан Барнс - очень приятное открытие для меня в этом году, и, на мой взгляд, его вполне заслуженно называют современным классиком английской литературы. Возможно, не стоит судить обо всём творчестве автора лишь по одной книге, но "Шум времени" станет одним из самых запоминающихся и самых красивых произведений, прочитанных мной за последние несколько месяцев.

На примере знаменитого русского композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича Барнс показывает историю России, начиная с революции и сталинской эпохи и заканчивая 60-70-ми годами. На примере его жизни мы видим, что чувствовали люди в те непростые времена, как дрожали от страха, зная, что в любой момент могут лишиться и семьи, и свободы, и даже жизни. А всё только из-за того, что осмелились иметь своё мнение, проявили неосторожность, высказывая его в то время, когда нужно подумать, прежде чем сказать хоть слово. Но что лучше: жизнь в постоянном страхе или всё же смерть? Этим вопросом главный герой задаётся очень часто.

Книга прекрасно показывает, как ломала система человеческие судьбы, когда либо ты прогнёшься под власть, либо власть изуродует твою жизнь, жизнь твоих родных и друзей. Встаёт нелёгкий выбор: поддаться влиянию и предать свои принципы или же жить, как сам считаешь нужным, но при этом постоянно подвергаясь опасности. Кто-то с достоинством выдержит это испытание, кто-то нет, и мне кажется, что не вправе сейчас мы судить тех людей, ведь современное поколение не оказывалось на их месте и не сможет до конца представить всё, что они испытали. Поэтому поступки Дмитрия Дмитриевича должны остаться только на его совести.

Во время чтения мне казалось, будто автор сам всё это пережил, будто всю жизнь прожил в России и прочувствовал её историю своим сердцем. Не было ощущения, что он пишет на совершенно чужую для себя тему. Наверное, в том числе и в этом проявляется писательское мастерство - в умении прожить жизнь вместе со своими героями и помочь читателю посмотреть на ситуацию глазами персонажа.

#СВ1_2курс

Поразительная книга. Три кадра, выхваченных из жизни Шостаковича, три високосных года с разницей в 12 лет друг от друга - как трезвучие, определяющее особый музыкальный лад - советский, или мажорный минор.
"Быть русским человеком – значит быть пессимистом; быть советским человеком – значит быть оптимистом. Поэтому выражение «Советская Россия» внутренне противоречиво."

"Оптимистическая трагедия" - название пятой симфонии Шостаковича - словно отображает суть советской действительности и жизни самого композитора.
Оптимист по приказу сверху - таким приходится стать Шостаковичу, чтобы выжить. Таким он нужен партии - штампующим масскульт, поднимающий дух сталеварам и ткачихам. Искусство принадлежит народу (с), так что давайте нам песенки к кинофильмам, а ваше малопонятное высоколобое творчество, Дмитрий Дмитриевич, доверьте-ка ящику письменного стола, а лучше печке.

Барнс как-то просто и незамысловато заставляет почувствовать весь кошмар взаимоотношений творческого человека, наделённого талантом и совестью, с советской властью. Он не нагнетает обстановку спецэффектами, не давит на чувства и не выжимает слезу. Он просто буднично повествует. Но за этими незатейливыми описаниями обычных дней сквозит глухое отчаяние, бесконечный страх и муки совести.
Партия=насилие.
Время идёт, сменяют друг друга годы и рулевые у штурвала. Но насилие остаётся. Изменяется только его форма. Прежний страх физического уничтожения уступает место пониманию, что иной раз остаться в живых - ещё страшнее. Власть не оставит в покое, она сделает все, чтобы человек постоянно ощущал себя ничтожной малодушной скотиной.

“Матушка Россия
Не берет насильно,
А все добровольно,
Наступя на горло.”

Поражает, насколько "русской" вышла книга у Барнса, как деликатно и с любовью подошёл он к работе с биографическим материалом, какой предварительный труд проделал, чтобы роман получился достоверным и живым.
Обилие реальных исторических лиц и деятелей культуры, географических точек, русских песен, поговорок, фильмов, специфических описаний и деталей - просто стопроцентное попадание в атмосферность. Огромный-преогромный респект автору.

#СВ1_2курс (Созидательное Средневековье)

Картина первая: 1936 год. Ленинград. Ночь. Мужчина на лестничной клетке. Рядом чемодан. Он с волнением ждёт лифт, но никогда в него не заходит. Он ждёт тех, кто должен прийти за ним, отвезти в Большой дом, а там — выстрел в затылок, и всё кончено. Он твёрдо знает одно: сейчас настали худшие времена.

Картина вторая: 1948 год. Где-то между Нью-Йорком и Москвой. Самолёт. В животе мужчины страх вперемешку со стыдом. Но это не только страх полёта. Мужчина знает одно: сейчас настали худшие времена.

Картина третья: начало 60х. Он сидит в персональном автомобиле рядом с водителем и знает одно: это самое скверное время в его жизни.

Однажды на перроне среди войны они с приятелем встретили нищего. Разлили по грязным стаканам водку. Стаканы сдвинулись и звякнули. «Тоническое трезвучье» - прошептал он. Три картины из страшного «грязного» времени соединились и образовали то вечное, что переживёт и войну, и грязь, и тиранию. Образовали музыку. Осталось и имя — Дмитрий Дмитриевич Шостакович. А ведь он думал, что конец близок и лет через пятьдесят никто не будет знать, что жил такой композитор. Власть постарается стереть все следы.

Власть и искусство — одна из главных тем «Шума времени». Должен ли человек искусства подчиняться власти? Может ли власть решать, что и как он должен создавать даже если эта власть ничего не смыслит в том, что пытается судить? Возможна ли свобода творчества в авторитарном обществе? И каково жить, зная, что ходишь по грани, за которой подвалы Большого дома, допросы, смерть? Как это проводить ночь на лестничной площадке только для того, чтобы те, кто придут за тобой не зашли в квартиру и не потревожили жену и дочь? Как можно так жить и писать при этом музыку?

Эта книга и о любви. О первой и трепетной. И о более зрелой, когда спокойствие и счастье любимой важнее твоего собственного. Правда ли, что любовь — буржуйская выдумка, а заняться сексом всё равно, что выпить стакан воды, чтобы утолить жажду?

Эта история о человеке, который не всегда поступал правильно, много ошибался и отрекался от своих слов и произведений. Стоит ли винить его за слабость в то время, когда так тяжело было быть сильным. Не только ради себя, ради жены и детей. Ведь за врага народа отвечает вся семья.

Снова постмодернизм, который не желает ничего объяснять. Очень похоже на Град Божий . Впрочем, там ведь тоже постмодернизм. Теперь я поняла, что читать такие книги с удовольствием можно только если находишься «в теме». Иначе возникает ощущение, что читаешь книгу на малознакомом языке, а словаря под рукой нет. И автор совсем не стремится облегчить твои страдания. Не знаешь чего-то, не понимаешь? Возьми с полки что-нибудь попроще, если не дотягиваешь. Впрочем с Барнсом оказалось легче, чем с Доктороу. Знакомые (иногда поверхностно) имена, события, даты. Осталось ощущение, что книга написана русским писателем. Так легко и непринуждённо Барнс вплетает в повествование цитаты из русской класссики, бытовые описания. Есть небольшие ляпы. Например, Анапа у Барнса отчего-то находится в Крыму, а жена Шостаковича то Нина, то Нита. Но это не портит главного — мысли о том, что даже под самым тяжёлым прессом властей, завистников и собственных страхов человек способен создавать великие произведения.

“"Интеллигенция и власть" — задача очень сложна:
То ли кусать сапог, а то ли лизать.” Тимур Шаов

В советское время искусство для власти стало еще одним инструментом пропаганды. Власть могла одобрить или осудить что угодно, и те, кто хвалил вчера, сегодня стыдливо оправдывались или грозно обличали неудачника на страницах газет.

Музыка выше слов, выше политики. Но даже музыка могла быть советской или не советской. Кто и как это определял? Музыка могла спасти и могла погубить. Да, так было. Но нельзя сказать, что везде и всюду, за исключением ряда стран, не будем показывать пальцем, царит в мире свобода творчества и самовыражения. Или что где-то нет цензуры. Из-за забора всегда кажется, что у соседа трава зеленее или, наоборот, а у нас-то огогого. Иллюзии это все, мишура.

Вопрос в том, чтобы попытаться не просто выжить, а остаться человеком, не испытывать стыда хотя бы или в первую очередь перед самим собой. А это очень сложно и тяжело, кем бы ты ни был – композитором или дядей Васей. Хотя последнему проще – искусов поменьше.
Три эпизода из жизни Шостаковича, разнесенных по времени, но иллюстрирующих одну и ту же мысль. В чем трусость, а в чем смелость? Не вступать в партию из чувства протеста против этой жестокой машины, возражать на словах, но тихо; в мыслях, но еще глуше? И где-то подспудно – чур меня, пусть минует, только не я.

Готовность перед лицом боли признаться в чем угодно – это трусость? Готовность упрямо выходить на площадку у лифта, ночь за ночью, ожидая ареста, только бы не на глазах у жены и дочери, в пижаме – это смелость? Спасти любимых – это ли не единственное, что имеет значение? Но тогда где предел, где кончаются оправдания? Сильно написано и заставляет задуматься.

Отдельно хочу отметить прекрасную работу, которую проделал и автор, и переводчик. Создается полное ощущение, что книга написана русским писателем. Если с некоторыми идеями и мыслями Барнса я бы могла поспорить, не согласиться, упрекнуть его в некотором передергивании. Но упрекнуть его в наличии клюквы, незнании реалий, предмета, упрекнуть в том, в чем мы, русские, могли бы упрекнуть иностранца, пишущего о России, нельзя.

Три эпизода из жизни человека, только его мысли и ощущения, а сквозь них – эпоха, шум времени, а над этим – музыка, искусство для всех и ни для кого конкретно. Не знаю, нужны ли Барнсу мои похвалы, но прекрасное исполнение.