Цитаты из книги Мой любимый sputnik

Тишина, в которой нет никаких обещаний, бесконечно заполняет все пространство вокруг. Но я никуда не спешу. Мне уже не нужно никуда спешить. Я готов. Я могу идти куда угодно.
Ведь так?
Именно так!

Сумирэ говорит, что в разлуке со мной ей “грустно”. Но рядом с ней — Мюу. А у меня нет никого. У меня есть только я. Впрочем, как и всегда.

Все это очень, очень далеко. И что меня ждет — скорее всего, со временем расстояние между нами будет все больше и больше. От этой мысли на душе стало тяжело. Ночь, дует сильный ветер, на высокой каменной стене висит, цепляясь изо всех сил, бессмысленное насекомое. Висит без причины, без плана, без веры. Таким я себя почувствовал.

Почему все должны быть такими одинокими? Почему это необходимо — быть такими одинокими? Столько людей живет в этом мире, каждый из нас что-то жадно ищет в другом человеке, и все равно мы остаемся такими же бесконечно далекими, оторванными друг от друга. Почему так должно быть? Ради чего? Может, наша планета вращается, подпитываясь людским одиночеством?

Почему все должны быть такими одинокими? Почему это необходимо — быть такими одинокими? Столько людей живет в этом мире, каждый из нас что-то жадно ищет в другом человеке, и все равно мы остаемся такими же бесконечно далекими, оторванными друг от друга. Почему так должно быть? Ради чего? Может, наша планета вращается, подпитываясь людским одиночеством?

Сумирэ говорит, что в разлуке со мной ей “грустно”. Но рядом с ней — Мюу. А у меня нет никого. У меня есть только я. Впрочем, как и всегда.

Все это очень, очень далеко. И что меня ждет — скорее всего, со временем расстояние между нами будет все больше и больше. От этой мысли на душе стало тяжело. Ночь, дует сильный ветер, на высокой каменной стене висит, цепляясь изо всех сил, бессмысленное насекомое. Висит без причины, без плана, без веры. Таким я себя почувствовал.

...с какого-то момента в юности я начал проводить невидимую границу между собой и другими людьми. Кто бы ни был передо мной, я сохранял определенную дистанцию и отслеживал, как ведет себя другой человек, — лишь бы только он не смог ко мне приблизиться.

Иногда на меня обрушивается такая тоска, такая беспомощность – будто разваливается вся конструкция мира: правила, устои, ориентиры – раз! – и перестают существовать. Рвутся узы земного притяжения, и мою одинокую фигуру уносит во мрак космического пространства. А я даже не знаю, куда лечу.

Картина так поразила меня, что захотелось вырезать её ножницами, как есть, - и приколоть булавкой на стенку своей памяти