Владимир Сорокин

Помню, когда несколько лет назад этот сборник рассказов только-только планировался в печать, многие периодические издания, которые, от случая к случаю, нахваливают Сорокина за его смелые взгляды на мироустройство и нестандартный творческий подход, неожиданно начали упрекать автора в латентном женоненавистничестве и мужском шовинизме. Выход «De feminis» воспринимался не иначе как ответ на эти обвинения. Дескать, сейчас маэстро спустится с пьедестала, разъяснит свою позицию по вопросу, расставит всё по полочкам, ввернёт своё веское слово о насущном, а после мы его снова коронуем и обожествим. Книга вышла, её прочитали, Сорокина снова (на всякий случай) короновали. Но осадочек остался.

Владимир Сорокин вновь всем дал понять, что он не собирается оправдывать чьих-то ожиданий, скатываться в конъюнктуру, писать в угоду обывателю. «De feminis» – это девять совершенно новых рассказов, в каждом из которых женщина – главный герой. Я бы сказал, что в библиографии автора эта книга может считаться программной. Она – плоть от плоти Сорокин. Его приёмы: сарказм, утрирования, доминирование метафоры, резкая смена концепций, симуляция классической литературы. Его темы: естественные выделения, сексуальные девиации, антиутопическая Россия будущего, кулинарные излишества, математические и лингвистические композиции. С этой книги можно начинать. Это книгой можно заканчивать. Но это не тупая выжимка из его творчества, не самокопирование и даже не аутофелляция. Как мне показалось, писатель попытался вывести свой постмодернизм на принципиально новый уровень и создать не копию оригинала, а копию копии. Трактовать можно по-разному. Спорить об успехе реализации – бесконечно (и бесценно).

Теперь касаемо женщин. Сорокин нарочито по-обывательски транслирует своё заведомо псевдо-примитивное мнение, извращая и высмеивая саму идею высказывания на тему. Это подобно роли, в которой талантливому актёру всеми силами необходимо изображать плохую игру – таков сценарий. Сорокин свой сценарий написал сам – собрал всевозможные маскулинные стереотипы о женщинах и подписался под ними своей фамилией. Искать здесь какие-то истины или скрытые мнения просто смешно. Но можно и поискать.

Больше других понравились рассказы «Жук», «Золотое ХХХ» и «Сугроб».

Чудовищно. Поистине чудовищное произведение, которое оставило в моей душе рубленую рваную рану, от которой я отрешенно отвожу взгляд, переводя его на остальные, уже зажившие порезы, оставленные творчеством Сорокина.

Надо признать, никто из других авторов не вызывает во мне временное отупение и меланхоличное оцепенение после прочтения книги. После Сорокина-же мне нужно брать путевку в пансионат. Или в дурдом.

Разбегающиеся мысли удивительно сложно поймать, когда они ничего не выражают. Не за что ухватиться. Может быть мне стоило взяться за писание рецензии на другой день, но чувствую, что хочу сохранить это для себя именно сейчас, когда потрясение меня еще не покинуло. Даже если это окажется бессвязно и мимо нот. Совершенно наплевать.

Начну с того, что меня всегда притягивало к Сорокину и что крепко держит мой неослабевающий интерес к его творчеству, кроме Стокгольмского синдрома (я совершенно точно раболепная жертва этого изверга и мучителя). Никогда до и после моего знакомства с этим тираном, я не видела такого феноменально жуткого обращения с русским языком. То КАК он пишет находится ровно в той же позиции с тем, ЧТО он пишет. Меня непрестанно поражают его лексические формы, которые он складывает в удивительное повествование, заставляя меня вспоминать о том, что я никогда не чувствовала и не знала. Описание русской деревни, бани, похода за грибами, охоты - это вещи, которые я со сто процентной вероятностью пропущу в любом другом тексте, здесь - я как привязанная, мало того, что все читаю, так еще и это рождает во мне какое-то восторженное узнавание и принятие. После описания бани так я вообще чуть с ума не сошла, как мне это стало вдруг почему-то близко, дорого и знакомо.

Размеренное повествование книги меня долго держало в напряжении, потому что я прекрасно знаю, как любит Сорокин пнуть по ножке стула, чтобы читатель башкой приложился об пол. И я приложилась, хотя внимательно следила за стулом все это время. Но не помогло совершенно, что бы ты ни делал, Сорокин гарантированное отмудохает тебя в момент, когда ты моргнешь. Так произошло и в этот раз. Звон деревянного колокольчика превратил мою жизнь в ад.

Финал настолько механистичен в своей сути, что превращает повествование в цепь действий, которая буквально закручивается вокруг моей шеи. Думаю, что это вполне очевидная аналогия на «конец русской литературы» и, собственно, на конец читателя данного произведения (если есть такие, кто выжил кроме меня - дайте знать, соберем группу взаимопомощи).

Понятия не имею чем закончить рецензию. Продолжать как будто нет смысла.
Это ужасное произведение, прекрасное справляющееся со своей задачей «убить». Если не литературу, так психику читателя.

Совершенно никому его не советую.
Но прочитайте.

Вот люблю я, как пишет Владимир Сорокин. Не смущает меня ни физиологичность, ни мрачность его стиля. А в «Метели» автор как-то особенно художественно и тонко излагает сюжет. И даже если учесть момент, что не всё и не до конца я могу понять в авторском замысле, то читать этот текст было всё равно увлекательно, он такой по-своему гурманский.

В «Метели» мы знакомимся с доктором Гариным, который впоследствии появится в других произведениях автора. Здесь он предстает перед нами такой упертый, серьезно настроенный на выполнение своего профессионального долга, но при этом живой и где-то слабый человек. И на жену мельника польстился, и с Перхушей допускал и гнев, и милость, и лошадей чуть не отхлестал. Живой человек, с недостатками, страстями и воспоминаниями.

Фантасмагоричность сюжета и обстановки завораживает. Действие происходит в будущем. Технологии и архаика переплелись и сочетаются причудливо и жутко. И люди, и животные разделились на обычных, больших и маленьких. Хлеб возят на повозках. Радио смотрят. Вирус из Боливии бушует и превращает людей в нечто страшное, и зараженных полагается отстреливать. Доктор Гарин везет вторую дозу вакцины в село, но на пути попадает в метель…

Состояние безнадежности и невозможности перестать двигаться, преодолевать все новые и новые преграды оставляет тяжелое послевкусие от этой книги. Финал в ней лучший, какой можно придумать для этой истории, хотя читателя может оставить в недоумении. Впрочем, ничего другого тут и ожидать было нельзя, если я правильно поняла идею автора.

#БК_2024 (6. Автор книги родился в 1955)

Я уже и не знаю, ЧТО нужно написать Сорокину, чтобы я сказала: «Ну это перебор».

Сердца четырех - это путь из ниоткуда в никуда. В романе нет вообще никакой экспозиции, поэтому понять мотивацию героев не представляется возможным. Все, что мы знаем: главные герои (девушка, мужчина, дед, мальчик) связаны какой-то общей целью, на пути к которой они совершают ужасные вещи (и подвергаются ими сами). Ради чего мы с этой странной командой продираемся через кровь и мясо - хз. Видимо что-то важное. И видимо религиозное.

На протяжении всего повествования меня не покидала мысль о неважности материального человеческого тела, с которым автор вообще не церемонится в своей описательной манере происходящего. Даже по меркам Сорокина, уровень жестокости в романе - просто запредельный.

Так почему суть книги религиозная? (Несмотря на то, что это вызывает диссонанс, так как обычная релизиозная мысль - благожелательная и спокойная, а у Сорокина она - безумная). Это раскрывает финал, в котором герои отказываются от бренности материального бытия в пользу более крупной игры по новым правилам.

PS видя текущую оценку книги в 5.2, не могу не добавить:
Сорокина нужно читать не буквально, и не между строк. Его нужно читать отдаляясь от произведения как можно дальше, чтобы увидеть общий замысел, смотря на него сверху. Так и только так Сорокин перестает быть психом и становится гением.

#БК_2023
10. Фамилия автора книги начинается на С

Мне понравилось, как в The Library Journal это произведение описали как “авангардный эксперимент" с "оттенком бессмыслицы". Формулировку точнее подобрать будет сложно.

Повествование книги состоит только из прямой речи, что до начала чтения кажется ужасно неудобным, а во время - совершенно естественным и органичным. В тексте нет никакого описания, режиссуры и вводных данных, есть только обрывки диалогов, которые создают узнаваемый дискурс «совкового периода», про который могу сказать, что «хоть практически там и не жила, но дико чувствую».

Очередь - это столп советского общества, один из главнейших его элементов. Для русского человека стоять в очереди очень естественно, привычно и понятно. За чем стоим? А не все ли равно? То ли одежда, то ли обувь. Венгерская, чешская или американская. Главное - импортное, остальное не важно.

Очередь - это жизнь. Она настолько длинная, что люди стоят в ней несколько дней. За это время в жизни происходят важные события, у которых исход такой же: сдаться или выстоять. Мы наблюдаем за Вадимом, для которого эта очередь стала жизнеобразующей: в ней он встретил девушку, потерял ее, напился, протрезвел, встретил другую девушку. Финал спойлерить не буду, но он, как обычно у Сорокина, прекрасен и жесток.

#БК_2023
15. Книга без рецензии