Гилберт Кит Честертон рецензии на книги

#АК_2023 (23. Свободная)

Второй рассказ об отце Брауне мне понравился гораздо больше, чем первый. И тому было несколько причин.
Причина первая: на этот раз автор удержался от долгого и непонятного вступления и практически сразу перешёл к делу, явив читателя отца Брауна. Причина вторая: стиль повествования напомнил мне Уилки Коллинза, которого я искренне уважаю. Такая вроде бы детективная история, но без преступления как такового. Чувствуешь, что дело не чисто, но вроде как и в рамках закона остаёшься.
Ну, и причина третья: самая история с интригой, крутым поворотом сюжета, да ещё и с толковым объяснением, включающим и предысторию, и даже некоторые печальные выводы.
Итак, некий Фламбо, имеющий довольно тёмное прошлое, решил совершить небольшое путешествие по реке, осматривая окрестности и время от времени удя рыбу. И прихватил с собой одного приятеля, то есть отца Брауна. Если честно, мне до жути интересно, как состоялось их знакомство и завязалась их дружба, да и о самом Фламбо захотелось разузнать побольше. Но, думаю, что-то отыщется в следующих рассказах.
У путешествия этого была своя цель. Фламбо хотел разыскать Камышовый остров, на котором в своём особняке обитал загадочный князь Сарадин, прошлое которого было овеяно какой-то зловещей тайной. На острове наши герои встретили мрачного дворецкого, немного странную домоправительницу, а вскоре явился и сам князь. Обстановку, царящую в особняке, нельзя было назвать зловещей, скорее она была недобрая, ведь недаром отец Браун почти сразу отметил, что это место плохое и лучше бы держаться от него подальше.
Вскоре его опасения подтвердились: на остров явился ещё один визитёр. И тогда все маски были сорваны, а все загадки и тайны получили своё объяснение, не без участия отца Брауна, разумеется.
Сам рассказ мне понравился, но вот детектива как такового мне всё же немного не хватило. Надеюсь, что следующие рассказы. Порадуют меня и по этой части.

#АК_2023 (5.Детективная)

В моей читательской биографии было множество авторов классических детективов, а вот с Честертоном встречаться ещё не доводилось, хоть отец Браун с его тайнами давно вызывал мой неподдельный интерес. Имея такой замечательный повод, я просто не могла пройти мимо. И теперь спешу поделиться моими впечатлениями от этого долгожданного знакомства.
Первое, что бросилось в глаза, так это несколько затянутое вступление. Автор долго ходил вокруг да около, словно настраивая читателя на подходящий лад или давая ему шанс проникнуться духом времени. Думаю, в полноценном романе это бы меня, несомненно, порадовало, а вот в рассказе несколько смутило. Ведь на саму историю времени и места практически не оставалось.
Образ самого отца Брауна мне показался абсолютно не раскрытым. О нём словно лишь упомянули вскользь: он сделал то, что должен был сделать, и снова ушёл в тень, из которой вышел лишь на мгновение. Да, в некоторых историях о горячо любимой мной мисс Марпл она появляется как второстепенный персонаж, но её явление столь ярко, что его просто невозможно не заметить! А тут… Словом, отец Браун остался для меня незнакомцем и загадкой.
Что же касается непосредственно преступления, то оно мне понравилось. И коварный план, и его реализация были просто на высоте! Меня смутил лишь один момент, впрочем, на него можно и не обращать внимания. Чего же мне не хватило по-настоящему, так это личности преступника. А ведь исповеди в финале детектива – одна из моих самых любимых частей…
Если бы от меня требовалось охарактеризовать этот рассказ одним словом, то я бы определила его как чопорный. И пусть мне многого и не хватило, но это скорее лишь разожгло интерес. И я совсем не прочь проникнуть и в остальные тайны загадочного (надеюсь, что только пока) отца Брауна.

«Жив-человек» вызвал у меня совершенно разные чувства в двух совершенно разных разрезах. Сначала о том, что мне понравилось. С моей точки зрения, роман хорош своей генеральной идеей: человек — жив. Это внешне немудрящее заключение при всей своей простоте обладает и глубиной. Как часто мы ощущаем себя живыми? Как часто я ощущаю себя живым? Не так, чтобы очень часто, вынужден признаться. Сижу сейчас на табуретке над клавиатурой и напряжённо пытаюсь вспомнить: когда? Может, когда жадно глотал холодную минералку, вернувшись из утомительного и совершенно бесплодного похода за брусникой в отроги Кутурчинского хребта? Так то ещё в начале сентября было… А герой Честертона ощущает себя живым постоянно, и это словно наркотик, будто какой-то веселящий газ, заставляющий его остро переживать каждый миг собственного бытия. Правда, это делает его в глазах остальных если не хулиганом, то сумасшедшим точно. Инносент Смит (оцените имя!) — как князь Мышкин, но его не-от-мира-сегошность выражается не в пространных размышлениях, а в спонтанных действиях и поступках. Смит — это святой дурачок. Если говорить по-русски, юродивый. Настолько хороший, что в обычной жизни совершенно неуместный. Дитя в огромном, взрослом теле с маленькой головёнкой на плечах. Носитель добра и веры, ибо его сердце и душа совершенно открыты и проницаемы.

Остальные действующие лица имеют мало значения. Они, в общем-то, и нужны лишь потому, что Инносент Смит не может существовать в вакууме. Ещё они создают эту характерную английскую атмосферу. Роман чрезвычайно мэрипоппинсовый. Разве что у мисс Поппинс эксцентричность была несколько иной природы. Да, до эпохи мультикультурализма и культа некомпетентности Англия была интересной страной! Пусть хищной и грабительской, но не лишённой внешнего очарования.

Теперь о том, что мне не понравилось в «Жив-человеке»: роман ужасно затянут! Его можно было бы сократить чуть ли не вдвое, на мой взгляд. При чтении мне постоянно хотелось воскликнуть: да понял я уже, что вы хотите мне сказать, понял! Не надо снова и снова мне это повторять. Я слишком много на себя беру, разумеется, но мне показалось, что произведению не хватило хорошего, знающего редактора, который поработал бы с рукописью, срезал с неё весь жир и слил излишки воды.

Ещё у романа не отнимешь красивый, образный язык. Но это характерно для всех работ Гилберта К. Честертона, даже для рассказов про Отца Брауна. Кстати, перевёл «Жив-человека» на русский Корней Иванович Чуковский в 1924 году.

Я не знаю, буду ли ещё читать книги могучего английского писателя. Но те романы, которые я уже прочёл, это достойная строчка в читательском резюме. Считаю, она была бы ни для кого не лишней...

Впервые я услышал про лондонский район Ноттинг-Хилл, работая над переводом песни, в которой были такие слова: «She lives in a room above Notting Hill». Как-то мне этот топоним запал в память. Случайно узнав, что у Гилберта Кита Честертона есть роман под названием «Наполеон Ноттингхилльский», я им заинтересовался. В сборнике произведений Честертона он идёт первым, но я начал читать с середины книги, с романа «Человек, который был Четвергом», и был слегка разочарован. Но «Наполеон...» понравился мне больше.

Роман-аллегория о войне лондонских районов между собой гораздо более драматичный. И, вообще, по-моему, говорит о главенстве духовного над вещным. В повседневной жизни эта истина часто замыливается, бледнеет и кажется неочевидной, поэтому так критически важно время от времени слышать, что дух одолевает силу, а вера, хотя бы и фанатичная, одолевает холодный расчёт.

Готовность человека отдать жизнь за идею — вот, в числе прочего, то, что определяет его, как высший разум, потому что для него важно не только физическое существование. И способность воспринимать что-то иное, нежели удовлетворение физических потребностей и поиск комфорта, как необходимое условие собственного бытия отличает у англичанина только героев — всех условно положительных героев романа в буквальном значении слова «герой». Оценивать их по шкале плюс или минус проблематично. Трудно считать позитивным то, что ради небольшого переулка в Лондоне лилась кровь, трудно считать негативной беззаветную преданность своей миссии.

Ещё один важный посыл книги — это невозможность в точности предугадать последствия своих действий. Шутка превращается в фарс, фарс превращается в трагедию. Как мне кажется, Честертон не столько призывает быть готовыми нести ответственность за свои поступки (она прилагается «по умолчанию»), сколько смириться с тем, что их результат может не соответствовать ожиданию. Во всяком случае, в «Наполеоне...» все, кто думает, будто знает, что принесёт завтрашний день, терпят крах.

Несмотря на то, что действие романа происходит в далёком будущем от времени его написания (но уже в прошлом для нас), не стоит воспринимать «Наполеона...» как упражнение в футуризме. У Честертона Лондон за сто лет не изменился. Та же одежда, те же трамваи, те же газовые фонари и радио. Писателю просто надо было немного дистанцироваться от окружавшей его действительности. А так, содержание книги совершенно вневременное, универсальное.

Именно учитывая эту универсальность, я думаю, необходимо обратить особое внимание на пост-кульминационный диалог то ли душ главных героев, то ли божественных стихий, которых они представляли собою. Типа, аватаров. Основная мысль этого философского разговора, по-моему, заключается в том, что понятия, несомые этими стихиями, вечны, и всегда пребудут в сердце человека. И в этом есть великое благо для людей.

К моему большому сожалению, я немного разочарован романом Г.К. Честертона «Человек, который был Четвергом». Как сказал злодей в каком-то кино, глядя на тщедушного героя: «Я ожидал чего-то… Чего-то более...».

Зная детали биографии Честертона и частично будучи знакомым с его творчеством в качестве автора цикла «Отец Браун», я рассчитывал на художественный текст мыслителя и сатирика. Я и получил текст мыслителя и сатирика. Но, как говорится, есть нюанс. Это гротеск, это фантасмагория, возможно, даже и притча. То есть в «ЧКБЧ» проекция реальной жизни представлена в очень переработанном, символизированном виде.

При этом, мне кажется, что главная коллизия изложена в романе чуть ли не буквально. Добро против зла, порядок против хаоса, вера против неверия. Хотя, возможно, я просто неправильно или неточно интерпретирую авторский замысел.

Языковая манера исполнения романа — в стиле детективов начала XX века, так похожая на руку самого ГКЧ в саге об Отце Брауне — очень сильно контрастирует с его содержимым. Мне не очень понравилось, что, читая прекрасные, стилистически богатые предложения и абзацы, я понимал — они прилагаются к то ли пародийному, то ли шаржевому действию.

К тому же, это действие содержит большое количество, так скажем, натяжек. Заход на основную сюжетную линию мне показался более чем условным. Главный герой попадает в очень узкий круг как-то походя, слишком уж легко. Так же и развитие событий представляется чередой условностей, похожих на смену картин в человеческом мозге в тот момент, когда он находится в не до конца рабочем или контролируемом состоянии. Хочу повторить здесь замечание @reznor, которое мне кажется совершенно логичным: «Не зря книга закончилась так, как она закончилась».

Зато одна из сцен, которая мне по-настоящему понравилась, это как раз сцена наиболее нереальная, самая постановочная, можно сказать. В ней Честертон ассоциирует своих действующих лиц с днями божественного творения. Есть в этом эпизоде какое-то естественное величие, которое я так люблю в текстах в частности и в литературе в целом.

При всём, что я сказал, факт мастерства Честертона, как писателя, и его глубины, как философа и общественного деятеля, никаких сомнений, конечно, не вызывает. Недаром «ЧКБЧ» предлагает такой широкий простор для интерпретаций и толкований. Так же недаром большинство критиков считают этот роман вершиной Честертона-беллетриста.

Хотелось бы надеяться, что не только в России и других странах, но и у себя на Родине наследие Честертона не будет игнорироваться. А то уже есть попытки хилого «нынешнего племени» припомнить ему!

Если «Человек, который был Четвергом» был награждён необычным ридли-тэгом «иронический детектив», то «Наполеона Ноттингхилльского» я бы отметил, как «саркастическую антиутопию».

Англия, XX век. Главное лицо государства – короля, избирают в алфавитно-лотерейном порядке… Меня всегда забавляло, как в отечественной (да и не только) истории, часто самый высокий чин (царь/император/король) доставался по наследству малолетнему ребёнку. Конечно, этот ребёнок был всего лишь легитимным «лицом» реальных теневых управленцев. В этой книге суть та же, но всё наоборот: у руля, пусть дилетант, но всё же – взрослый, только ведёт он себя как ребёнок. Хотя нет, ребёнок – это большой комплимент для него. Как идиот он себя ведёт. Однако, хоть и кажется, что это лежит на поверхности, такое мнение о короле читателю ещё предстоит сформировать. Лично я двигался по сюжету параллельно с сомнениями: «А может это просто маска, или, в крайнем случае – стиль жизни?». Ведь есть такие начальники, которым доставляет неимоверное удовольствие наблюдать за склоками между своими подчинёнными. Есть и те, кто любит разделять подчинённых на группы, часто теряя целостность коллектива и редко что-то выигрывая. Но тот, кто подталкивает страну к анархии, а народ – к гражданской войне, а сам, с упоением маньяка, наблюдает с высоты своего трона за этим сафари – тот, однозначно человек нездоровый. Был такой римский император Нерон, который приказал поджечь Рим, отъехал на безопасное расстояние и читал стихи собственного сочинения, любуясь пламенем Вечного города. Слышали, наверное.

В этом романе, как мне показалось, Честертон смело пытается критиковать капитализм. Забавный момент из сюжета: когда тот, кого именуют Наполеоном из Ноттинг-Хилла, мобилизует будущих генералов своей армии среди аптекарей и торгашей, те соглашаются отдать свою жизнь за его безумную идею только после того, как он у них изрядно закупится, пополнив кассу. А эта цитата тех лиц, кто непосредственно начал гражданскую войну мне показалась особенно актуальной: «Нам, Ваше Величество, никакие битвы не нужны. Мы мирные люди, мы народ деловой.» Камнем преткновения между сторонами, к слову, был клочок земли, который одни хотели сохранить в первозданном виде, другие же хотели там построить дорогу и зарабатывать на ней. Но всё же им пришлось повоевать. Сначала без энтузиазма и ненависти, ожесточение пришло позже, как приходит аппетит во время еды. Припомнились даже старинные бытовые обиды враждующих «генералов» друг на друга.

Не знаю, было ли это попыткой Честертона создать прообраз того фирменного английского юмора, который мы знаем и любим сегодня. Вряд ли стояла такая задача, но выхлоп определённо есть. Скорее этот роман о глупости патриотизма и дураках в политике. Для простоты: король Оберон Квин – это предтеча того же Жириновского и ему подобных, разница в том, что Жириновский был всего лишь придворным шутом, к счастью, так и не взошедшим на пьедестал. А «ура-патриоты», чьи тела нередко остывают забытыми на полях сражений, никогда не поймут, что бились они и отдали самое дорогое – свою жизнь, даже не по чужой, пусть и королевской, прихоти, а просто по приколу.

На первый взгляд – классическое противостояние добра и зла. И даже если на второй взгляд никакого противостояния полиции и анархистов не было, его необходимо было придумать, высосать из пальца. Для баланса, гармонии и равновесия сил в природе. На каждого Бэтмена найдётся свой Джокер в колоде жизни, и плевать, что Бэтмен – добро весьма условное, скорее лишь «на бумаге». Он так же одержим, как и любой из антигероев его Вселенной. В романе «Человек, который был Четвергом» тоже все – от мнимого добра, до мнимого зла, – с упоением одержимы. Идеями, мыслями, двойными смыслами и даже страхами. И без того малопонятный сюжет мастерски затуманен Честертоном лёгкой детективной дымкой, что однозначно придаёт чтению скоротечности и даже заставляет закрыть глаза на некоторые сюжетные несостыковки.

Мне – читателю со скромным книжным багажом, этот роман напомнил те книги австрийского писателя Лео Перуца, которые я у него успел прочитать – Мастер Страшного Суда и Прыжок в неизвестное. Такой же модернистский роман, с водоворотом мало угадываемых, отчасти страшных, отчасти смешных событий, роман полный фантасмагории и метаморфоз – снимаются фальшивые носы и устрашающие очки, смывается актёрским грим и маскировка, меняются роли, преображаются лица, а с ними и сама суть персонажей. Эмоции, которыми напитал автор своих героев, то и дело контрастируют друг с другом, как крупные мазки красок на полотнах именитых экспрессионистов. При этом разница по сравнению с Перуцом всё же есть, и она чувствуется. Написано слишком уж по-английски, с привычным задиранием носа, ревностью к национальным традициями и первенству во всём. И по-джентельменски – одни Володи Шараповы и д’Артаньяны кругом, что со стороны «зла», что со стороны «добра». Граница реальности ожидаемо размывается. Не стоит удивляться, если в какой-то момент сюжет картинно превратится в зомби-апокалипсис или в «Тайную вечерю». То, что несколько абзацев назад было по-настоящему, сейчас – сон, бред. Не зря второе название «Четверга» – это «Ночной кошмар», и не зря книга закончилась так, как она закончилась.

#флешмоб_Ч

Чудесная английская детективная классика.

Я читала подряд все рассказы, и, надо сказать, что между первыми и последними существенная разница. Автору явно важно было изобретать нетривиальные сюжеты с самого начала, и это отличает рассказы об отце Брауне. Но если в самом начале мне иногда казалось, что сюжеты несколько перегружены деталями, то к концу изложение приобретает отточенное изящество, сохраняя баланс между закрученным историями и простотой языка. Вообще, сложилось впечатление, что автор действительно расписался к концу, и рассказы, не вошедшие в последний сборник, на мой взгляд, не уступают рассказам из первых двух частей.

Автор рисует широкую социальную панораму: его герой встречает на своем пути представителей разных сословий и профессий, обладающих самыми разнообразными пороками и страстями. В общем, священнику точно есть где развернуться. В силу профессии, сталкивающей его лицом к лицу с человеческой натурой, а также наблюдательности и внимательности к людям, ему удается разбираться в самых сложных и запутанных преступлениях. Автор намеренно противопоставляет своего героя другим именитым детективам, блистающим умом и методами, основанными на логике. Он открывает тайну отца Брауна, который чувствует своих «клиентов», ставит себя на место преступника и пытается прочувствовать, как именно он мог действовать в тех или иных обстоятельствах. Несмотря на такой «эмпатичный» подход к расследованиям, наш детектив не теряет способности ужасаться злу и порокам и изобличать их.

Любителям жанра я рекомендую читать все рассказы, это прекрасный образец детективов своей эпохи. Тем, кто не готов к такому объему чтения или хочет познакомиться с героем и понять, насколько это интересно, рекомендую последние 2 части «Тайна отца Брауна» и «Позор отца Брауна».

#книжный_марафон2023

С появлением в бороде седины, не только в ребро вселяется бес, но и часто возникает потребность вернуться во времена юности, постараться вновь пережить какие-то эмоции и ощущения, отпечатавшиеся в памяти с тех времён. Поэтому я снова взял в руки книгу о приключениях отца Брауна, читанную мною, когда мне было лет 15-16.

Хотя в этот раз загадочные случаи из жизни католического священника воспринимались совершенно по-другому, и моё внимание было привлечено к иным аспектам новелл, в целом воспоминания не лгали: книга действительно чудесная.

Как отметил в одном из тредов @neveroff, и я полностью с этим тезисом согласен, Г.К. Честертон писал свои детективные истории так, чтобы, в первую очередь, их было интересно читать, нежели просто определять злоумышленника. Впрочем, и вторая задача не так уж просто решается. Примечательно, что во многих рассказах либо преступник остаётся без наказания, либо оказывается, что его преступление было каким-то образом морально оправдано.

При характеристиках личности автора, в аспекте текста расследования отца Брауна не могли быть заурядными. Один из самых остроумных англичан своей эпохи, блестящий полемист, который никогда не уклонялся от дебатов, Честертон голосом отца Брауна, во многом, наверное, идентичным собственному голосу, произносит массу тонких замечаний, острот, проницательных наблюдений, как смешных, так и очень глубоких.

Меня поразил тот факт, что в эпоху до мании политкорректности, когда можно было называть вещи своими именами, не опасаясь потревожить чьё-то воспалённое коллективное эго, Честертону удавалось клеймить общественную нетерпимость и предубеждения намного яростнее и убедительнее, чем это делают сегодняшние авторы, часто конвейерные и однообразные.

При этом отец Браун, персонаж, неизбежно вызывающий симпатию читателя, фигура удивительная. Я бы назвал его чистой функцией, если бы он не был так выпукло прописан Честертоном в конкретных ситуациях. Судите сами, в новеллах у него нет привычек и страстей (даже ледяной Шерлок Холмс играл на скрипке и палил в стену из пистолета), нет прошлого (кроме намёков на знакомство с дном общества), нет будущего в виде определённой цели, к которой он идёт. Отец Браун есть только в настоящем, где, как и положено пастырю, он борется за свою паству с силами зла и превозмогает их.

Ещё один интересный момент: оказывается, в очень многих из рассказов о патере Брауне либо действуют американцы, либо действие происходит в Америке. Честертон, мне кажется, видел в них новых англичан, менее закрепощённых условностями, более непосредственных.

Я хотел найти единый том, где собраны все рассказы из сборников про отца Брауна. Это мне не удалось, но в данном издании можно прочесть, пожалуй, процентов 75 из них.

PS Финальная фраза одного из последних рассказов цикла: "Я связан с Англией, - ответил отец Браун. - Я родом оттуда. А самое смешное, что можно любить ее, жить в ней и ничего в ней не смыслить". Божечки, можно заменить слово "Англией" на другое имя из семи букв, и фраза останется столь же правдивой...

#АК_2020 8. Детектив

Заранее приготовилась скучать, так как детективы я не люблю, но этот, к счастью, оказался не только коротким, но и написанным легким и образным языком. Очень живо представляешь себе и отца Брауна и его друга Фламбо, и место действия. Отец Браун приехал посмотреть новую контору сыщика, когда произошла трагедия. Одна из соседок снизу была найдена мертвой в шахте лифта. Что же произошло – самоубийство или девушке помогли? Мотив для убийства есть у жильца сверху – проповедника новой (со старыми дырками) религии Колона. Он поклоняется солнцу, отрицает грех и болезни, и учит своих последователей, что можно и нужно смотреть на солнце, и что даже можно научиться летать. Погибшая девушка была богата и собиралась оставить ему полмиллиона. Но у него есть и стопроцентное алиби – каждый день он на глазах у всей улицы молится солнцу на балконе. А девушка погибла именно в это время. Но отца Брауна не проведешь, он за несколько минут выводит преступника на чистую воду. Хотя толку от этого мало. Это печальный рассказ о алчности и доверчивости, о ловушках гордости и обманчивой внешности. Преступник совершил идеальное преступление - даже зная, как и кто это сделал, невозможно привлечь его к ответственности. А я в очередной раз поразилась тому, как мужчины того времени не переваривали сильных женщин. Жертва изначально выводится как немного смешная и нелепая как в своем стремлении работать (типа вот дура, деньги есть, а она работать пошла), так и в описании ее внешности и поведения. И, конечно же, она оказывается такой недалекой, чтобы поверить первому попавшемуся мошеннику. Так и вижу, как автор словно говорит читателю, подмигивая: что еще взять с этих глупышек, воображающих, что они не нуждаются в мужском руководстве и способны сами управлять своей жизнью?