Елена Чижова

 #сапер
 #книжный_марафон
 #бумажный_марафон

В очередной раз не могу решить, понравилось мне или нет, а если понравилось, то насколько сильно. Попробую разобраться.

1. Язык. Любят русские авторы заниматься украшательством и оригинальничать тоже любят, экспериментируют с языком и словами, иногда даже кажется, что форма для них важнее содержания. У Чижовой язык не сложный, но к нему ещё и приноровиться надо. Минимум описаний, в основном диалоги, но понять, кто и когда говорит непросто, потому что процентов девяноста текста написано без употребления личных местоимений. Отличительная черта такая. Но это ерунда, к этому привыкаешь.

2. Сюжет. Прост как сама жизнь. Деревенская девчонка Тоня приезжает в Москву, знакомится с парнем, проводит с ним ночь, залетает, а он испаряется. Но это всё предыстория. Главное начинается тогда, когда Тоня с девочкой на руках вселяется в коммуналку. А там три старухи. Все три одинокие, при разных обстоятельствах потерявшие своих близких, и потянувшиеся к маленькой Сюзанне (специально мама имя дала волшебное, чтобы как в сказке). Девочку они, быть может полюбили, а вот наивной Тоне сели на шею и ножки свесили. Та работает в две смены на вредном производстве, готовит на всех, всех обстирывает и даже моет в тазу на кухне (ванная в квартире не предусмотрена, также как и горячая вода). Старухи с девочкой сидят да всякую ерунду Тоне в уши вливают, потому как боятся, что выйдет Тоня замуж и не будет у них ни внучки, ни денег, ни бесплатной рабсилы.

3. Персонажи. Все здесь какие-то безликие. Три старухи одинаковые, трудно различимые. Евдокия самая громогласная и жестокая, Ариадна читать любит, Гликерия ни рыба ни мясо. Я их путала. Все три не любят советскую власть, но говорить об этом всхлух боятся. Боятся всего — детского сада, врачей, школ, любых учреждений. Вечные разговоры о том, как хорошо жили при царе и как плохо сейчас, а ещё о смерти. Так много разговоров о смерти, что у девочки в голове мысли только о том свете. Сюзанна не разговаривает, а лечить её не хотят (боятся, что залечат). И Тоня, мать её, такая дура, что просто жалко её становится. Всем верит, всех слушает, а в голове — пустота. Вообще все люди здесь озлобленные, никому не доверяющие и готовые потопить другого, не разобравшись.

Не знаю, действительно ли так плохо жили люди в Питере в семидесятые годы, или Чижова сгущает краски, но если действительно всё было так беспросветно, то я искренне не понимаю, по какому советскому прошлому ностальгируют некоторые люди. Неужели по этому? По упахиванию в две смены до изнеможения, по нищенским пенсиям и зарплатам, по отсутствию горячей воды в доме и очередях за самым необходимым? Тут у Чижовой полный мрак. А я так не люблю, когда книга оставляет после себя тяжёлое мрачное чувство.

Понравились мне только воспоминания старух, короткие истории из жизни их близких, взгрустнулось немного, заставило задуматься о том, что было бы, если бы не революция и не войны. Но всё-таки я так и не поняла, о чём и зачем эта книга написана. Взглянуть на то, как выживали в нечеловеческих условиях три ворчливые старухи и угробившие жизнь молодой наивной девушки и своеобразно воспитавшие «внучку»? У меня осталось ощущение, что все друг другу враги и каждый вертится, как может. Гадкое ощущение.

#Био1_2курс
Микробиология

Странная книга, писаная как бы от лица двух разных людей, представителей разных "сословий": рабочего класса и интеллигенции. Антураж - лето и дача, детские воспоминания и взрослые заботы, расставание с прошлым. Вроде бы привычное, приевшееся, где-то даже набившее оскомину неаппетитное нутро российской новейшей истории, странно перекликающееся с сюжетом до зубовного скрежета скучной и бессмысленной зарубежной фантастики, перевод которой в муках совести рожает беспомощный интеллингент-переводчик.
Вообще этот герой и его ситуация напоминает мне Спящую красавицу, впрочем, судите сами. Первое, он живет как во сне: разговаривает с давно умершими родителями и лучшим другом, спившимся протагонистом его личной истории. Вроде бы, почему бы не поговорить с близкими людьми? Но впечатление такое, что это вовсе не близкие, скорее наоборот, но они единственная его защита и опора, этакая дырявая ширма, которой он пытается полуосознанно прикрыть колющую глаза реальность. Второе, его «зАмок», как впрочем и его замОк, исподволь разрушается, пока он бродит по внутреннему лабиринту противоречий, неоконченных бесед и споров. И пока разъедающее действие времени-реальности ему едва заметно, оно выражается в мелочах, накапливающихся, растущих в размерах как те грибы после дождя, однако к концу книги "зАмок леди Авроры Мценского уезда" настолько изъеден временем-реальностью, что игнорировать это становится очень и очень проблематично. Третье, как и в оригинальной сказке, у него случился внезапный секс, что конечно не сделало его беременным и даже не разбудило толком, однако разогнало немного его обломовскую лень. Четвертое, как и любая классическая диснеевская принцесса, он не может позаботиться о себе. Ему нужен кто-то: родители, гений-друг, в конце концов автор переводимой книги, чтобы заякориться, не чувствовать этой "интеллигентской" беспомощности, неприкаянности, бытовой неустроенности. Вот такой он, современная Спящая красавица.
Что же до "принца на белом коне", нашей второй героини, торговки, так она обеими ногами крепко стоит на земле, воюет с пусть и мертвыми её и его Величествами, сменяла коня на лошадиные силы, да и сама, судя по всему, пахала как лошадь, чтобы воздушные замки её предков не разметало ветрами времени. Её сказка - сказка о Щелкунчике, которому так и не встретилась добрая Мари. Щелкунчик борется с крысами в малиновых пиджаках и золотых цепях, пока его родители грезят зачарованным сном нездешней реальности, все в мечтах о светлом будущем и воспоминаниях о великом прошлом. Щелкунчик прибирает пыльный дворец - больше некому, все спят: и лизоблюды и подпевалы. Щелкунчик учится всему сам, некому дать совет и назвать доченькой, вокруг сонное царство да крысы. Бегает как белка в колесе и грызет вместо того, чтобы грезить. Грызет, "а орешки не простые, сплошь скорлупки золотые". Щелкунчик ни в чем не нуждается, разве что в покое да в наследнике, который сможет гордиться: смотрите, я - королевских кровей. Правда ближе к концу этой невеселой сказки выясняется, что августейший родитель сам крыса, просто умело скрывавшаяся под маской чужой гениальности и слепоты.
Вот такие вот современные сказки: бесконечные вязкие грезы Спящей красавицы да Щелкунчик - родной брат Крысиного короля.

Примерно так же, только в более легкой форме, было и с романом «Время женщин». Умом понимаешь, что это хорошо, что это Литература, а сердцем все равно равнодушен.

Впечатления от «Лавры» все еще крайне сумбурные, хотя прошла уже почти неделя после прочтения. Поэтому в отзыве - главным образом попытка хоть что-то для себя прояснить относительно книги, которая не близка, но которую, тем не менее, однозначно хотелось дочитать и понять.

Заговорили о «Лавре» с одной читательницей. Ей роман не понравился. Чижова просто описывает: день за днем, весь этот быт, перечисляет события, сказала она. С этим я никак не могу согласиться. Чижова не просто описывает – она выражает мысль. И вот тут начинается мой личный кошмар по двум причинам.

Во-первых, мысли Чижовой настолько личные и сокровенные, настолько выстраданные, что говорить о них напрямую сродни табу. Молчать же невозможно, желание высказаться становится потребностью. Вот поэтому берется мысль, облачается в слова, а потом все эти слова, эти фразы выворачиваются наизнанку. Автор в них всегда безошибочно узнает свою мысль, будь она хоть трижды перешифрованна. А я тыкалась в отдельные строчки, силясь понять, о чем же, о чем Чижова говорит? Что она хочет этим сказать? И все равно какая-то часть смысла ускользала от меня, и я иногда только задним числом, по дальнейшим событиям книги понимала, что именно об этом вели речь герои пятью страницами выше. Изматывало это страшно. Что ж, цитируя саму Чижову, в искусстве говорить обиняками мы все, замороченные скверным временем, были сильны.

Во-вторых, я сильно подозреваю, что мы с автором кардинально расходимся в мировосприятии. Вот насколько мне кажутся истинными эпитеты/метафоры/сравнения Славниковой, настолько все это в исполнении Чижовой мертво. Нет радости узнавания, нет картинки, которая мгновенно возникает перед глазами. Нет той близости к автору, когда сказанное им как будто укладывается в специально отлитую для этого форму где-то там, в голове. Это при том, что язык у Чижовой хороший, богатый, своеобразный. Но, похоже, мы как-то совершенно по-разному видим и воспринимаем этот мир.

О церкви ли эта книга? Все-таки, нет. Она о попытке самоопределения, о необходимости принадлежности к чему-либо, прикрепленности – к церкви ли, к государству, к материнству. Церковь vs государственная власть – одно из сильнейших противостояний советского времени. Мучительный, на грани сползания едва ли не в безумие, но безрезультатный поиск героиней основы жизни. И понимание абсолютного своего одиночества, неприкаянности своей.

К слову, «Лавра» проходит у меня под тегом «антисоветское». Тут Чижова однозначна и непреклонна, без всяких там ностальгий и «нет, ну было же и в то время что-то хорошее…».

Я могу еще долго, нудно и путано рассуждать об этой книге. И самое обидное, что я все равно не буду до конца уверена, правильно ли я ее поняла, удалось ли мне взглянуть глазами автора, и не переиначила ли я все на свой лад.

Очень неоднозначно получается: за все эти сложности и насыщенность мне хочется ставить безоговорочные пять звезд, но если бы нужно было прочитать «Лавру» еще раз, я бы попросила пристрелить меня сразу.