Золотой Храм

#азиатское_турне (1. Япония)

Меня давно манил этот храм. Он бы частью мечты или даже грёзы, возвышался над всем сущим и каждый раз ускользал, подтверждая свою исключительную недосягаемость. Но если что-то предначертано судьбой, оно случится непременно. Так мой жизненный путь пролегал через Золотой храм, а проводником там был сам Юкио Мисима.
Что же я нашла под сводами храма? Знаете, это трудно описать словами. Ты словно оказываешься там, где давно хотел побывать, но видишь совсем не то, да и чувствуешь себя довольно скверно. Словно всё, что ты слышал об этом месте раньше, оказалось лишь выдумкой, налётом. И под всей этой пышной позолотой скрывается нечто неприглядное и даже мерзкое. Как страшная правда под слоями недоговорок и бессмысленных оправданий. И как же это всё характерно для автора…
Так почему же я вновь и вновь пытаюсь найти в его произведениях совсем другое? Думаю, виной тому «Шум прибоя», который очаровал и заворожил меня. И теперь я всё ищу его отзвук в других романах Мисима. Ищу океан, но не нахожу даже следов морской пены… А ведь я так надеялась, что именно в том произведении автор был настоящим: искренним, трогательным, наивным и романтичным. Но, оказалось, что там он лишь носил очередную маску. Здесь же, в «Золотом храме» безжалостно срываются все маски и личины, обнажается истинная суть всех героев. И сам автор не избегает этой участи.
Казалось бы, книга должна повествовать о возвышенном и духовном. Ведь главный герой – сын священника, решивший связать свою жизнь со служением Богу. Но чем глубже погружаешься в историю и чем лучше узнаёшь повествователя, тем сильнее убеждаешься в том, что в избранном героем пути нет и тени души или призвания. Лишь один холодный расчёт.
Но нужно отдать автору должное: его слог завораживает и убаюкивает читателя, да так, что невольно до самого финала ищешь в этом произведении что-то искреннее и светлое, то самое добро, что должно непременно восторжествовать. Потому и каждый новый персонаж романа воспринимается с новой надеждой. А вдруг именно он – тот самый герой, который укажет путь, подарит веру, оправдает все чаяния… Но чем сильнее эти надежды, тем болезненнее оказывается падение. Автор не щадит своих героев, да и читателя, кажется, тоже. Настоятель храма развратен, монахи держаться за тёплое место, послушники надеются на то, что станут приемниками настоятеля, а прихожане приходят сюда совсем не за верой. И даже красивая сцена прощания девушки с воином оборачивается жестоким и пошлым фарсом…
Мне кажется, что Золотой храм – это отражение души самого Юкио Мисима. Он искал в ней красоту, холил и лелеял, считал своей опорой и путеводной звездой. А потом… Храм дал трещину и не устоял. Участь его была предрешена. Позже по этому пути пошёл и сам автор.

Книга как безешка - воздушная и вкусная, но пустая. Читать её можно по двум причинам:

1. Лёгкий, изысканный слог. Некоторые обороты речи показались такими искусными, что я перечитывала и смаковала предложения по несколько раз.

2. Нетривиальная философия. Казалось, что в мировой литературе не осталось незатронутых тем, сказано всё и обо всех. Но нет, рассуждения у Мисима вполне оригинальны. Хотя они больше относятся к играм ума и софистике, потому что слишком уж воздушны и непрактичны.

Что до сюжета, то я искренне считаю, что герой просто жутко загнался. Родители выбрали за мальчика его жизнь, отправили служить в храм (о других дорогах и аспектах жизни с ним даже не разговаривали). Религиозные догмы, которые впихивают насильно, ещё никого до добра не доводили. Не удивительно, что Остапа понесло.

Сопереживать герою трудно не потому, что он негодяй. А потому что его проблема кажется абсолютно надуманной.

Всё-таки восточная литература менее привычна, а потому воспринимается несколько сложнее, непонятнее. Почти всю книгу я ощущала жуткое одиночество всех героев, которые подчиняясь традициям постоянно оставались наедине с самими собой не смея поделиться истинными чувствами.

В первую очередь главный герой, который дополнительно изолировался за счёт своего заикания. Казалось бы мелочь, не стоящая слишком большого внимания, но дети часто жестоки, а старшие не подумали о том, что неплохо было бы поговорить со своими чадами о том, что заикающийся человек — это не повод для шуток.

Следующим следует Цуракава, который обеспечен всем необходимым в жизни, да ещё имеет лёгкий незлобивый характер. Казалось бы – живи и радуйся, но вот неожиданно мы узнаем, что в жизни его всё было не так уж и прекрасно и традиции в виде почитания и послушания старших довели его до печального конца.

Грустна и фигура Касиваги, который настолько озлобился к миру, что никого не рискует подпустить к себе близко. А ведь возможностей у него хватает, но он предпочитает оставаться единственным и неповторимым злобным мерзавцем, чем стать вполне ординарным, но счастливым человеком. И хотя он в какой-то степени нарушает правила, но делает это довольно аккуратно.

А особенно одинокой мне показалась фигура настоятеля храма. Возможно, это только моё ощущение, что он глубоко несчастный человек, который имеет пагубную для его профессии наклонность, с которой он не в состоянии справиться. Думаю поэтому он так болезненно отреагировал на своё подозрение, что один из учеников его выследил, хотя его «грех» известен всем вокруг и ни для кого не является чем-то таким уж предосудительным, скорее забавным фактом о человеке высокого сана.

Пожалуй, нельзя обойти вниманием и Золотой храм, ведь это тоже действующее лицо книги. Только вот отношения у меня к нему немного странное. Насколько мне помнится подобные храмы принято перестраивать с нуля примерно раз в сто лет, т.е. уничтожить подобные строения довольно сложно, ведь они и так обновляются. А вот внутренние сокровища погибли безвозвратно. Поэтому мне не столь жалко строение, которое уже давно успешно восстановлено, сколько поломанные судьбы и утраченные старинные предметы.

А ещё, конечно, остаётся вопрос, а кто виноват этой трагедии? Человек с явно сломленной психикой? Окружающие, которые не смогли отнестись мягче и добрее к больному человеку? Или же те самые традиции, которые запрещают проявлять эмоции и следовать зову своего сердца, пусть порой этот зов никуда не ведёт?
#БК_2022

«Чем чище выведенная порода, тем меньше сопротивляемость болезням. Так, может, и Цурукава, состоявший из одних лишь чистейших частиц, не обладал защитой против смерти? Если моя догадка верна, то мне обеспечено исключительное долголетие, будь оно проклято».

Писать рецензии на произведения Юкио Мисимы трудно. Даже сейчас, решительно собравшись с мыслями, я около семи раз стёрла и заново напечатала то, что изначально должно было стать вступлением. Последняя попытка, увы, подтолкнула меня к пути наименьшего сопротивления, и именно по этой причине вы сейчас читаете это жалкое подобие чего бы то ни было, которое и позволяет мне задаться вопросом, отчего так произошло.

Перед прочтением «Золотого храма» я решила подготовить себя морально – так часто до этого я слышала, что Мисима сложен и крайне противоречив. Не придумав ничего лучше, чем начать с одного из первых его произведений, которое очень кстати мне подсказал недавний знакомый, я одновременно и глубоко ошиблась, и не ошиблась вовсе. Конечно, вся фраза целиком звучит очень сомнительно и странно. Но всё именно так.
Если бы не стоявший в списке Академии «Золотой храм», я, пожалуй, больше никогда и не притронулась бы к произведениям Юкио Мисимы, как бы ни старалась отделять друг от друга творение и его творца. Однако исключительно по великой случайности в издании «Золотого храма» мне попалось замечательное предисловие о жизни автора, которое поставило моё впечатление об «Исповеди маски» с ног на голову и впоследствии заставило меня иначе воспринимать текст «Золотого храма».

Однако перейдём ближе к сути.
В «Золотом храме», точнее, по крайней мере в большей его части Юкио Мисима досконально разбирает такие понятия как красота и изъян, поднимая также вопрос об их понимании и принятии целым обществом и отдельно взятым человеком. Отдельно взятых людей тут, правда, порядком, и у всех, как и полагается, даже у проститутки из борделя, имеется свой взгляд на красоту, о котором они так или иначе незамедлительно сообщают. Интересно, что помимо точки зрения среднестатистического человека, относительно здорового как морально, так и физически, автор рассматривает ещё и точки зрения калек: главного героя Мидзогути, страдающего от речевого дефекта, который вынуждает его заикаться на каждом первом слове (у него мнение на счёт красоты постоянно меняется, как и вообще на любой другой счёт); его друга и в некотором роде временного духовного идеала Касиваги с кривыми ногами, которому претит всё долговечное (литература, архитектура, изобразительное искусство).

Физические изъяны двух этих героев, к слову, очень созвучны с постоянно упоминающийся храмовой пристройкой, столь нелепо нарушающей первозданную идеальную симметрию Кинкаку-дзи, вокруг в которого и блуждают мысли рассказчика.
Если говорить об изъянах не только физических, пусть выражусь я сейчас несколько скверно, меня очень порадовало, что дилемма любви, чрезмерно вымучиваемая в доброй части «Исповеди маски», никак не помешала мне здесь. Да, конечно, автор вовсе не обошёл эту тему стороной. Например, практически каждое появление Касиваги было так или иначе связано с женщинами, отношениями, половыми связями; или взять хотя бы того «греховного» настоятеля. Но всё-таки рассуждения о прекрасном и отвратительном, о рождении и о росте величия, об увядании, смерти и разложении, а также о чистоте и порочности в «Золотом храме» вышли на первый план, потянув читателя за собой в круговорот противоречий внутреннего мира главного героя, в конце концов отважившегося на уничтожение прекрасного.

Рассуждения из «Золотого храма» у меня постоянно перекликаются с тем, о чём позднее писала Донна Тартт в «Тайной истории». «Если нам хватит силы духа, мы можем разорвать завесу и созерцать обнаженную, устрашающую красоту лицом к лицу. Пусть бог поглотит нас, растворит нас в себе, разорвёт наши кости, как нитку бус. И затем выплюнет нас возрождёнными». Аналогично можно привести в качестве примера переломную для сюжета «Тайной истории» сцену в лесу.
Красота величественна и порочна, и, чтобы очиститься, необходимо воздать красоте столь же великую жертву – уничтожить её. Эти и древнегреческие мотивы, кстати, во множестве деталей встречаются и в более ранней и уже тысячу раз упомянутой «Исповеди маски».

Мидзогути преодолевает длинный путь, сплошь состоящий из душевных терзаний.
Честно говоря, мне часто не по душе следить за обилием метаний из стороны в сторону, скопом хаотичных мыслей и тревожными одержимостями персонажей. К тому же мне не особенно приятен характер главного героя. Однако связь этого человека с храмом на каком-то более высоком уровне, нежели психологический, стала для меня той самой ниточкой, проходящей через каждую деталь, упомянутую в произведении, за которую я смогла крепко ухватиться и с помощью которой я прошла этот путь до самого конца.
В данном случае оказалось очень интересным следить за тем, как человек, на которого в первый раз храм сильно давит, заставляя ощущать разочарование, отвращение и дисгармонию, приходит сначала к безмерному восхищению им, а затем, после спуска его «до своего уровня», к первобытной ненависти к нему. Как человек, всегда бывший прилежным учеником, «развязывает себе руки», спускаясь до систематических прогулов с целью насолить тому, кто всегда относился к нему со снисходительной добротой. Как человек, поначалу равнявшийся на безмерно чистого и непорочного, приходит к идее сожжения прекрасного и незамедлительному самоубийству.

Путь Мидзогути, его влияние на самого себя и влияние на него извне в мельчайших подробностях можно рассмотреть на страницах романа, имеющего удивительно малый объём, и это, пожалуй, впечатляет. Но самыми интересными мне показалось даже не столько это и не столько межличностные отношения и связи героя, которые, пожалуй, преобразовали его в наибольшей степени, сколько влияние на него времени, места и религии.
Ведь он – ученик буддийской школы (впоследствии – университета), живущий в стремительно сдающей свои позиции стране во время второй мировой войны. И хотя по большей степени о политической обстановке речи так и не зашло, само ощущение второй мировой войны ощущается отчётливо и не может обходить Мидзогути стороной. Это ощущение есть ничто иное, как голос современного поколения и его собственный голос. Непонимающих, переосмысливающих то, что имеет огромное значение для взрослых и стариков. Вторая мировая едва ли трогала молодые сердца, она проходила где-то мимо, на горизонте, будто бы не существуя («Для нас, подростков, война была чем-то фантастическим, пугающим, абсолютно лишённым реальности и смысла, словно жизнь в некоем закрытом от всего мира изоляторе»), но тем не менее не могла на них не повлиять.
С религией тут всё тоже очень увлекательно. Я раньше встречалась с историей про убийство кота и со следующими словами Линьцзы, наставника школы чань-буддизма: «Если вы хотите обрести взгляд, соответствующий Дхарме, то не поддавайтесь заблуждениям других. С чем бы вы ни столкнулись внутри или снаружи – убивайте это. Встретите Будду – убивайте Будду, встретите патриарха – убивайте Патриарха, встретите архата – убивайте архата, встретите родителей – убивайте родителей, встретите родственников – убивайте родственников. Только тогда вы обретёте освобождение от уз». Однако, как говорится, было это давно и неправда. Тогда я ни на минуту не задумалась над этими словами. В нынешний же момент они крутятся в моей голове уже не первые сутки. Кто-то скажет, что не ожидал подобного от такой мирной религии как буддизм. Да, наверное, так оно и есть, и я не могу не согласиться с тем, что, если воспринимать эти слова буквально, они не лишены жестокости. Но, думая об этом, я предпочитаю рассматривать их не столь радикальным образом. Для меня в них сокрыт секрет философии «непривязанности» к физическому; ключ к тому, как оставлять холодными собственные разум и сердце.
Тем не менее я не могу отрицать, что и в жестоком их варианте присутствует определённая красота. Я, к сожалению или к счастью, очень близка к тому, чтобы даже согласиться с ними.

Кажется, пришла пора делать выводы, тем самым подводя к логическому концу этот бесконечный словесный поток, потому как дело близится к третьей странице текста, а по сути я так почти ничего и не сказала :D. Мисима действительно несколько труден в том плане, что на первый взгляд в его работах можно увидеть только рассуждения о плотском желании и аполлонах. При отсутствии должной подготовки к нему практически невозможно правильно подступиться. Но он заставляет думать. Причём думать так, как раньше не приходилось, или приходилось, но не в той мере, в которой придётся. Под обёрткой извращённых фантазий (со временем на них почти перестаёшь обращать внимание) можно найти увлекательнейшие рассуждения о вещах, окружающих нас повсюду.
Конечно, браться за произведения Юкио Мисимы нужно основательно. Поэтому, если вы не готовы к чему-то очень тернистому, начинать не стоит – отложите до лучших времён. А после первого прочитанного произведения (наверное, всё-таки лучше брать самые знаменитые) прочитайте его биографию – поможет лучше понять.
Ну а я сделаю небольшой перерыв и обязательно вернусь к этому автору.

«Солнце высвечивало снизу белые кости храмовых построек, и храм казался возрожденным».

#С2_3курс (Список №7, Япония, дополнительно.)

#С2_3курс

«Он один на один со всем мирозданием – без веры, без морали, без любви»

Не без опаски принималась за чтение этого романа, очень уж не хотелось проникать в искалеченное сознание. Опасения были не напрасны, небольшой роман я читала целых три дня, постоянно отвлекаясь, потому что просто задыхалась в подобной атмосфере. Но постепенно сквозь брезгливое сочувствие к героям все же пробились ростки уважения к таланту автора.
С моей точки зрения, все люди делятся на три категории по отношению к прекрасному – умеют видеть ее и любить, а при наличии таланта и сами создают, равнодушные люди, живущие только практической стороной жизни, и люди, страстно ненавидящее красоту, которых она подавляет, и уничтожающие ее при возможности. Главный герой сам признается себе в последнем: «То было время, когда мне удалось опустить Храм с недосягаемой высоты до моего уровня, и, веря в это, я мог любить его безо всякой горечи и страха.» Вот это «опустить до своего уровня», наверное, самое печальное в человеческом сосуществовании. Нет бы осознать свою ничтожность и заурядность, и или жить спокойно, или пробовать расти, нет, нужно совершить деяние, да еще и с большой буквы:( Уничтожение храма, как способ стать ближе к нему – понять могу, простить и принять – нет.
Главная беда героя вовсе не в его посредственной внешности, заикании или бедности – он сам говорит, что все дело в его душе: «Из всех моих чувств только ненависть была неподдельной, ибо кто заслуживал ненависти более меня самого?» «Прекрасное открывается мне с опозданием, не сразу, как другим людям. У всех остальных красота вызывает немедленную эмоциональную реакцию, у меня же реакция задерживается.» «Мои чувства тоже страдают заиканием, они всегда запаздывают.»
Мидзогути в романе не единственный искалеченный духовно и физически – здесь и косолапый дружок со свой не менее мерзкой философией, который тем не менее говорит иногда вполне адекватные вещи: «Мир может быть изменен только в нашем сознании, ничему другому эта задача не под силу. Лишь сознание преобразует мир, сохраняя его неизменным. Вселенная навсегда застыла в неподвижности, и одновременно в ней происходит вечная трансформация.» «Надо иметь мужество трезво оценивать вещи, но не менее важно иметь мужество бороться с этой оценкой.»
Наиболее всего понравилось в романе атмосфера ощущения от войны молодым поколением, и переоценка ее значения. «Для нас, подростков, война была чем-то фантастическим, пугающим, абсолютно лишенным реальности и смысла, словно жизнь в некоем закрытом от всего мира изоляторе.» После войны многие устремились занять себе место под солнцем, зачатую идя по головам, и единственное, что мне импонировало в герое – это его непринятие подобного.
Буддизм тоже открылся мне в этом романе с другой стороны, видимо в любой, даже самой мирной на первый взгляд религии, можно найти такие тексты вроде упоминаемых в романе – про убийство котенка и того, где «убей будду, убей патриарха, убей отца и мать – и так спасешься». Нафиг такое спасение? Поверчусь как я лучше и дальше в колесе Самсары:)
Отношение к женщинам тоже очень показательно – не способный любить, Мидзогути также опускает их до уровня вещей и хитрых животных, даже простой половой акт у него сопряжен с тем, чтобы представить не живого человека рядом, а некие образы в своей голове.
Хорошо, что Храм и прекрасное уничтожить нельзя, сколько не убивать, сколько не поджигай. Прекрасное всегда воскресает, как феникс из пепла и забвения. Так и Золотой Храм стоит над гладью Зеркального пруда, заботливо восстановленный, и радует людей своей красотой.