Цитаты из книги Земля обетованная

“Вы просто не поверите, сколько всего тебе становится безразлично, когда состаришься.”
Мойков

— Вы плакать не пробовали? — спросила она затем. — Это успокаивает, если уметь выплакаться. Выматывает. Потом наступает безутешный покой. Только не всегда это получается. Время плача быстро проходит. Лишь потом понимаешь, какое это хорошее было время. Затем приходит страх, оцепенение и отчаяние. И тогда единственное, что удерживает человека в жизни, — это его воспоминания.

– Чего ты не знаешь, так это того, что человек никогда не меняется. Ты все еще веришь, будто несчастье изменяет человека в лучшую или худшую сторону. Роковое заблуждение!

- Немцы не слишком разбираются в коньяке.
- А в чем тогда они вообще разбираются?
- В войне. В работе. И в послушании.
- И на этом основании трубят о себе как о высшей расе господ?
- Да, - ответил я. - Потому что таковою не являются. Чтобы стать господствующей расой, одной только склонности к тирании мало. Тирания еще не означает авторитет.

Со мной надо обращаться бережно, - промурлыкала она. - Не могу больше переносить боль. Я очень ранимая. Иначе даже не знаю, что со мной бдет.

-Подделки вроде меня.
-Зачем ты так говоришь?
-Но если я так чувствую? По-моему, у меня нет своего "я". Такого, которое не меняется и всегда с тобой, ясное, отчетливое. А я как будто вечно танцую между двумя зеркалами: вроде бы и есть человек, а захочешь схватить - пустота. Довольно грустно, правда?
-Да нет, скорее опасно. И не для тебя. Для других.

Она произнесла что-то по-итальянски. Я не понял и ответил ей по-немецки.
-О ты, возлюбленная жизни моей, утраченная и обретенная вновь, воскресшая и невредимая...
-Я тебя не понимаю. А ты не понимаешь меня. Мы даже поговорить по-настоящему не можем. Странная любовь. С переводом. Какая-то переводная любовь.
-По-моему, в любви, Мария, перевода не бывает. Но даже если и бывает, я этого не боюсь.

Женщины не обязаны говорить правду, Людвиг. Это было бы слишком скучно. Хотя они и не лгут, просто они большие мастерицы приукрашивать.

– Америка – страна соглашательства и единомыслия, – сказал он. – Каждый смотрит на соседа и все делает точно так же и в одно и то же время. Всякий инакий подозрителен.

«Эмоции, равно как и заботы, омрачают ясную голову. Все еще сто раз переменится»