Рецензия на книгу Человек-зверь от reiden_coldflame
______________________
«…И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке»
После «Мечты», сказочного этюда о возвышенном, отдохнув от суровой реальности, собиратель «человеческих документов» Эмиль Золя снова предлагает читателю взглянуть на теневые стороны жизни: «Человек-зверь» это роман о маньяке.
Наследственность, краеугольный камень всего эпоса, значима здесь, как никогда, ведь главного героя, Жака Лантье, сына спившейся Жервезы из романа «Западня», именно неумолимая генетическая лотерея наделила склонностью к насилию, проявить которую он пытался с 16-ти лет. Жажда крови так и оставалась неудовлетворённой до тех пор, пока однажды он не стал невольным свидетелем преступления - в окне пронесшегося мимо поезда мелькнула сцена убийства председателя суда Гранморена; сама Судьба этим мимолётным видением запустила дремавший до поры инстинкт:
«…в ущерб личным интересам самого Жака в нём одержал верх наследственный инстинкт насилия, та потребность убить, которая в первобытных лесах заставляла одного зверя бросаться на другого. Разве к убийству приходят путем рассуждений? Нет, убийство — это инстинктивный порыв, голос крови, пережиток древних схваток, вызванных необходимостью жить и радостным чувством своей силы».
Наиболее выразительным в поэтике Золя, как это часто бывает, является фон. В данном романе автор снова возвращается к эстетике индустриального пейзажа, воспетой ранее в «Чреве Парижа» и «Дамском счастье». Лейтмотивом «Человека-зверя» является беспрестанное движение, одним из главных образов - железная дорога, что снова напоминает живопись импрессионистов, а именно серию Моне «Вокзалы».
«Золя первым из больших европейских художников почувствовал дух нового времени, его тягу к технике, к быстроте, изящную и опасную красоту машины. В романе «Человек-зверь» он называет локомотив женским именем «Лизон», и «Лизон» такой же полноправный персонаж повествования, как и люди» (Елизарова, Михальская).
Для того, чтобы «заставить жить» эту среду, Эмилю потребовалось изучить не только различные документы, имеющие отношение к судебному производству, устройству железной дороги и проконсультироваться у специалистов, но и законспектировать свойства и привычки тех граждан, которых он собрался перенести на страницы романа - для этого он отправился в Руан и Гавр, где всё тщательно осмотрел и всех с пристрастием допросил. Кроме того, для пущей убедительности Эмиль самолично прокатился на паровозе.
«Вы знаете, что развитие сюжета меня никогда не затрудняет и не беспокоит. Но мне главным образом хочется передать живое ощущение стремительного движения большой магистрали, связывающей две огромные станции» (Золя).
События романа происходят в последние годы Империи, и скоро битва под Седаном положит конец «эпохе безумия и позора». В финале «Нана» гниющее тело главной героини, «навозной мухи», «чудовища, ходящего по трупам», предвещает неизбежность смерти изжившего себя режима, а лейтмотивом грядущего служат доносящиеся с улицы крики толпы «На Берлин!». В данном романе приметы апокалипсиса ещё выразительней: неуправляемый поезд с пушечным мясом, летящий на всех парах, символически вырастает до размеров Империи, стремительно несущейся в бездну.
«Подобно перегонному кубу из «Западни», подобно большому магазину из «Дамского счастья», подобно шахте из «Жерминаля», именно паровоз станет движущей силой его книги. Золя даст этой махине женское имя Лизон, чтобы подчеркнуть: это не просто механизм, это символ рока» (Труайя).
Преступление без наказания
_______________________________
Семнадцатый роман «Ругонов и Маккаров» это, помимо прочего, возвращение к дискурсу «Терезы Ракен», написанной за 23 года до этого. Уже тогда молодой Золя пытался приспособить науку к литературному творчеству, претендуя на «изучение [в рамках романа] последствий преступления у людей определенного темперамента». В романе четыре героя принадлежат к четырём «характерам»: Тереза - меланхолик, Лоран - сангвиник, Камилл - флегматик, г-жа Ракен - холерик. По Золя, взаимодействие данных темпераментов в заданных условиях и привело к роковой неизбежности убийства.
Обнажение «животного начала» и отсутствие законного воздаяния несколько фраппировали тогдашнюю критику; роман был поименован «гнилостным», «отвратительным», «извращённым», а Золя пришлось разъяснять свою творческую задачу в предисловии:
«Я просто-напросто исследовал два живых тела, подобно тому как хирурги исследуют трупы».
«Человек-зверь» - продолжение и развитие намеченного в «Терезе Ракен» дискурса; только здесь уже не абстрактно понимаемый «темперамент» толкает героя на преступление: Жак - убийца прирождённый и патологический. В отличие от терзаемого рефлексией интеллектуала Раскольникова, Жак вне идеологии и метафизики, он - очередная жертва «болезни крови», наследственного невроза, которому суждено было воплотиться в жизнь.
«Эмиль Золя убивает. Убивает много и со вкусом. […] Смерть повсюду. Золя вооружился косой, взмахами пера пуская в расход опостылевший материал» (Трунин).
Но и помимо Жака в романе существуют другие «мужчины, которые ненавидят женщин»: Рубо, склонный к вспышкам немотивированной агрессии и вымещающий её на своей супруге, развратник и насильник Гранморен, старик Мизар, травящий крысиным ядом свою супругу.
«Однако ж не по своей воле он так жесток, а потому, что комплекция у него каверзная: ничего он, кроме мясного, есть не может. А чтобы достать мясную пищу, он не может иначе поступать, как живое существо жизни лишить. Одним словом, обязывается учинить злодейство, разбой» («Бедный волк»).
Неоднократно мы убеждались, что наследственность, среда и эпоха в романах Золя порождают предопределённость, Рок - концепты, явно противоречащие «научному исследованию», к точности которого стремился автор. Не вдаваясь пока в причины, к этому приводящие, хотелось бы указать, что доминирующий до сих пор в критике приговор предпосылкам и выводам Золя - «псевдонаучные, условные нормы натуралистической эстетики» (Емельяников) - является ошибочным.
Во времена Золя наука не отвечала на вопросы, что́ именно наследуется и как именно это происходит; применив современные знания в этой области, мы можем заключить, что французский натуралист в своих предпосылках - «наследственность оказывает определяющее влияние на интеллект и эмоциональную деятельность человека» - оказался ближе к истине, чем принято считать:
«Нет сомнений, что некоторые индивиды по природе своей более склонны к насилию. Начнём с мужчин: во всех культурах мужчины убивают мужчин в 20–40 раз чаще, чем женщины — женщин. И львиная доля убийц — молодые мужчины в возрасте от 15 до 30 лет. [...] Психологи обнаружили, что индивидуумы, склонные к насилию, имеют вполне определённый склад личности. Они импульсивны, не слишком умны, гиперактивны и страдают от дефицита внимания. Их описывают как обладателей «оппозиционного темперамента»: они злопамятны, легко раздражаются, сопротивляются контролю, целенаправленно выводят людей из себя и склонны перекладывать вину на других. Психопаты, люди, у которых отсутствует совесть, — самые жестокие из них и составляют значительный процент убийц. Эти личностные черты проявляются в раннем детстве, сохраняются на протяжении всей жизни и в значительной степени наследуемы, хотя, конечно, далеко не полностью» (Пинкер).
Степень наследуемости, а также всё многообразие средовых влияний не позволяют, разумеется, оправдывать всё генами (и Золя не был столь прямолинеен), однако отрицать их значимость в современных условиях могут лишь исключительно извращённые той или иной идеологией граждане. Таким образом, путешествующий по генетическому древу Ругонов и Маккаров наследственный невроз уже не кажется ни псевдонаукой, ни неуместным детерминизмом.
_______________
«Человек-зверь» - роман о тёмных, патологических глубинах человеческой личности; суровое и беспощадное отображение неумолимого наследственного Рока.
