Эмиль Золя рецензии на книги - страница 3

Вчера был новый выпуск Дудя. Пригласили молодого французского бизнесмена Октава Муре. Он рассказал про свою жизнь, как стал владельцем большой империи магазинов, как развил свой бизнес, ну и, конечно, о любви. Интересно, без мата, по мне - даже лучше, чем вью с Нагиевым и Ивлеевой, хотя просмотров гораздо меньше.

Сейчас "Дамское Счастье" гремит во всем интернетах - в фейсбуке, вконтакте и даже в одноклассниках. Каждая женщина считает нужным сделать селфи на фоне интерьера магазина и выложить все в инстаграмме. Один из самых молодых бизнесменов из списка Forbes Муре говорит, что если бы не женщины, ничего этого не было.

Бизнес бизнесом, но конкуренты быстро умерли и начали мстить. Было совершенно уже два покушения на Муре, и два раза кто-то пытался поджечь магазин. О том, что информацию о сотрудниках сливают в сеть, уже никто и не говорит.

О личной жизни: Дудь аккуратно пытался зайти на разговор про отношения с Денизой - возлюбленной бизнесмена, и кое что интересное вытащить удалось. Поговорили про слухи, о возможности женитьбы, о любовницах.

Про конкурс:
Итак, кто придумает, как назвать новый магазин одежды господина Муре, который совсем скоро он откроет в России, получит подарок: 10 метров фирменного парижского шелка "Счастье Парижа", мыло, шляпку, а также книгу "Психология женщины в двух томах" Октава Муре.

Для кого-то Дамское счастье, это новая версия Золушки, кто-то считает это очередным женским романом, классикой. Но вы копните глубже, посмотрите за кулисы книги!..

Для меня книга обладает неким освежающим душем в мире классики, ведь на моей памяти это первая книга, где акцент больше уделен не ее героям, не какому-то чувству, а магазину и предпринимательской жилке.

О! мне было очень интересно наблюдать за тем, как рушились прежние устои, как миром завладела новая эра, эра коммерциализации! Именно благодаря этому роману можно немного углубиться и понять то время, когда на смену небольшим лавкам, семейному и малому бизнесу пришел конец и появился ОН, Дамское счастье – владелец женских душ, поработитель женской воли и чудовище, которое заберет все ваши сбережения!

И поверьте, за этим наблюдать куда интересней, чем за развитием отношений Муре и Денизы.
Мне было очень нелегко следить за жизнью других героев, которые не могли противостоять этим безжалостным жерновам – разве они заслужили это на закате своей жизни? Но сказать к чести Муре, он не только гениальный предприниматель, но еще и имеет честь.

Что же до любовной линии, она также пропитана каким-то цинизмом и не имеет той доли наивности, которую мы ожидаем увидеть.

Браво Золя! Действительно достойная книга своего времени!

#Гриффиндор_О

___________

«И закатится солнце, и мраки священные снидут…»
(«Илиада»)

Для заключительного эпизода летописи Второй империи Эмилю Золя пришлось проработать больше материалов, чем когда-либо: это и дневники непосредственных участников исторических событий, и кипы военных сводок, донесений и прочих документов, а также карты, справочники по военному делу, равно как и научные труды, посвящённые франко-прусской войне. Но и этого, разумеется, было мало - Золя отправился на места боевых действий сам, опросил местных жителей, изучил натуру.

Читатели бывают не в курсе, что целых двадцать романов Эмиля Золя объединены в цикл Ругон-Маккары. И дело здесь не столько в плохой информированности, сколько в нестандартном замысле: в отличие от большинства семейных саг история Ругонов и Маккаров не просто не имеет последовательного сюжета или персонажа, проходящего через все книги, но и само время в них нелинейно; это позволяет автору максимально подробно и с разных точек рассмотреть интересующий его период - Вторую империю.

Однако две вехи было необходимо установить: «Карьера Ругонов», первый роман, как пролог и генезис эпохи «безумия и позора» и «Доктор Паскаль», последний роман, как эпилог и подведение итогов. Но перед этим нас ждёт финальный аккорд симфонии - 19-ый роман с недвусмысленным названием «Разгром» с подлинно эпическим размахом изображает гибель Второй империи.

«Начиная с 1860 г. император и империя клонились к своему закату» (Моруа).

Одной из характерных особенностей поэтики цикла является лейтмотив неизбежности: уже в «Карьере Ругонов» гибель юных героев, олицетворяющих высокие идеалы свободы и равенства, указывает на подлость, трусость и неправомерность нового режима, предвещая в далёкой перспективе крах Второй империи. Дальнейшие страницы летописи ещё более наглядно подготовляют столь необходимый исход: в «Завоевании» это драматический финал-апокалипсис, в романе «Нана» - финальный лейтмотив (крики толпы «На Берлин!»), в «Жерминале» символом становится разрушение шахты Ворё, в «Человеке-звере» - неуправляемый поезд, полный солдат, в «Деньгах» - крах биржи.

«Я хочу вскрыть причины разгрома и показать, почему нация с таким героическим прошлым неудержимо катилась к Седану» (Золя).

Вторая империя с азартом и лихорадочным воодушевлением («На Берлин!») устремилась в роковую для себя войну против отлаженной машины прусской армии. Воодушевление («Мы их погоним пинками в зад…») быстро сменилось разочарованием: с первых же дней войны французская армия принуждена была отступать. И вот наконец этот момент настал: армия окружена под Седаном, Наполеон взят в плен, эпохе «безумия и позора» пришёл конец.

Горе тебе, Париж, город крепкий, ибо пришёл суд твой…
______________________________________________________

В «Разгроме», самом объёмном романе цикла, исследуемый род представляет уже известный читателю Жан Маккар. В романе «Земля» он был чужаком в крестьянской среде, сторонним наблюдателем, который так и не сумел стать своим. Те же функции достались ему и здесь: с первых дней войны он на фронте, и его глазами мы видим хронологию апокалипсиса: от эйфории патриотического подъёма до Седана, осады Парижа, Коммуны и её ликвидации.
Доброволец Морис Левассер, молодой интеллигент, с которым Жану предстоит вместе пройти через ужасы войны и кровавый хаос террора, лишь изначально представляется антитезой Жана: последующие события сплотят их, а финальный эпизод на парижских баррикадах продемонстрирует, сколь случайны и трагичны бывают разделяющие людей обстоятельства Истории.

Можно предположить, что открытость финала подразумевает новую функцию героя: став свидетелем катастрофы Империи, пройдя через кровь, грязь и Ад её последних дней, ему теперь предстоит стать одним из строителей нового мира.

Гибель целой эпохи Золя живописует с подлинно эпическим размахом и пафосом; словно бы карающие боги решили переплавить в горниле страданий погрязший в беззаконии мир: «бесконечный мрак, небытие» опустились на мир, и «охваченный огнём Париж уже поглотила вечная ночь. И небо тоже погибло…».

«А у ног трупов валялась груда отрубленных рук и ног - всё отрезанное, всё отсечённое на операционных столах, славно метла мясника выкинула в угол отбросы, мясо и кости».

Достигает пределов и всегдашний натурализм автора. Впрочем, стремление изобразить «непарадную войну» оправдывает нарочитую жестокость описаний: обезумевшие от голода кони, груда отрубленных рук и ног рядом с распухшими телами, запруженная убитыми людьми река, труп артиллериста, который плыл по течению, «словно купаясь», офицерский конь с распоротым брюхом, у которого «обе передние ноги запутались в кишках»…

Успех романа был беспрецедентным: с 1892 по 1902 год тираж превысил двести тысяч экземпляров. И в кои-то веки Эмиля не то что не пинали, нет - по выходе «Разгрома» критика в едином порыве признала роман выдающимся и даже великим. Единственным исключением стала военная клика, которая (что не ново) обвиняла автора в недостаточном патриотизме.

__________

«Разгром» - эпос о войне, роман о гибели эпохи «безумия и позора».
__________

***
Четверть века потребовалось Золя, чтобы пройти этот путь: когда-то молодой, нищий и никому не известный критик, живший ещё при Второй империи, взвалил на себя сопоставимый с дантовым и бальзаковским труд - отобразить «всё человечество, все существа, все вещи» и выстроить причинно-следственные связи между ними; ныне же он превратился в солидного господина пятидесяти двух лет, женатого, имеющего любовницу, погрязшего в бытовых радостях и склоках и не подозревающего, что дело одного капитана артиллерии принудит его покинуть страну и, возможно, станет причиной смерти… Но прежде нужно ещё подвести итог Ругонам и Маккарам и - по возможности складно - объяснить, как раса, среда и исторический момент неотвратимо определили Судьбу потомков Аделаиды Фук.

Как известно, главное место во французском натурализме принадлежит Эмилю Золя, автору романа «Тереза Ракен», который, по мнению Гюстава Флобера, является жестоким и прекрасным.

Изначально при изучении натурализма как художественного направления в искусстве, подумала, что мне не понравится Золя, но, к счастью, это было глубоким заблуждением, потому что натурализм оказался непохож на то, что я читала ранее (вопреки тому, что бытует мнение о его схожести с реализмом), и именно этим он меня и привлёк.

Концепцией натурализма является повествование через восприятие темперамента, реальность больше не романтизируется, а изображается естественной во всех её проявлениях, персонажи не идеальные герои, а биологические существа, чуть ли не приравненные к животным.

Физиология побеждает волю, моральный кодекс, а темперамент торжествует над характерами, по-моему, это основная идея романа. Золя попытался описать типичную ситуацию с любовным треугольником, используя совершенно новую концепцию, читать было непривычно, но при прочтении иногда вспоминалась «Госпожа Бовари», хотя Флобер использовал реалистический метод.

Итак, Тереза и Лоран – двое влюбленных, но, на мой взгляд, не любящих друг друга человека, решают избавиться от Камилла, каждый из них преследует свои цели: Тереза «твердо вошла в жизнь» Лорана, он «не хотел этого, он просто подчинялся» (подчинялся животному началу), шло время, он понял, что не хочет ютиться в каморке, которую приходится считать домом, и в его голову пришла мысль об убийстве друга, ведь оно «с точки зрения его личных интересов представлялось целесообразным», так, он мог бы занять его место, что и произошло через некоторое время, в свою очередь, Тереза, узнав о намерении любовника «побледнела и застыла как вкопанная», в её душе шла борьба, но как понять, проиграла ли она её?

После смерти Камилла всё изменилось, а главным образом чувства любовников друг к другу; вся былая страсть утихла, а заменили её нервное расстройство, галлюцинации и отвращение Терезы и Лорана друг к другу, конечно, это произошло не сразу, всему этому предшествовало сомнение в чувствах и равнодушие, они больше не искали повода остаться наедине.

Оба героя амбивалентны, говорят, что от любви до ненависти один шаг, а в этом случае одно убийство, которое повлечет за собой желание убить друг друга, из этого можно сделать вывод: Тереза и Лоран лишь животные в облике человека.

Тереза в качестве персонажа вызывает больший интерес, нежели Лоран, второй желал «убить Камилла, жениться на Терезе и ничего не делать», а что же с Терезой? Какие цели преследовала она? Её детство было далеко не лучшим: мать умерла, она вынуждена была поселиться к госпоже Ракен и её больному сыну, с которым она провела всё детство, вследствие этого их поженили, на самом деле, поначалу я испытывала сострадание, она описывалась как спокойная, воспитанная девушка, однако по приезде их в Париж и по тому, как она увлеклась Лораном и спешно отдалась ему, стало понятно, что этот индивид раб своих страстей. Когда я читаю книгу и вижу героев «на распутье», то всегда кажется, что есть другой, лучший, путь. Сначала изо всех сил хотелось оправдать Терезу, но когда страниц оставалось все меньше и меньше, стало очевидным, она не лучше Лорана, хоть и всегда была ограничена рамками (нелюбимый больной муж, лавка), из которых каждой девушке хотелось бы вырваться, но ведь всегда есть другой путь..

Человек – сумма поступков, поэтому каждый живет так, как хочет и расплачивается за это сам. Тереза расплатилась за такую жизнь безумием, которому позволила до себя добраться, совершив кровопролитие. Пик отвращения возник не в тот момент, когда Золя сравнивает их со зверьми и даже не тогда, когда они пытаются оправдаться друг перед другом, избегая вины, а в тот момент, когда она вообразила, что госпожа Ракен простила её за убийство сына («Какая вы добрая! … Теперь я спасена..», «хотя в душе у неё были только страх и трусость»), и всячески ухаживает за ней, но на самом деле девушка ждала не прощения, не искупления вины, а всего лишь освобождения от галлюцинаций и сумасшествия.

Когда я решала, что прочесть из списка литературы, то выбрала Золя, потому что Дмитрий Быков в своих лекциях часто в контексте Золя упоминал Толстого и в чем-то даже подвергал их сравнению. Мне подумалось, что неплохо бы ознакомиться хотя бы с одним произведением, выбор пал именно на этот роман по следующей причине: казалось, что не готова буду читать жуткие описания, но преподаватель по истории зарубежной литературы сказала, что в этом случае стоит прочесть «Терезу Ракен».

Сложно осмыслить все аспекты того, почему я в восторге, во-первых, смотреть на жизнь под таким углом было интересно: индивид может быть разным, и таким, каким преподносит нам его натурализм, ; во-вторых, слог, диалоги и описания; в-третьих, как уже было упомянуто выше, сюжет поначалу казался заурядным, но то, как все «развернулось» было весьма неожиданным; в-четвёртых, это произведение вызвало во мне много чувств, заставило задуматься о природе любви.

Я думаю, что Флобер прав: роман «Тереза Ракен», действительно, жесток и прекрасен.

#загадочная_пирамида
Книга - жизнь. Неприглядная, не для демонстрации, но абсолютно настоящая. Книга, в которой боль, страдания, предательство стремительно растекаются по узким парижским улицам, увлекая в свой поток все больше и больше людей. И к сожалению, тем, кто попал в этот поток, уже не суждено вернуться обратно в свой мир. Главная героиня - Жервиза. ЖЕнщина, имеющая любовника по имени Лантье и двух сыновей. Отношения их не брак, не любовь, не семья. В них нет ни капли любви или заботы с его стороны, только постоянные унижения, сопровождающиеся ненавистью и глубочайшей нищетой. Но в один момент, жизнь Жервизы может круто измениться. Она встречает кровельщика Купо, который любит девушку и готов все, что имеет положить к ее ногам. Но здесь, почему-то мне невольно вспоминается фраза, которую я не очень люблю "рожденный - ползать летать не может". Мне всеми фибрами души хотелось, чтобы у Жервизы все сложилось, чтобы она была счастлива. Но ее поведение меня просто убило. Мне хотелось понять, что в голове у этой девушки, почему ее моральное и физическое падение оказывается настолько неизбежным. Виновно ли в этом общество, или человек сам кузнец своего счастья? Ведь бедность, как известно, не порок, а вот пьянство, чревоугодие, прелюбодеяние, полная пассивность и апатия по отношению к себе - явные пороки. Наблюдать за погружением на дно Жервизы и ее семьи было грустно, интересно и мерзко одновременно. Но мне точно не было жалко ни одного из героев этой книги.
В целом, книга интересная, читается легко. Плюс у нее есть замечательная особенность, которая может привлечь читателя, а именно - эта книга одна из целой череды (если верить отзывам весьма интересных) творений автора, раскрывающих социальные аспекты жизни простых людей в Западной Европе 19 века. У меня первой в списке будет книга, где можно узнать о том, как сложилась судьба у дочери Жервизы и Купо Нана

Эй, свет моих очей, ну же, смелей, заходи к нам скорей.
Торопись, не зевай, а наряд выбирай.
На любой вкус и цвет, возраст и телосложение.

Вам нравятся перья? А может быть шелк?
Бархат и кружевные вуали?
Оглянись ты вокруг и почувствуешь, вдруг, что готова забрать все товары.

Дамский мир, дамский рай, здесь развалы дамского счастья.
Карнавальный наряд или скромный костюм,
Подберем для любой из пришедших.

Кто же в центре всего? Кто владелец, делец?
Знаменитый в Париже вдовец,
Холостяк, удалец и мечта многих женщин.
Словно маг – кукловод он читает желанья,
Воплощает в реальность самые смелые мысли.

Ну а что же внутри под сверкающей крышей?
Кто услышит, подскажет, поможет,
Донесет ваши вещи до кассы?

Сотни разных господ, кто-то полон забот,
Кто-то любит грязные сплетни,
Кто-то дружен, подставит в беде вам плечо,
Ну, а кто-то потопит умело.

Коллектив на подбор, кто умен, а кто вор.
Есть и с совестью, есть и без совести.
Но оставим работников там, за кулисами.

Будь смелей, приезжай, оставляй все ненастья,
Посетите скорее «Дамское счастье».

#книжный_марафон

#книжный_марафон
#Дипсилоиды

И вот передо мной очередной роман из цикла "Ругон-Маккары. И снова я иду не по порядку, но от этого ничего не теряю. Всё равно бы запуталась во всех семейных связях.

Аннотация обещает нам удачную попытку исследования души маньяка-убийцы. Вот я и ожидала одного человека-зверя, а получила скопище людей животных:
Жак Лантье и его призраки предков;
Супруг Рубо его бешеная ревность и последующая полная апатия;
Северина Рубо - вся такая милая и невинная, бедняжка, очень хочет убить, но не может;
Флора и её отчаяние. В своём стремлении отомстить готова пожертвовать любым количеством людей, в ней нет сочувствия или раскаяния;
Гранморен - влиятельная особа с педофильскими наклонностями;
Мизар - медленно, но верно изводит своих женщин ради невесть какого богатства;
Пекэ - имеет жену и любовницу, которые знают друг о друге, безбожно наказывает первую за любовную связь на стороне;
Соседка Рубо - стоило её лишить возможности сплетничать и портить всем жизнь, скончалась от скуки.
У каждого из них свои пороки, свои демоны. Невольно задумаешься, чей же зверь страшнее на самом деле.

Да, история не безынтересная, но мне не хватило обещанного анализа внутреннего мира убийцы. Здесь или надо было брать или только историю Жака, или писать роман в два раза длиннее, чтобы ярче и подробнее описать метания души каждого животного. Единственная линия, которая мне понравилась безоговорочно, это история Лизон. Меня увлекло описание железных дорог девятнадцатого века и жизнеописание женщины-локомотива. Очень за неё переживала, как по мне, она единственная, кого незаслуженно сравнивали в этом романе со зверем.

#путешествие_во_времени (5. Эпоха революций: XVIII век - начало XX века)

____________

«Золото - вот духовная сущность всего нынешнего общества» («Гобсек»).

Интерес к широкомасштабным социально-экономическим процессам присущ очень многим романам Золя: уже в «Добыче» трагедия Рене разыгрывается на фоне перестройки, превратившей средневековый город в тот Париж, который существует ныне, а, например, в «Жерминале» речь идёт о подъёме рабочего движения - одном из главных вызовов времени. Но ближе всего новому роману - «Дамское счастье», поэма новой торговли, в которой Золя изобразил всепоглощающее предприятие современного типа.

Тема капитала осталась нераскрыта, и вот перед нами уже знакомый делец Аристид Саккар, прогоревший на предыдущих махинациях, но готовый реализовать новые. В этот раз его цель - проект «Всемирный банк», коммерческое предприятие с беспрецедентными по размаху спекуляциями и аферами. История «Всемирного банка», изложенная в романе, вдохновлена реальными событиями, происшедшими с «Всеобщим Союзом», но только уже при Третьей республике.

Как водится, Золя с головой погрузился в исследование новой для него среды: не ограничившись письменными источниками, он опросил причастных граждан, а также сам посетил биржу. Именно биржа занимает в повествовании главное место и являет собой главный символ, что не ново: мы видели это на примере оранжереи в «Добыче», Рынка в «Чреве Парижа», Параду в «Проступке», буржуазного муравейника в «Накипи», шахты Ворё в «Жерминале» и того же магазина «Дамское счастье» в одноимённом романе.

«Так, может быть, воспитание, здоровье, ум - всё это только вопрос денег? И если гнусная человеческая природа повсюду одинакова, то не сводится ли и вся цивилизация к одному преимуществу - душиться дорогими духами и жить в роскоши?».

Не забыл автор и о наследственности. В романе «Деньги» она явлена двумя сыновьями Аристида: изнеженный, «двуполый» Максим, впервые появившийся в «Добыче», и бастард Виктор, дикий и звероподобный. Оба эти персонажа наглядно демонстрируют вырождение Ругонов и Маккаров; данная тема красной нитью проходит через весь цикл: помимо упомянутых выше, это Дезире («Проступок аббата Муре»), Жак-Луи Лантье («Творчество») и Шарль Ругон («Доктор Паскаль»).

Данный роман - своеобразная дань Бальзаку: здесь всё определяется деньгами или через деньги, они «превыше крови, превыше слёз», и только те немногие, не задетые их пагубным влиянием, сохраняют человеческий облик (Каролина Гамелен, марксист Сигизмонд). Однако роман не является только лишь жёстким бичеванием капиталистов и авантюристов - как и в «Дамском счастье», Эмиль ставил превыше всего задачу изучения новых экономических завихрений:

«Я хотел не только изучить роль денег в наши дни, но также указать, чем было богатство в прошлом и чем оно может стать в будущем…».

Уже в прологе «Ругонов и Маккаров» фоном для основных событий Эмиль Золя делает саму Историю; на протяжении всего эпоса автор придаёт историческим событиям оттенок апокалиптичности: крики «На Берлин!» в финале «Нана», гибель шахты Ворё в «Жерминале», неуправляемый поезд в «Человеке-звере» и наконец крах биржи в «Деньгах» - ещё одно предвестье скорого финала Империи:

«Но на этот раз в рыжеватом дыме небосклона, в неясных далях города слышался какой-то глухой грохот, словно то близился конец мира».

________

«Деньги» - этюд о капитале; «биржевые оргии», аферы и махинации периода Второй империи.

______________________

«…И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке»

После «Мечты», сказочного этюда о возвышенном, отдохнув от суровой реальности, собиратель «человеческих документов» Эмиль Золя снова предлагает читателю взглянуть на теневые стороны жизни: «Человек-зверь» это роман о маньяке.

Наследственность, краеугольный камень всего эпоса, значима здесь, как никогда, ведь главного героя, Жака Лантье, сына спившейся Жервезы из романа «Западня», именно неумолимая генетическая лотерея наделила склонностью к насилию, проявить которую он пытался с 16-ти лет. Жажда крови так и оставалась неудовлетворённой до тех пор, пока однажды он не стал невольным свидетелем преступления - в окне пронесшегося мимо поезда мелькнула сцена убийства председателя суда Гранморена; сама Судьба этим мимолётным видением запустила дремавший до поры инстинкт:

«…в ущерб личным интересам самого Жака в нём одержал верх наследственный инстинкт насилия, та потребность убить, которая в первобытных лесах заставляла одного зверя бросаться на другого. Разве к убийству приходят путем рассуждений? Нет, убийство — это инстинктивный порыв, голос крови, пережиток древних схваток, вызванных необходимостью жить и радостным чувством своей силы».

Наиболее выразительным в поэтике Золя, как это часто бывает, является фон. В данном романе автор снова возвращается к эстетике индустриального пейзажа, воспетой ранее в «Чреве Парижа» и «Дамском счастье». Лейтмотивом «Человека-зверя» является беспрестанное движение, одним из главных образов - железная дорога, что снова напоминает живопись импрессионистов, а именно серию Моне «Вокзалы».

«Золя первым из больших европейских художников почувствовал дух нового времени, его тягу к технике, к быстроте, изящную и опасную красоту машины. В романе «Человек-зверь» он называет локомотив женским именем «Лизон», и «Лизон» такой же полноправный персонаж повествования, как и люди» (Елизарова, Михальская).

Для того, чтобы «заставить жить» эту среду, Эмилю потребовалось изучить не только различные документы, имеющие отношение к судебному производству, устройству железной дороги и проконсультироваться у специалистов, но и законспектировать свойства и привычки тех граждан, которых он собрался перенести на страницы романа - для этого он отправился в Руан и Гавр, где всё тщательно осмотрел и всех с пристрастием допросил. Кроме того, для пущей убедительности Эмиль самолично прокатился на паровозе.

«Вы знаете, что развитие сюжета меня никогда не затрудняет и не беспокоит. Но мне главным образом хочется передать живое ощущение стремительного движения большой магистрали, связывающей две огромные станции» (Золя).

События романа происходят в последние годы Империи, и скоро битва под Седаном положит конец «эпохе безумия и позора». В финале «Нана» гниющее тело главной героини, «навозной мухи», «чудовища, ходящего по трупам», предвещает неизбежность смерти изжившего себя режима, а лейтмотивом грядущего служат доносящиеся с улицы крики толпы «На Берлин!». В данном романе приметы апокалипсиса ещё выразительней: неуправляемый поезд с пушечным мясом, летящий на всех парах, символически вырастает до размеров Империи, стремительно несущейся в бездну.

«Подобно перегонному кубу из «Западни», подобно большому магазину из «Дамского счастья», подобно шахте из «Жерминаля», именно паровоз станет движущей силой его книги. Золя даст этой махине женское имя Лизон, чтобы подчеркнуть: это не просто механизм, это символ рока» (Труайя).

Преступление без наказания
_______________________________

Семнадцатый роман «Ругонов и Маккаров» это, помимо прочего, возвращение к дискурсу «Терезы Ракен», написанной за 23 года до этого. Уже тогда молодой Золя пытался приспособить науку к литературному творчеству, претендуя на «изучение [в рамках романа] последствий преступления у людей определенного темперамента». В романе четыре героя принадлежат к четырём «характерам»: Тереза - меланхолик, Лоран - сангвиник, Камилл - флегматик, г-жа Ракен - холерик. По Золя, взаимодействие данных темпераментов в заданных условиях и привело к роковой неизбежности убийства.

Обнажение «животного начала» и отсутствие законного воздаяния несколько фраппировали тогдашнюю критику; роман был поименован «гнилостным», «отвратительным», «извращённым», а Золя пришлось разъяснять свою творческую задачу в предисловии:

«Я просто-напросто исследовал два живых тела, подобно тому как хирурги исследуют трупы».

«Человек-зверь» - продолжение и развитие намеченного в «Терезе Ракен» дискурса; только здесь уже не абстрактно понимаемый «темперамент» толкает героя на преступление: Жак - убийца прирождённый и патологический. В отличие от терзаемого рефлексией интеллектуала Раскольникова, Жак вне идеологии и метафизики, он - очередная жертва «болезни крови», наследственного невроза, которому суждено было воплотиться в жизнь.

«Эмиль Золя убивает. Убивает много и со вкусом. […] Смерть повсюду. Золя вооружился косой, взмахами пера пуская в расход опостылевший материал» (Трунин).

Но и помимо Жака в романе существуют другие «мужчины, которые ненавидят женщин»: Рубо, склонный к вспышкам немотивированной агрессии и вымещающий её на своей супруге, развратник и насильник Гранморен, старик Мизар, травящий крысиным ядом свою супругу.

«Однако ж не по своей воле он так жесток, а потому, что комплекция у него каверзная: ничего он, кроме мясного, есть не может. А чтобы достать мясную пищу, он не может иначе поступать, как живое существо жизни лишить. Одним словом, обязывается учинить злодейство, разбой» («Бедный волк»).

Неоднократно мы убеждались, что наследственность, среда и эпоха в романах Золя порождают предопределённость, Рок - концепты, явно противоречащие «научному исследованию», к точности которого стремился автор. Не вдаваясь пока в причины, к этому приводящие, хотелось бы указать, что доминирующий до сих пор в критике приговор предпосылкам и выводам Золя - «псевдонаучные, условные нормы натуралистической эстетики» (Емельяников) - является ошибочным.

Во времена Золя наука не отвечала на вопросы, что́ именно наследуется и как именно это происходит; применив современные знания в этой области, мы можем заключить, что французский натуралист в своих предпосылках - «наследственность оказывает определяющее влияние на интеллект и эмоциональную деятельность человека» - оказался ближе к истине, чем принято считать:

«Нет сомнений, что некоторые индивиды по природе своей более склонны к насилию. Начнём с мужчин: во всех культурах мужчины убивают мужчин в 20–40 раз чаще, чем женщины — женщин. И львиная доля убийц — молодые мужчины в возрасте от 15 до 30 лет. [...] Психологи обнаружили, что индивидуумы, склонные к насилию, имеют вполне определённый склад личности. Они импульсивны, не слишком умны, гиперактивны и страдают от дефицита внимания. Их описывают как обладателей «оппозиционного темперамента»: они злопамятны, легко раздражаются, сопротивляются контролю, целенаправленно выводят людей из себя и склонны перекладывать вину на других. Психопаты, люди, у которых отсутствует совесть, — самые жестокие из них и составляют значительный процент убийц. Эти личностные черты проявляются в раннем детстве, сохраняются на протяжении всей жизни и в значительной степени наследуемы, хотя, конечно, далеко не полностью» (Пинкер).

Степень наследуемости, а также всё многообразие средовых влияний не позволяют, разумеется, оправдывать всё генами (и Золя не был столь прямолинеен), однако отрицать их значимость в современных условиях могут лишь исключительно извращённые той или иной идеологией граждане. Таким образом, путешествующий по генетическому древу Ругонов и Маккаров наследственный невроз уже не кажется ни псевдонаукой, ни неуместным детерминизмом.

_______________

«Человек-зверь» - роман о тёмных, патологических глубинах человеческой личности; суровое и беспощадное отображение неумолимого наследственного Рока.

Ad sanctos

_________

«Мы созданы из вещества того же,
Что наши сны. И сном окружена
Вся наша маленькая жизнь...»

(«Буря»)

Зимой 1860 года девятилетняя Анжелика, незаконнорождённая дочь Сидони Ругон (сестры Эжена и Аристида), сбежавшая от домашнего насилия, прибредает в глубоко провинциальный Бомон-при-Храме, где, на паперти рядом со статуей св. Агнесы, она явно замёрзла бы насмерть, однако вовремя была замечена бездетной парой Гюберов, которые её и приютили.

Тематико-стилистическое разнообразие эпоса Эмиля Золя «Ругон-Маккары» часто объясняется хронологией написания: так, после беспощадного живописания социального дна в «Западне» появился «стакан сиропа» - роман «Страница любви», после чего автор снова впал в свирепость в романе «Нана»; примерно такого же свойства метаморфоза произошла здесь: после сурового и беспощадного крестьянского быта в романе «Земля» Эмиль решил создать книгу, полную «идилличности».

Разумеется, даже для столь неожиданного, необычного и краткого романа Золя потребовалось изучить кипы источников, узнать об архитектуре католических соборов, искусстве витражей, работе золошвейников и вышивальщиков, о юридических деталях усыновления, а также о ритуалах пострижения и причащения.

«Мне хотелось бы написать книгу, какой от меня не ждут» (Золя).

Вот так и получилась «поэма абсолютно целомудренной любви», самое краткое из произведений цикла, с помощью которого автор, помимо прочего, хотел доказать, что он умеет быть психологом - обвинения в топорности персонажей часто звучали в адрес Золя.

По замыслу автора, Анжелика - «дикий отросток» Ругонов и Маккаров: её характер, подобно её мечтам, оторван от действительности, и даже основополагающее звено эпоса, наследственность, не играет ровно никакой роли. В «Родословном древе» читаем: «Врождённые склонности. Никакого сходства с матерью и её родней по восходящей линии. Со стороны отца - отсутствие документальных данных». Врождённые склонности непонятно к чему и непонятно, откуда взявшиеся…

Что же касается среды, то она также весьма сказочна, неестественна, надуманна. Куда-то делись «плотные, тяжёлые, густые мазки, сгустки краски, швыряемые на холст» (Быков), столь характерные для Золя; вместо них - «сплошная идиллия», пришедшая из сентиментальных романов.

«О, как отвратительна действительность! Что она против мечты?»

(Невский проспект)

Впрочем, одной из немногих слабых нитей, связывающих данный этюд с другими романами, является «вечный раздор мечты с существенностью», тема несоответствия идеала и быта, мечты и пошлой, приземлённой реальности. Столь лирическая тема была задана с первых же страниц «Карьеры Ругонов»: «братская любовь» юных представителей рода, Сильвера и Мьетты, контрастирует с трусостью, эгоизмом, ханжеством и лицемерием старших Ругонов. Но ближе всего герой «Проступка» Серж - он также болезненно увлечён сказочным (влечение к деве Марии), как и Анжелика (влечение к Христу, прекрасному принцу). Но в «Проступке» был жизнеутверждающий пантеизм, воплощённый в Альбине и Параду, посредством которых Золя утверждал «свою восхищённую и милосердную нежность ко всему человеческому» (Труайя). «Мечта», в свою очередь, рафинирована, очищена от всего земного и человеческого. Что же касается религиозной составляющей, то в «Мечте» она явно эстетизируется автором, тогда как «Проступок» представляет её как «мертвящую тень».

«Тогда префект велел раздеть деву и обнажённой отвести в блудилище. Но Господь сделал её косы настолько густыми, что они укрыли Агнессу лучше, чем одежды» («Золотая легенда», De Sancta Agnete virgine).

Годы жития ad sanctos («у святых», «при церкви»), в красивых исторических декорациях, делают Анжелику крайне экзальтированной («природа и вещи давно говорят со мной, я слышу голоса…»), отрешённой от земного и бесповоротно заворожённой миром христианских сказок. Наибольшее впечатление на неё произвела «Золотая легенда» Иакова из Ворагина, одна из самых популярных книг Средневековья, - наставительный сборник житий, наполненный разнообразными чудесатостями; благодаря этому сборнику она чувствовала, «как из глубин неведомого в ней подымается и расцветает в ней мечта», возникает нездоровая склонность к мученичеству.

«Давно её воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь».

(«Евгений Онегин»)

Из мечты, кроме того, незамедлительно материализуется прекрасный принц Фелисьен, явившийся сперва в образе мастера-витражника, но, как и положено, оказавшийся наследником древнего и уважаемого рода д'Откэров, миллионером и красавцем. Перипетии романа включают тяготеющее над родом проклятие, страданья в полуночном саду, роковую разлучницу и неземную любовь.

«Жизнь такая, какой она не бывает, все - добрые, честные, счастливые» (Золя).

И всё же, как ни пытайся протянуть и притянуть параллели с другими произведениями, увязать этот ушедший от натурализма в монастырь роман с общей канвой и концепцией одного из величайших циклов в литературе, «Мечта» всё равно остаётся отдельным завихрением, отдыхом от провокационной «Земли», уступкой буржуазному вкусу.

«Сочиняя эту глупую сказку, Золя был уверен, что удивит читателей своей способностью сменить помойное ведро на кадило» (Труайя).

_______

«Мечта» - сказочный этюд о потустороннем и возвышенном на материале христианской мистики; сентиментальный роман про неземную любовь, написанный - по ощущению - кем-то другим, но только не Эмилем Золя.