Книга Танатонавты онлайн - страница 11

32. Полицейский архив

Запрос основных данных

Фамилия: Люсендер

Имя: Жан

Волосы: Седые

Глаза: Серые

Рост: 1 м 78 см

Особые приметы: Нет

Комментарий: Пионер танатонавтики

Слабое место: Президент Республики.

33. Министр Меркассье

Просторный президентский кабинет в стиле Людовика XV освещался слабо, но даже такого освещения хватало, чтобы различить висящие на стенах картины знаменитых мастеров, а под ними шаловливые греческие скульптуры. Искусство было хорошим способом воздействия на глупцов. Бенуа Меркассье, министр научных исследований, знал это. И знал, что президент Люсендер сидит напротив него, хотя не мог разглядеть его лица. Настольная лампа освещала только руки собеседника, но он угадывал его массивную фигуру и видел черного лабрадора у его ног.

Это была их первая встреча после покушения, едва не лишившего Нацию вождя. Почему президент решил встретиться именно с ним, хотя у него накопилось множество дел, касающихся внутренней и внешней политики, которые требовали срочного решения, а проблемы исследователей всегда зависели только от субсидий?

Не в силах дольше терпеть затянувшееся молчание, Меркассье нарушил его первым. И нерешительно начал с банальностей:

– Как себя чувствуете, господин президент? Похоже, вы быстро оправляетесь после операции. Врачи совершили настоящее чудо.

Люсендер подумал, что с удовольствием обошелся бы без подобных чудес. И наклонился, чтобы свет упал на лицо. Блестящие серые глаза остановились на собеседнике, который корчился на стуле, обитом красной парчой.

– Меркассье, я вызвал вас, поскольку нуждаюсь в совете эксперта. Только вы можете мне помочь.

– Рад буду, господин президент. О чем речь?

Откинувшись назад, Люсендер опять растаял во мраке.

Как ни странно, но каждый его жест был проникнут необычным величием. А лицо, оно казалось вдруг более... Меркассье поразился прилагательному, которое пришло ему на ум, более человечным.

– Вы ведь по образованию биолог? – произнес Люсендер. – Скажите, что вы думаете о посткоматозном состоянии?

Меркассье недоуменно уставился на него. Президент раздраженно продолжил:

– NDE, Near Death Experience – посмертный опыт. Люди, которые в момент кончины покидают тело и возвращаются по причине, ну... благодаря прогрессу медицины?

Бенуа Меркассье не верил собственным ушам. Люсендер, закоренелый прагматик, интересовался мистическими явлениями. Вот что такое постоять на пороге смерти! Он заколебался.

– Мне кажется, речь идет о моде, о социологическом явлении, которое пройдет, как и все остальное. Людям требуется вера в чудеса, в сверхъестественное, им хочется верить, что за пределами нашего материального мира есть кое-что еще. А потому некоторые писатели, гуру, шарлатаны пользуются этим, рассказывают всяческие глупости и набивают карманы пожертвованиями. Потребность в такой вере всегда сидела глубоко в человеке. Доказательство тому – религии. Достаточно пообещать Рай в воображаемом будущем, чтобы люди с большим или меньшим удовольствием глотали горькую пилюлю настоящего. Легковерие, глупость и наивность.

– Вы действительно так считаете?

– Конечно. Какая прекрасная мечта – вера в загробный Рай? Разве это не мечта-заблуждение?

Люсендер кашлянул:

– А вдруг за этими слухами скрывается какая-то истина?

Ученый усмехнулся:

– Доказательства появились бы уже давно. История про человека, который видел человека, который видел человека, который видел человека, который видел медведя. В наши дни все работает наоборот. Скептики должны приносить доказательства, что их сомнения обоснованы. Стоит кому-либо объявить, что завтра наступит конец света, как от специалистов требуют, чтобы они доказали, что конца не будет.

Люсендер постарался сохранить равнодушный тон.

– Говорите, нет доказательств? Быть может, их нет, поскольку никто их не искал? Есть ли хоть одно официальное исследование на эту тему?

– Э-э-э, насколько знаю, нет, – вымученно промычал Меркассье. – До сих пор записывали только сомнительные свидетельства. Что случилось? Неужели вас интересует эта тема?

– Еще как, Меркассье! – воскликнул Люсендер. – Значительно больше, чем вы предполагаете, ибо человек, который видел медведя, как вы говорите, и видел сам, это я.

Министр научных исследований недоверчиво уставился на президента. Он спрашивал себя, не остались ли после покушения в его мозгу неизлечимые последствия. Пуля попала в сердце, и мозг несколько минут оставался без притока крови. Быть может, произошел некроз некоторых зон? И он стал жертвой психического расстройства, впал в бредовое состояние?

– Хватит на меня так пялиться, Бенуа! – сурово призвал его к порядку Люсендер. – Я объявляю вам, что пережил посмертный опыт, а вовсе не намереваюсь установить коммунистическую диктатуру!

– Я вам не верю, – инстинктивно парировал ученый.

Президент пожал плечами.

– Я бы сам не поверил, не случись это со мной. Но это случилось со мной. Я мельком увидел чудесный континент и хотел бы побольше узнать о нем.

– Мельком... Собственными глазами?

– Да.

Меркассье предложил новое рациональное объяснение:

– Перед смертью тело часто выделяет в избытке природные морфины. Достаточно, чтобы опьянить агонизирующего перед последним стартом, словно дает химическую конфетку за миг до конца фейерверка... Этого вполне хватает на фантастические галлюцинации, «чудесный континент» и прочее. Наверное, это с вами и произошло на операционном столе.

В свете настольной лампы Люсендер вовсе не походил на человека, подверженного галлюцинациям. Напротив. Был ли поврежден его мозг? Стоило ли предупредить остальных министров и прессу, чтобы обезвредить президента, пока тот не вовлек страну в безумные авантюры? Бенуа Меркассье сцеплял и расцеплял пальцы, спрятав руки за спинку стула. А его собеседник спокойно продолжил:

– Мне известно воздействие наркотиков, Бенуа. Я когда-то их пробовал и умею отличить воздействие передозировки от реальности. Сколько раз вы сами мне повторяли, что в любую научную отрасль надо вложить огромные средства, чтобы быстро добиться результата?

– Да, но...

– Одного процента от бюджета Ветеранов вам хватит? Я проведу расходы скрытно.

Меркассье чувствовал себя распятым на дыбе.

– Я отказываюсь. Я – истинный ученый и не могу участвовать в таком сомнительном предприятии.

– Я настаиваю.

– В таком случае предпочитаю подать в отставку.

– Правда?