Книга Танатонавты онлайн - страница 14

40. Полицейский архив

Запрос основных данных

Фамилия: Баллюс

Имя: Амандина

Волосы: Светлые

Глаза: Аквамариновые

Рост: 1 м 69 см

Приметы: Отсутствуют

Комментарий: Пионер танатонавтики

Слабое место: очень увлекается сексом.

41. Мифология индейцев Амазонки

Творец мира решил однажды сделать людей бессмертными. Он приказал им: «Отправляйтесь на берег реки. Увидите, как по ней плывут три пироги. Не останавливайте две первые. Дождитесь третьей и поцелуйте Дух, который в ней находится».

От первой пироги, наполненной гнилым мясом, в котором копошились черви и от которого исходил отвратительный запах, индейцы отшатнулись. Но когда появилась вторая, они увидели смерть в облике человека и бросились ее утешать. Было слишком поздно, когда в третьей пироге появился дух Творца. Он с ужасом увидел, что люди уже поцеловали смерть. Так они сделали свой выбор.

Из диссертации Франсиса Разорбака «Эта незнакомка Смерть»

42. По наклонной плоскости

Целых две недели я не имел никаких вестей от моего экс-друга профессора Разорбака и его танато-штуковины. Признаюсь, я был крайне разочарован. Рауль, идол моей юности, сумел реализовать свои фантазии, а я был возмущен до глубины души. И даже собирался сдать его полиции. Если он проводил «смертельные» эксперименты на подопытных людях, следовало немедленно прервать вредное начинание.

Но во имя старой дружбы я воздержался от доноса. Я повторял себе, что если он получил поддержку Государства, как утверждал, то соответствующие гарантии давало именно оно.

«Вы нам очень нужны», – сказала молодая медсестра, и эта фраза мучила меня. Почему они нуждались во мне, чтобы убивать людей? Немного цианистого калия или мышьяка и все! А я дал клятву Гиппократа, и одной из главных заповедей моей профессии было спасать жизни, а не укорачивать их.

Когда Рауль вновь позвонил, я собирался сказать ему, что больше не желаю слышать о нем и его опытах, но что-то меня удержало, быть может, наша старая дружба, быть может, слова медсестры, все еще звучавшие в моих ушах.

Он пришел ко мне домой. Рауль выглядел постаревшим, а в его поведении ощущалась нервозность. Похоже, он не спал несколько дней. И одну за другой курил эвкалиптовые сигареты, делая всего несколько затяжек.

– Мишель, не осуждай меня.

– Я тебя не осуждаю. Я пытаюсь тебя понять, но не понимаю.

– Так ли важен некий тип Разорбак. Важен только проект. Он меняет людей. Это – вызов нашего поколения обскурантизму. Я тебя шокирую, но все предтечи шокировали современников. Рабле, шаловливый писатель Рабле, по ночам ходил на кладбища, чтобы вырывать трупы и изучать анатомию, и способствовал развитию медицины. В то время такие поступки считались преступлением. Но благодаря ему удалось понять принцип кровообращения, и многих удалось спасти с помощью переливания крови. Мишель, если бы ты жил в те времена и если бы Рабле попросил твоей помощи в своих ночных экспедициях, что бы ты ответил ему?

Я задумался над вопросом.

– Я бы согласился, – наконец ответил я. – Согласился бы, ибо его... пациенты уже были мертвы. Но твои подопытные свинки еще живы! И все твои ухищрения сводятся к одной цели – отправить их в мир иной? Да или нет?

Рауль долго и нервно крутил в руках зажигалку. Но она не зажигалась. Либо он слишком сильно дрожал, чтобы включить механизм, либо кремень стерся.

– Ты не ошибаешься, – наконец произнес он, тщательно контролируя себя. – Вначале мы располагали пятью танатонавтами, и двое уже скончались. Они умерли глупо, потому что я не врач и не знаю, как их реанимировать. Я знаю, как погрузить в спячку сурков и вернуть их к жизни, но бессилен, когда дело касается человеческих существ. Я не умею правильно дозировать анестезирующие вещества. И чтобы покончить с этим, я обратился за помощью к тебе, к тебе и твоему изобретательному и хитрому разуму.

Я протянул ему спички.

– Да, анестезирование людей – моя профессия. А погружение их в кому – дело совершенно иное.

Он встал и принялся расхаживать по комнате.

– Подумай. Придумай что-то новое! Я нуждаюсь в тебе, Мишель! Однажды ты сказал, что я могу положиться на тебя. Так вот, этот день настал. Я нуждаюсь в тебе, Мишель, и умоляю о помощи.

Несомненно, я желал ему помочь. Как в добрые старые времена. Он и я против дураков. Но на этот раз перед нами не было дураков. Надо было бросить вызов чему-то холодному и неведомому, что мы называем смертью. При одном упоминании о ней люди крестятся. А он отправлял к праотцам людей, которые ему доверились. Из чистого любопытства. Чтобы решить свои проблемы с отцом. Чтобы удовлетворить свою гордыню исследователя нового мира. Рауль, «мой друг Рауль», с холодностью убивал людей, которые ему ничего не сделали... Убивал их во имя науки. Все во мне кричало «Безумец!».

Он смотрел на меня, как любящий старший брат смотрит на младшего.

– Тебе известна китайская пословица: «Тот, кто задает вопрос, рискует пять минут выглядеть глупцом, а кто вопросов не задает, останется глупцом на всю жизнь»?

Я решил вступить в игру на его поле.

– Есть еще более известная фраза, сочиненная евреями: «Не убий». Одна из Десяти Заповедей. Она записана в Библии.

Он перестал ходить и схватил меня за руки. Его паучьи кисти были теплыми и влажными. Он впился глазами в мои глаза, пытаясь убедить меня.

– Следовало добавить одиннадцатую заповедь: «Да не умрешь ты в невежестве». Допускаю, умрут, быть может, пять, десять, пятьдесят. Но какая ставка! Если нас ждет успех, мы наконец узнаем, что такое смерть, и люди перестанут ее бояться. Люди в спецовках, которых ты видел в лаборатории, заключенные-добровольцы. Я тщательно отбирал их. Их объединяет нечто общее: пожизненный срок. Они обратились к президенту с просьбой восстановить смертную казнь, чтобы не гнить заживо в своих камерах. Я разговаривал с пятьюдесятью такими недовольными. И выбрал тех, кто казался мне искренним в своем желании отказаться от жизни, чтобы избежать ненавистной участи. Я говорил с ними о проекте «Рай». Они немедленно загорелись желанием помочь.

– Потому что ты их обманул, – сказал я, пожав плечами. – Они не ученые. Они не знают, что располагают всего 99,999% шанса расстаться со своей шкурой в твоих опытах. Они тоже боятся смерти, хотя утверждают обратное. В последний миг боятся все!

Он вцепился в меня еще сильнее. Мне было больно, но он не обращал внимания на мои усилия вырваться.

– Я их не обманывал. Им известны все опасности. Они знают, что многие умрут до того дня, когда кто-то сможет вернуться после искусственно вызванной NDE. И этот человек станет истинным пионером. Он сделает первый шаг в овладении миром мертвых. В общем, все это лотерея, в которой много проигравших и один победитель...

Он сел, схватил бутылку виски, которую я поставил на журнальный столик вместе со стаканами, и налил себе. И снова закурил одну из своих дурацких сигарет с помощью моих спичек.

– Мишель, и мы с тобой умрем однажды, а перед самой смертью спросим себя, как мы распорядились своими жизнями. Надо попытаться совершить что-то оригинальное! Расчистим путь. Если нас ждет неудача, продолжат другие. Танатонавтика делает первые шаги.

Его упрямство меня поразило.

– Ты поставил перед собой невозможную задачу, – вздохнул я.

– «Невозможно» говорили и Колумбу, когда он утверждал, что может поставить яйцо в вертикальное положение.

Я с горечью усмехнулся.

– Это оказалось легко. Надо было только немного нарушить целостность скорлупы в основании.

– Да, но он первый открыл это. Послушай, я поставлю перед тобой задачу, решение которой, несомненно, покажется тебе столь же невозможным, как проблема колумбова яйца в свое время.

Он извлек из кармана записную книжку и карандаш.

– Можешь нарисовать окружность и поставить точку в центре, не отрывая карандаша от бумаги?

И чтобы лучше показать, какую фигуру надо получить, он нарисовал круг с точкой в центре.

– Сделай то же самое, не отрывая карандаша от бумаги.

– Это невозможно, и ты это знаешь!

– Не труднее, чем поставить яйцо вертикально. Не труднее, чем завоевать Континент Мертвых.

Я скорчил недоверчивую мину, разглядывая круг и точку.

– У тебя есть решение?

– Конечно, и я тебе немедленно докажу это.

Именно в это мгновение ко мне в квартиру без всякого предупреждения ворвался мой дорогой братец Конрад. Дверь была открыта, и он, конечно, не стал стучать.

– Привет честной компании! – весело крикнул он.

Мне не хотелось продолжать беседу в присутствии братца-кретина. Я попытался прекратить дискуссию на двусмысленную тему.

– Увы, Рауль, но дело, которое ты мне предлагаешь, меня не интересует. Что касается твоей задачки, то у нее нет решения без какого-либо мошенничества.

– Фома неверующий! – воскликнул он, не теряя уверенности в себе.

Бросил на столик визитную карточку и добавил:

– Найдешь меня по этому номеру, если передумаешь.

И после этой последней реплики исчез, даже не попрощавшись.

– Кажется, я знаю этого типа, – заметил мой братец.

Я решил сменить тему разговора.

– Ну, Конрад, – весело начал я, словно был рад его видеть, – кем же ты стал?

Он был всегда многословен, а его речи нагоняли на меня тоску. Я прекрасно знал, кем стал Конрад. Он работал в области импорта-экспорта «всего, что можно засунуть в контейнеры». Разбогател. Женился. У него было двое детей. Владел роскошным спортивным автомобилем корейского производства. Играл в теннис. Посещал салоны, где ведут умные беседы, и обзавелся любовницей, совладелицей фирмы.

Конрад с удовольствием изложил последние эпизоды своего счастливого существования. Он за мизерную цену приобрел картины мастеров, купил дом на побережье Бретани и приглашал меня погостить, если у меня возникнет желание помочь ему в ремонте. Его дети преуспевали в школе. Я мило улыбался, но знал, еще пара-тройка новостей в том же духе, и не сдержу нарастающего желания ткнуть его в морду кулаком. Ничто не раздражает больше, чем чужое счастье. Особенно когда этот чужой служит мерилом твоих неудач...

Мать звонила три-четыре раза в неделю:

– Мишель, когда наконец ты мне сообщишь что-нибудь приятное? Уже давно пора обзавестись семьей. Посмотри на Конрада. Как он счастлив.

Но мать не ограничивалась тем, что подталкивала меня к браку. Она действовала. Однажды я застал ее за сочинением брачного объявления для газеты: «Преуспевающий врач, богатый, интеллигентный, красивый и остроумный, ищет женщину того же уровня». Примерно таков был дух ее творения. Я закатил ей скандал!

Пока я занимался загадкой круга и его центра, Конрад продолжал засыпать меня подробностями своего счастья. Он детально описывал каждое помещение своего бретонского замка и объяснял, как обвел вокруг пальца местных, чтобы заплатить всего четверть цены.

Какая улыбка превосходства! Чем дольше он говорил, тем больше жалости звучало в его голосе. «Бедняга Мишель, – думал он, столько лет учебы, чтобы прийти к этой одинокой жизни, печальной и жалкой».

В то время моей жизни нельзя было позавидовать.

Я жил один, по-холостяцки, в крохотной студии на улице Реомюр. И не только одиночество угнетало меня, я разочаровался и в работе. Я приходил в больницу утром. Изучал карточки ждущих операции. Готовил свои составы, наполнял шприцы, следил за экранами.

К счастью, у меня, как у анестезиолога, никогда не случалось провалов, но мое существование великого жреца в белом халате вовсе не отвечало тем ожиданиям, которые зародились у меня во время короткого пребывания в больнице Святого Людовика. Медсестры вовсе не ходили голыми под рабочими халатиками. Не составляло труда уговорить некоторых из них, но они отдавались в надежде выскочить замуж за врача, чтобы бросить работу.

Моя профессия принесла сплошные разочарования.

Меня не ценили начальники, не уважали подчиненные, а равные мне просто не замечали. Я был деталью, шестеренкой с заданной функцией. Тебе привезут пациента, ты его усыпишь, я его прооперирую и так далее. Ни здравствуй, ни прощай.

Конрад трепался и трепался, а я повторял себе, что должно быть нечто иное, чем моя нынешняя жизнь и ее так называемое счастье. Альтернативы не существовало.

Как же нарисовать круг с точкой в центре, не отрывая карандаша от бумаги? Невозможно, совершенно невозможно.

Я был несчастлив, а Рауль ушел, унеся с собой свое безумие, свою одержимость, приключение, бросив меня в одиночестве на растерзание хандры.

Визитная карточка на столике светилась как мираж.

Круг и центр... Невозможно!