Pilgrim in black cowl

#сказка

Чёрный, простирающийся неведомо куда, величественный лес — вот что стало её спасением и западнёй одновременно.
Стайка чёрных крикливых птиц слетела с верхушек деревьев и устремилась в сторону развалин, что остались от некогда могучей башни. Измученная практически беспрестанным бегом девушка ворвалась в просторы сего леса, его обители, его дома. И именно уже в тот момент она потерпела поражение, хоть ещё не ощутила этого окончательно, именно в тот момент, когда она шагнула на его территорию, все её прошлые старания уйти от него немедленно стали блёклым и пресным отголоском прошлого и раскрошились на мелкие кусочки, будто древесина в щепки от ударов топора. Как примечательно и значительно, что именно в этот момент из глубины леса послышался неведомый удар нечто, словно предзнаменование. Но её сердце не почуяло этого, лишь дрогнуло слегка, а голова резко повернулась на краткий звук.

Но ей нельзя было терять время, у неё его и так почти не оставалось, хотя она этого никоим образом не подозревала, ввиду своего неустанного иллюзорно-положительного отношения к жизни. Она бы ни за что не поверила, если бы ей кто-либо сказал, что в этом лесу её ждёт конец безумного путешествия-скитания, которое началось из-за её необдуманной решительности осуществить побег из башни, в которую её заточили те странные и страшные люди. Группа неизвестных в чёрных сутанах, заострённых капюшонах и разрисованными в чёрно-белый лицами схватили бедную девушку, когда та прогуливалась по лесу, который очень был похож на этот...

Остановившись ненадолго, она осмотрелась, подобрав полы своего грязного длинного платья, которое было некогда белым, но несколько десятков ночей вне дома, скитаясь по полям, неизвестным полузаброшенным деревням и лесам, могли превратить что угодно и кого угодно в непотребный вид. Однако прошу заметить, естественная и восхитительная красота девушки не меркла даже сейчас, когда вся одежда была вымарана дорожной грязью, а длинные волосы, из которых, местами, торчали соломинки, спутались.

За спиной послышался хруст ветки. Он снова появился, он снова её преследует. Да, снова, потому что временами ей казалось, что он оставляет её, даруя свободу, но когда она ступает на определённую территорию, он вновь выходит за ней, и приходится опять бежать, бежать и бежать...

Дернувшись с места и вцепившись в платье, девушка устремилась вглубь леса, в чёрную и пугающую глубь, из которой не было выхода, но она ничего не замечала на своём пути. Всё, что ей было нужно — это двигаться вперёд, как можно быстрее и ловчее, чтобы избежать проклятой участи — быть пойманной и посаженной в башню, где единственной подругой могла быть только безысходность, от чего становилось лишь тяжелее и невыносимее, отчаяннее и безнадёжнее.

Она не просила ни у кого помощи: казалось, Небеса давно отказались ей сочувствовать, а удача всё дальше оттягивала от неё свой хвост, поэтому за весь свой долгий и мучительный путь, одна важная истина настигла её — надеяться нужно только на себя и свои силы, иначе... А иначе уже и быть не могло. Даже сейчас, когда она сама бежала по колючим веткам, горам листьев и холмикам, когда она сама спасала себя, борясь за жизнь, это не могло окончиться триумфально. Разве только триумфально принять свою гибель?

Он шёл за ней по пятам, да, именно шёл, хоть и скорым шагом, но он не торопился. Ведь он дома, а она стала его гостьей, быть может, даже безвременной. Ведь у бесконечности нет времени, есть только безграничное пространство жизни. Его лицо оставалось бесстрастным, на нём застыл лик ужаса, маска смерти, сущность палача, но внутри... внутри разгоралось желание схватить неповинную девчонку и сделать своей навек. Без игр, без мучений, без пыток, ведь он благороден, а благородие значит открытость, честность и благие намерения. Даже злу это свойственно. И вероятно, больше, чем добру.
Да, он зло. Его сущность сурова и жестока, он — часть мирового зла, которое люди сами создали, он один из тех, кто охраняет потустороннее золото. Золото не то, ради которого человечишка удавится, то золото мировых ресурсов, силы, которые подвластны лишь сильнейшим духовно, лишь некоторым, как говорят эзотерики: "это что-то, что не для всех". Он страж, вечный и верный, он поклялся быть таковым, он поклялся быть на посту, что бы ни произошло; он также согласился стать частью зла, но... но есть только одна вещь в этой вселенной, которая сразит даже самое гнусное исчадие ада, и он стал одним из тех, кто познал эту вещь в полной мере.

Но он пугал её, ту, которая сейчас бежала от него со всех ног, не оглядываясь и мечтая спастись от его чар, и которая и подарила ему ту единственную, побеждающую всё вещь, тот единственный фиал мира. Наверно, поэтому он не желал её отпускать, а настигнуть и присвоить себе, закрепив их союз перед, хотя бы, потусторонней частью мира.

Девушка добралась до подножия высокого холма, где-то уже на окраине леса, чего она, очевидно, не подозревала. Она также больше не слышала за собой шаги, так что ей подумалось, что побег, наконец, удался и можно временно укрыться в этой манящей к себе башне-развалинах. Хоть ненадолго, хоть перевести дух и отдохнуть. Надежда, как никогда, зажглась и полетела ввысь, как обезумевшая петарда, и взорвалась. Приятное тепло растеклось по груди. Ноги сами понесли девушку наверх по длинной лестнице, радость резво начала свой танец, но... когда беглянка поднялась на самую вершину и остановилась у входа, посмотрев вниз по лестнице, танец немедля прервался, а леди-радость с её свитой поспешила на выход со страшными визгами, которые так и теснились в груди девушки, боясь вырваться наружу. А особенно сейчас, когда неподалёку стоял он и взирал на неё снизу.
Ужас, один только ужас заменил все чувства, девушка не могла сдвинуться с места, а он начал идти на неё, с каждой секундой приближаясь и приближаясь, не отводя взгляда.
Деваться ей было абсолютно некуда. Это тупик, западня, финиш, гибель — для неё всё представлялось в тот момент именно в таком свете. А как ещё бедной девушке, бегущей от жуткого нечто, должно ощущать себя, когда ты стоишь недалеко от обрыва, посреди развалин старой башни, а единственный выход отсюда — это лестница, по которой идёт твой преследователь, наступает на тебя, а ты даже не можешь произнести ни звука, чтобы хотя бы попытаться позвать на помощь. Тщетно, но попытаться, ведь от этого станет гораздо легче.

Всё-таки оставаться статуей девушке тоже не желалось. Последнее, что она могла сделать — это побежать к крайней стене башни и забиться там в угол, оттянуть ненадолго свою погибель долгожданную и уже такую желанную, более желанную, чем жизнь.
Скорым шагом девушка очутилась у стены, отходя спиной к ней и смотря на лестницу, по которой всё поднимался преследователь, которого она сочла за сатаниста, коим он, однако, ни разу не являлся. Быть частью зла и поклоняться злу — крайне полярные вещи, но кто только это понимал...

Человек уже поднялся на самую вершину. Теперь он предстал взору девушки во всём своём величии. Та ахнула, живо прикрыв рот рукой и отошла ещё на один шаг к стене, теперь полностью с ней соприкоснувшись и ощутив ледяной холод вместе с полнейшей безысходностью.
Он остановился и несколько моментов смотрел на неё пристально, а затем снова двинулся к беглянке. Она опустилась по стене и стала умоляюще произносить в безумии это:

— Нет, нет, нет! Не возвращайте меня в ту ужасную башню, помилуйте! — Слёзы покатились по бледным щекам.

Человек подошёл к ней совсем близко и остановился, протянув ей руку. Девушка опешила, не понимая, почему её преследователь медлит, да ещё и, кажется, проявляет нечто вроде дружелюбия. Или это ловушка?

— Я не понимаю.

— Возьмите мою руку, миледи.

Она опустила взгляд на его руку и рассмотрела её: сильная мужская ладонь, немного сухая, со старыми шрамами, на среднем пальце кольцо с овальным камнем. И тем не менее, какой бы пугающей она не казалась девушке, хотелось вложить в эту ладонь свою и довериться человеку, стоящему перед ней. Так она и сделала, робко, сначала нехотя направляя свою руку к нему, но всё же сделала то, что он попросил, а затем подняв взор на его лицо. Она заглянула в его глаза. Невероятно, но они оказались не такими уж страшными и коварными, как она себе представляла, а наоборот: добрыми, а взгляд — тёплым.

Ей теперь хотелось следовать за ним, что-то подсказывало ей, что это не конец, это не ловушка, не западня, а этот человек (хотя человек ли?) — тот, кто ей всегда был нужен. Или, по крайней мере, тот, от которого не следует бежать, а за которым нужно следовать, если уж он появился и позвал за собой.
И она отправилась с ним куда-то. Он вёл её бережно и осторожно рядом с собой, не отпуская руку.
Они вернулись в лес, в его дом. У каждого стража был свой лес, в который никто из смертных не должен был заходить, ибо он мог, по ошибке, попасть в потусторонний мир, чего допустить нельзя, иначе он выведает все тайны иного мира. Точнее, он не иной. Он часть обычного мира, это просто более высокая ступень. Ступень, на которую разрешено подняться не всем, ибо не все могут принять то, что там есть и жить с этим, пользуясь благами. Именно поэтому входы оберегают стражи.
Но в этот раз, вместо того, чтобы прогнать, избавиться или заточить в башню вновь, страж принял совершенно иное решение, сумасшедшее и противоречивое. Впрочем, он и сам был противоречив, по своей сути, ведь, хоть он и был частью зла, он не был злом. (Да и то, что люди называют злом, порой, и не является таковым вовсе — это всего лишь то, чего они не могут изведать и понять, а значит, это страшно, это пугает, а то, что пугает есть зло.) Он был первым стражем, кто осмелился рассказать человеку правду о своём мире и убедить остаться в нём, потому что... потому что ей просто нельзя было выйти отсюда прежней.

— Но если я смогу забыть то, что узнала и увидела?

— Ты не сможешь, это невозможно. Люди обычно сами сталкиваются с этой истиной, которая таится здесь, в зеркалах мира, они сами её осознают и кто-то принимает, кто-то правильно ею пользуется.

— Но ведь кто-то и не может это принять, но, тем не менее, всё равно знает и живёт прежним.

— Нет. Тот, кто хоть раз столкнулся с этим, уже никогда не будет прежним. Он дотронулся до этой невидимой материи частью своей души, он уже что-то узнал, НО — он узнал это сам, где-то, случайно, будучи не в эпицентре того нечто, к чему все бредут, но и боятся столкнуться с ним. Он узнавал это постепенно. Поэтому я решил рассказать тебе всё в наказание. Ведь ты забрела сюда целенаправленно, ты хотела здесь спрятаться, а до этого, в первом лесу, собрать ягоды. И кстати, то был лес другого стража, я знаю, что он более жесток, чем я, поэтому и заточил в башню. У него один способ для всех, без исключений.

— А какой способ у тебя? И почему ты использовал слово "наказание" для узнавания правды?

— Тебе лучше не знать. Но знай, что ты стала моим исключением. Да, это наказание, для тебя, но, на самом деле, я принял весьма милосердное решение: так как я не желаю от тебя избавляться, мне придётся оставить тебя здесь. Навсегда.

— Но... но как же моё мнение?

— Ты не можешь отказаться, иначе ты вернёшься в свой мир призраком. И... я оставляю тебя здесь, как свою возлюбленную, другого выхода нет, миледи, — он поклонился ей, выражая своё почтение.

Разум девушки уже давно затуманился. Она поверила его словам. Дело в том, что человек склонен верить в то, что ему убедительно сказали где-то. Он не хочет использовать свои ресурсы, он не хочет побороть правду того человека своей, хотя это всегда возможно. Она, естественно, могла выйти отсюда живой и невредимой, но в её мыслях уже завертелась совершенно другая программа реальности. Ведь, как и сказал страж, она уже не была прежней, потому вера в то, что у обычных людей выходило бы за рамки осознаваемого, уже была вполне реальной и приемлемой.

Он снова подал ей руку. В этот раз она легче и охотнее вложила свою ладонь в его. Он повёл её в сияющую бирюзовым светом темноту, в нечто похожее на портал в другое измерение. Но когда они прошли сквозь него, то оказались на вершине горной местности, где простирались зелёные поля и небольшие домики. Девушка не ожидала настолько необычного поворота событий и, раскрыв рот от удивления, принялась рассматривать невероятно красивую местность, а затем повернулась к своему странному преследователю. Он был всё тем же: в чёрной сутане и с немного пугающей раскраской лица.

— Удивлена?

— Но это же обычная горная местность, где живут люди.

— А ты думала, мы очутимся в аду?

— Нет, но... что-то похожее.

— Ничего, ты скоро привыкнешь к той простой истине, к которой все стремятся, но в то же время боятся постичь: чудес нет, всё невероятное создают наши мысли и это становится привычной жизнью, но той, о которой мы всегда мечтали. Кто же сталкивается с этим неосознанно, воспринимает это как чудо.

Девушка не нашлась с ответом, лишь закусила губу и снова с потаённым ужасом посмотрела на человека, спасшего её от чего-то.

— А что с твоей устрашающей раскраской?

— Скажи, ты заметила, что каждый раз, когда ты видишь это на моём лице, тебе становится всё страшнее?

— Именно так...

— Ослабь важность своего страха. Чем больше ты думаешь о том, что это страшно, тем страшнее это становится. Ты ведь понимаешь, что только ты можешь сделать так, чтобы это тебя больше не пугало? Закрой глаза, измени своё отношение в этому, а теперь представь меня таким, как бы тебе хотелось меня видеть. Когда ты откроешь глаза и увидишь то, что желала, это не будет чудом. Это самая привычная и древняя магия этого мира, которая всегда была с тобой, в твоих мыслях, только они хранили в себе всю ту силу, которой ты теперь можешь пользоваться, так как ты её познала.

И он был прав: когда девушка открыла глаза, она лицезрела перед собой того самого юношу, которого она всегда себе представляла, с которым всегда хотела быть, который всегда жил в её мечтах, а теперь стал реальным воплощением той давнишней мечты. И всё потому, что она сумела разбудить в себе этот источник жизни, открыть разум для исполнения своих застывших некогда мечт.