Владимир Сорокин рецензии на книги - страница 3
Помните тот известный случай, когда Никита Сергеевич Хрущёв в 60-х разгромил выставку авангардных художников, попутно обзывая их работы мазнёй, а их самих говном? Вот если бы на той выставке ещё и устроили чтения «Нормы» Владимира Сорокина, то без массового расстрела, или хотя бы избиения с последующей депортацией, точно бы не обошлось. Найти что-то более авангардное, да к тому же настолько на злобу дня, в СССР – попотеть придётся.
«Норма» – это не вопрос содержания, смысла или авторской идеи. Это вопрос личных ощущений читателя. Вопрос внутренний. Всё, что можно впихнуть в слово «рамки»: этические, смысловые, жанровые – смело отбрасывайте. Книга границ не видит. Маэстро экспериментирует по всем фронтам. Постмодернизм, мать его.
Первое что бросается в глаза, и это то, о чём часто говорят, упоминая Сорокина, Пелевина, Пепперштейна и прочих постсоветских постмодернистов – (не)прикрытая критика советской жизни. Лично я со словом «критика» не совсем согласен. Сорокин скорее играет на контрастах и мастерски деконструирует образы и стереотипы, навязанные эпохой. Он и сам часть того времени, он советский гражданин в конце концов и точно так же, как и герои его романа жрал свою говнонорму каждый день, пока страна не развалилась, и его книги не вышли в массы. Протест – может быть. Нонконформизм – определённо. Достаётся здесь не только советской действительности и быту. Автор препарирует и культурную составляющую, эксплуатируя и высмеивая основные темы и направления литературы и окололитературы XX века, иногда напрямую ссылаясь на того или иного автора, на то или иное произведение. Рассказ, стихотворение, повесть, даже эпистолярный жанр – это всё понятно, хоть и не встречалось до сих пор в таком вот формате, но Сорокин идёт дальше и заполняет одну из частей своего романа лозунгами, которые были так популярны в Союзе и остаются популярными по сей день. Другую часть романа он забивает списком «нормальных» словосочетаний, составляющую жизнь рядового гражданина, возводя таким образом главное, что вообще есть у человека – его жизнь, в общий, не золотой, а коричневый «стандарт», отклонения от которого, конечно, возможны, но всегда минимальны и скорее являются недоработкой системы.
Вот эти гнойники и вскрывает Сорокин, причём делает это нагло, грязно и в лоб.
_____________
Дорогой Мартин Алексеевич!
К этой книге нужно подходить с открытым сердцем и без предрассудков. Она наполнена массой подводных камней и пасхалок, некоторые из которых получится отыскать лишь после неоднократного прочтения. Так, например, известный кинокритик Антон Долин, будучи студентом, написал по книге целую курсовую работу, а ещё он не устаёт ею восхищаться в своих бесконечных интервью и подкастах. Поэтому.
#БК_2022 (4. Книга, которую рекомендовала знаменитость)
Уфф!.. Второй раз за недолгое время погружаюсь в мир альтернативной истории и, честно признаюсь, не получаю от этого особого удовольствия. То ли я слишком серьёзно смотрю на происходящее, то ли не вижу за карикатурными образами их истиной сути, точно сказать не могу. Вот только по итогу получается всё как-то нелепо и коряво, а местами даже откровенно мерзко.
Итак, перед нами – возрождённая Святая Русь, пережившая Красную Смуту, то есть советский период, и Белую Смуту, надо полагать, нашу действительность. Во главе возрождённой Руси стоит самопровозглашённый царь-император, естественно, самый мудрый, самый добрый, самый великодушный, самый праведный, ну, и так далее в том же духе. А такому великому правителю без значительной поддержки обойтись никак нельзя. Вот и возродили на Руси-матушке заодно и опричнину, состоящую из людей крепких и, как говорится, душой и телом преданных своему государю. Об одном дне из жизни самого обыкновенного опричника Комяги и идёт речь в этой книге.
Пробуждается наш герой с похмелья в понедельник (ну, с кем не бывает?) и сразу попадает в нечто, жутко напоминающее Средневековую Русь, но напичканное современными технологиями. Тут тебе и «мобило», и пузырь вместо телевизора, и красный «мерин» вместо коня, правда, с собачьей головой на капоте и метлой на багажнике. Дань традициям, куда без неё? Одежда – средневековая, еда – традиционная, и язык соответствующий. На этом моменте у меня и возник лёгкий диссонанс. Ну, как так? Допускаю, что можно всех обязать одеваться в определённой манере, заставить питаться только определённой пищей, но за каких-то двадцать лет обучить всех говорить на старый манер… Да и с какой целью?
Возможно, такой язык помогает лучше подделать произведение под средневековый стиль. Нечто подобное я уже встречала в романе Татьяны Толстой «Кысь». Но там вроде как народ успешно деградировал несколько столетий, а не считанные годы. И, на мой вкус, использованный стиль речи смотрелся гармоничнее, чем в данном произведении.
Но хватит о языке, перейдём к событиям, тем более, что будни опричника ими перенасыщены. За один день наш герой успевает: взять штурмом усадьбу оппозиционера, изнасиловать его жену, отыскать автора политического памфлета, утвердить программу концерта, отмазать за взятку одну особу, смотаться в Оренбург по делам таможни и в Тобол к местной ясновидице, поучаствовать в гашении звезды, побывать на аудиенции у Государыни, принять участие в ежедневной сходке опричников с наркотой и содомией в придачу…
Местами было забавно, местами непонятно, но гораздо чаще или до жути странно, или противно. Если принимать за острую сатиру вечную веру простого и обнищавшего народа в доброго царя, то да, здесь она была в изобилии. Но как мне кажется, что для хорошей книги этого недостаточно.
По-моему, "Сало..." - Сорокинский пик. Во всяком случае, из всего, что я читал. "Сердца четырёх" ещё более безумны, "Норма", возможно, более мастерски написана, "30 любовь Марины" более понятна, но по совокупности всех характеристик "Сало..." перевешивает остальное.
#школа_сентябрь_1
#смерть (Антарктида)
Обманчивое впечатление создают первые строки повести. Кажется, что это всего лишь стилизация под русскую классику. Доктор Платон Ильич Гарин должен ехать в далёкую деревню, где бушует эпидемия. Ехать нужно срочно несмотря на бушующую за окном метель. Но на почтовой станции лошадей нет. Что же делать? Помочь доктору может некто Перхуша со своим самокатом, в который впрягаются пятьдесят маленьких лошадей. Начиная с этого момента слегка зависаешь, переспрашивая: «Что? Он это всерьёз?». После начинаешь вникать в удивительный мир заснеженной Руси, где сплелось воедино прошлое, настоящее и будущее. В общем-то, вся книга о том, как доктор с Перхушей едут в село Долгое сквозь снег, метель и прочие неприятности.
Сюрреализм чистой воды. Повесть не даёт ни одного ответа на поставленные в аннотации вопросы. Она вовсе не даёт ответов ни на что. Сорокин наоборот задаёт их, а дальше читатель сам волен отвечать или нет, трактовать как ему вздумается описанные события, вспоминая попеременно, то Чехова, то Пушкина, то Толстого с Булгаковым. Булгакова чаще прочих. И если снова говорить об ассоциациях, то мне ясно представлялся фильм Балабанова «Морфий».
«Метель» - как раз та литература, которую можно и нужно расшифровывать: каждый поворот сюжета, каждое брошенное героями слово. Всё что-то значит. Но вот что? Для меня происходящее в повести олицитворяет жизнь человека. Когда движешься вперёд к цели, невзирая на снег и бурю, порою приходя в отчаяние, а порой испытывая небывалое воодушевление. Отыскивать аллюзии на знакомые произведения классиков тоже весьма занятно.
На повесть можно взглянуть и более масштабно, увидев в докторе собирательный образ интеллигенции, а в Перхуше — русского крестьянина. А можно и вовсе не ломать голову, а читать о двух людях, которые в абсурдном до крайности мире, всё пытались достичь своей цели, борясь с метелью, волками и заметёнными дорогами, которые в России и не дороги вовсе, а лишь только направления. Потому так сложно их отыскать.
Дорогие друзья! Новогодний стол накрыт!
Что у нас тут есть? Салаты из тампонов, бедро Наташи Ростовой, желе из стула, глаз японца и чей-то нос, щи - борщи, каравай, топленное масло с кровью убитой и изнасилованной девушки, десерты из обещаний, молитвы бабушек под соусом из дедова сапога. И - апофеоз пиршества - запеченная, нежнейшая дочь хозяина - Настенька? Ну как, потекли слюнки? Лично у меня - нет.
Сорокин решил вывести из тени еду, то, как мы ее готовим, поглощаем и испражняем. Только подход к еде у него нестандартный - в ход идет все вокруг - материальное и нематериальное, съедобное и несъедобное. На заправку - сексуальные извращения, оргии и сцены насилия.
Интересно показан и подход к еде в разных странах : русские питаются молитвами, японцы и китайцы - искусством. А американцы, пардон, и половые органы обсосут, если те покрыты мармеладом и глазурью.
После Мрак твоих глаз я с подозрением начала относиться к русским треш - книгам, но после "Пира" - зарекаюсь их читать вообще. Не хватает какой то изюминки, не играет автор на эмоциях, все это немного противно, но не более. "Настя" - заглавный рассказ о том, как в узком круге друзей появилась традиция жарить и съедать своих дочерей на шестнадцатилетие - мог бы получиться более эмоционально сильным, если бы Настя сопротивлялась, орала, вырывалась, а не прыгала счастливая в печь. Теряется чувство накаленности событий. Ну, варварская традиция, ну не более, Настю не жаль.
Но если тут еще есть сюжет и общая мысль, то в рассказе "Concretные" вообще ничего непонятно, полнейший бред. Автор решил намешать французский, китайский, английский и немецкий, плюс свои выдуманные слова, а перевод и пояснение дать забыл. Поэтому, некоторые места читаются невероятно тяжело.
Либо я тупая, либо лыжи не едут.
Что мне еще дико не нравится в русской треш - литературе, так это постоянные нападки на мавзолей Ленина. Ленина вечно то оживляют, то он предводитель чудищ, то на него молятся, то убить хотят. От этого какое - то не комфортное чувство, как Ленин из вождя народа превратился в символ потустороннего зла? На минуточку представляю, что в мавзолее действительно чудищи живут и как - то очень жутко становится.
Что мне понравилось - контраст еда/секс. После сцен, где кого - то жестоко поедают, сексуальные извращения действительно будоражат и воспринимаются иначе. Как и после оргий поедание чего-либо кажется священным действом. Это, пожалуй, все, что мне понравилось.
В общем, толкните меня, когда русская контркультура начнет цеплять, а не вызывать отвращение во всех смыслах.
Никогда так много не читал про еду. В непрекрасном будущем пьесы Сорокина творческая профессия повара уголовно преследуема. Что это? «Эквилибриум» на минималках? Гастрономический «451 градус по Фаренгейту»? Затянувшаяся песня группы «Кровосток»? То, что веганы пришли к власти – это уже смешно, но если и этот текст Сорокина сбудется, то я, как заядлый мясоед, умру в этой антиутопии первым.
Пьеса – поваренная книга, пьеса – ресторанчик на Таганке, пьеса – холодильник после полуночи. Еда и рецепты приготовления здесь описаны со знанием дела и порой, при чтении, непроизвольно выделяется слюна.
Несмотря на то, что размер произведения не слишком велик, здесь есть и интересные характерные персонажи, и неожиданные сюжетные повороты, и узнаваемый сорокинский язык. А ещё её когда-то даже ставили на сцене.
P.S. Предвкушая главный вопрос – про говно тут тоже чуть-чуть есть, это же Сорокин все-таки. Аппетит не портится.
P.P.S. Пойду поем.
не знаю даже что сказать,
я не пишу стихов и не люблю их,
да и к чему слова,
когда на небе
звёзды (с)
***
тюльпаны розы
в теле температура
метель в мыслях
альтернативная
Россия на бумаге
всё смешалось
врачебный долг
лошадок запрягли
путается след
препятствия
путь без начала и конца
смеркалось
жар самогона
на блюдце Пётр Первый
ветер воет
тепло груди
на завтрак блинчики
опоздал
в глазах бело
выбираешь направление
лучше поздно
что есть жизнь?
сумбур и выживание
зачем мы тут?
мчусь
незаменимый
навзрыд
лунный свет
неспокойно
искры костра
снова завыла
цель не видна
изнеможение
метафорично
привычная картина
яркие образы
традиции
снежные напевы
эксперимент
родное
Пушкин и Толстой
странное
застыло время
главенствует стихия
безжизненность
всегда ваш
Алён
#Когтевран_К
[1] (2/4)
#курс
(3.5. Рецензия в стихотворной форме)
#книжный_марафон2020
P.S. Девочки, @lerochka, @rina_rot, честно, это самые трудные 800 символов рецензии в моей жизни..
@neveroff, значит аниме и японские книжки меня дезинформировали)
Ты берешь в руки книгу, осматриваешь ее со всех сторон, прикасаешься к обложке, вдыхаешь нежный запах типографской краски. Открываешь обложку и ждешь погружения в дивный мир. Пока ты не начал читать, тебя обволакивает чувство интриги: кто герои? какие они? какие они по характеру и по внешности? какие автор создал для них декорации? какой будет сюжет? Все это загадка! Но с этим произведением что-то не так...
Стоит сказать, что лично я жду от нового автора и произведения чего-то нового и эмоционально. Иногда: интересных ходов или фактов. И я точно не жду открытой, не завуалированной пошлости, разврата, чернухи. Я не понимаю, зачем такие вещи писать и никогда не пойму. Буду не объективен если не скажу, что сама идеология мира, предложная Сорокиным была для меня неожиданна и иновационна. Но детали и нюансы совсем не по мне...
Один очень известный автор сказал "Рукописи не горят", но в данном случае мне хочется добавит - очень жаль!
То ли я начала не с той книги, то ли ещё не доросла до подобной литературы, но делаю вывод, что не моё это. Обычно если у меня не сложилось с одной книгой какого-либо автора, я обязательно даю ему ещё один шанс, но в этом случае я даже не уверена, что буду читать Сорокина снова.
Начало показалось мне довольно интересным, вспоминается язык классических русских произведений, например, языковой стиль Пушкина или Достоевского. Из-за этого читается книга довольно долго. Но постепенно автор начинает вставлять и матерные слова, которых здесь не так уж и много, но они придают повествованию колорит современности, да и некоторые другие слова тоже, и ты даже запутываешься порой, пытаясь понять, в какое же время разворачивается сюжет. А сюжет здесь одновременно и реален, и ирреален, фантасмагоричен. Мы видим доктора и ямщика, которым, несмотря на метель и снежные заносы на дорогах, просто необходимо попасть в Долгое, где люди ждут важную для жизни вакцину. Казалось бы, ну что тут удивительного? Сюжет как сюжет, ничего примечательного. Однако, автор умудряется вставлять такие повороты, что действительно начинаешь сомневаться в реальности происходящего.
В целом не могу сказать о книге ничего плохого, возможно, действительно просто не мой жанр. Наслышана, что в других книга Сорокина чересчур много грязи, вот и не уверена, что решусь читать его произведения в дальнейшем. А с другой стороны, ведь не всё в жизни так радужно, может, целью писателя и было показать такую неприукрашенную действительность. Так что время покажет, вернусь ли я к его творчеству.
Мне почему-то кажется, что у русских современных писателей как то плохо получается передать колорит советского времени или тем более времен древней Руси, княжеских времен и пр.
Русь наша. 2028 год.
Рецепт:
• Возвращаемся к силовым структурам, которые всех неугодных устраняют и дерутся за добычу (Ура, опять опричники!);
• Опускаем железный занавес, кхм, прошу прощения, строим стену (вот если бы каждый принёс по кирпичику, давно бы уже и достроили!), а то загнивают там, окаянные, век бы не смотреть на них;
• Ставим царя-батюшку во главе;
• Возвращаемся к мракоб… Религия и власть неотделимы. Снова;
• Разрешим гражданам наркотики.
Итого у нас получилось настоящее светлое будущее! Хотя… На мой взгляд, автор только несколько стилизовал и приукрасил его, а если чуть снизить градус абсурда и кое где подправить, то вполне себе такое грустное настоящее и есть, разве что сахарный кремль ещё не раздают. Чьё будущее желаете увидеть? Алкоголиков? А у них есть будущее? Ну ладно, пжалста! Ещё кого? Проституток? Эти тоже найдутся. Детей? Эх, ну смотри. Вообще я как-то забыла, что Сорокин - тот ещё мастер сарказма, а посему моё весёлое настроение под впечатлением от первых рассказов пошло на убыль. Стало грустно. Стало страшно.
Книга сама по себе – это пятнадцать рассказов, которые в совокупности дают общую картину альтернативного будущего. Но очень похоже, что к подобному мы не просто идём, а бежим да ещё и улыбаемся.
Страницы← предыдущая следующая →
Мартин Алексеевич это кто?
@katzhol, Вообще интеллигент и учёный, но мы-то с вами знаем, что на деле он кулак, эксплуататор и, возможно, еврей