Марсель Пруст
Биография писателя
Валентин Луи Жорж Эжен Марсель Пруст – именно так звучит полное имя французского представителя модернизма прошлого века, который родился в пригороде Парижа 10 июля 1871 года в семье известного врача и дочери биржевого маклера. В детстве, когда Марселю было девять лет, он испытал первый приступ астмы, которая давала о себе знать на протяжении всей последующей жизни будущего писателя. Учеба в одном из самых старых в Париже лицее Кондорсе дала Марселю возможность познакомиться с детьми талантливейших композиторов, писателей, поэтов, художников, с которыми часто посещал модные литературные и художественные салоны. Пробовал добыть юридическое образование, став студентом Сорбонны, но через год бросил, Подрабатывал журналистом в газете «Фигаро». В 1889 году целый год нес военную службу, после чего в начале девяносто второго года с помощью друзей основывает журнал «Пир», где публиковал свои первые литературные произведения. Свою первую книгу рассказов и стихотворений Марсель Пруст опубликовал 1896 года. Умер писатель достаточно рано, в возрасте 51 года от воспаления легких 18 ноября 1922 года.
Лучшие книги автора
Похожие авторы:
Упоминание книг автора:
- Летнее настроениеПодборки
Цитаты из книг автора
Последние рецензии на книги автора
«Я не очень вас стесню, — сказал я, делая вид, будто что-то ищу в Фигаро, — если пошлю вас довольно далеко?»
Первая часть «Пленницы» меня порядком утомила. Пространные рассуждения о ревности, без которой любовь Марселя к Альбертине давно бы иссякла, можно было бы сократить как минимум вдвое без потери смысла и изящества. С другой стороны меня не покидало восхищение Прустом, способного с тысячи разных сторон рассматривать одно и то же явление. Рассказчик подробнейшим образом анализирует природу своей нездоровой любви, динамику изменений чувств, разбирает причинно-следственные связи и, что интересно, отдает себе полный отчет в том, что «жизнь моя с Альбертиной, когда я не был ревнив, была для меня сплошной скукой, а для нее, когда я бывал ревнив, — сплошным мучением».
Главной интригой книги, пожалуй, становится вопрос - как долго продлятся эти созависимые отношения, и кто первый сбежит (интригой, понятно, такой себе - название следующей части цикла сводит ее на нет). Тем не менее мне было интересно понаблюдать за Альбертиной и сравнить ее поведение с действиями Одетты в схожих обстоятельствах.
Вторая часть «Пленницы» позволяет отдохнуть от чрезмерной мыслительной деятельности главного героя и переключает нас на светскую жизнь Парижа. Салон Вердюренов снова блещет изысканным музыкальным вечером, но еще больше - пошлостью и грязными склоками. На сей раз в центре распри - мой любимец де Шарлюс. Эпизоды с его участием всегда вносят в повествование некоторую живость с примесью скандала, но в этом томе получилось даже лучше: барон выступает в своем обычном амплуа,
не подозревая, что ему уже уготована нехарактерная для него незавидная роль.
В заключительной части главный герой вновь возвращается к своим рассуждениям об Альбертине, прикидывает и так и сяк, терзается подозрениями, мечтает тайно слинять в Венецию, обижает и обижается, в общем, ведет себя как ребенок.
Несмотря на то, что эта книга цикла по ощущениям уступает первым трем как минимум, ставлю высокую оценку, так как нет смысла рассматривать «Пленницу» в отрыве от предыдущих частей. Тем более отдельные пассажи просто бесподобны. Пруст очень тонко чувствует музыку и литературу, и очень точно и необыкновенно красиво при этом передает свои впечатления от услышанного и прочитанного.
Читала в переводе Франковского, и получила такое же удовольствие от текста, как от переводов Баевской.
Итак, вторая книга пошла в ход. И вот я снова радуюсь прекрасной возможности погрузиться в чудесный и переливчатый язык Марселя Пруста, который разглядывает каждую деталь с такой дотошностью, что должен был бы безмерно раздражать, однако этого так и не происходит. Ну кому, скажите, пожалуйста, придётся по нраву описание несостоявшейся встречи растянувшееся на несколько страниц? И всё же ценители находятся, не зря же роман заслужил престижную Гонкуровскую премию.
Первая часть произведения продолжает развивать отношения главного героя и Жильберты, а также рассказывает как сложились отношения Сванна и Одетты, причём отношения этих пар до некоторой степени симметричны. Это довольно интересный метод автора, когда по мере чтения свыкаясь с ритмом повествования начинаешь отлавливать эти отражения, пересечения и наслоения. Где-то довольно явные и очевидные, как приход к художнику Эльстиру, столь долго оттягиваемый главным героем, который между тем мог принести ему искомое счастье. А где-то довольно смутные, возможно даже надуманные, так в первом и во втором томе герой жаждет получить поцелуй, который ускользает от него чуть ли не в самую последнюю минуту.
Понравилось мне и как Пруст передаёт смятение юного героя. Вот он стремится попасть на концерт к известной певице, жаждет получить то наслаждение, о котором столь много слышал. Сколько мук и переживаний! Вдруг родители на отпустят его из-за слабого здоровья?! Или случится какое-то несчастье, которое не позволит ему отправиться на заветный вечер? Потом, когда все мнимые и действительные препятствия отступают, новая волна накрывает героя. Какое-то смутное, неясное беспокойство что вот оно счастье так близко и доступно, а потому может не следует идти на его зов? Может лучше отложить, а то и вовсе отменить? Когда и этот шквал разрозненных мыслей остаётся позади, начинается концерт, а с ним и новое горе, ведь придуманный, идеальный образ исполнительницы никак не может совпасть с реальностью, и потому голова героя снова в беспорядке, ведь вместо воображаемого счастья и удовольствия он получил что-то совсем другое, как смириться с этой болезненной мыслью? Особенно когда ты юн, малоопытен и столь интенсивно переживаешь каждый момент своей жизни.
Вторая часть посвящена отдыху героя в Бальбеке, где он заводит множество новых знакомств. Маркиза Вильпаризи, Робер Сент-Лу, барон де Шарлюс, художник Эльтрис и конечно же стайка девушек на пляже. Автор и тут идёт несколько необычным путём и вместо того, чтобы постепенно раскрывать образ нового персонажа, вскрывает его весь разом, словно луковицу снимая слой за слоем, показывая в разных ситуациях, добавляя всё новые и новые штрихи портрета.
Это было чудесное путешествие, приятно сознавать что впереди ещё пять томов.
#универ_глаза_1
@bedda, Елены Баевской, а ты? Или оригинал? Пытаюсь понять делать после 3-й части...
@Areliya, я тоже Баевской, и «Содом» читала то в одном, то в другом из имеющихся. В одном из них отсутствовало начало (не помню сейчас уже, в каком). Поэтому читала то там, то сям. До оригинала не доросла пока) Но один эпизод специально искала в оригинале, чтобы понять, зачем Любимов из Камбремеров сделал Говожо. Там целая возмутительная история) Если интересно, залезь в комменты под моей рецензией на «Содом и Гоморру», я там @julie жалуюсь)
@bedda, насколько я помню, мы там жалуемся друг другу)), мне Любимов очень тяжело заходил после Баевской.
«…так остаются бесплодными цветы primula veris, двуполые, с короткими пестиками, если их опыляют цветы других primula veris, тоже с короткими пестиками, а между тем пыльцу, которой их одаряет primula veris с длинными пестиками, они принимают с восторгом»
Чтобы не слишком шокировать публику темой четвертой книги, Пруст решает деликатно, на ботанических примерах, подготовить читателя. В результате чего у последнего должно сложиться мнение, конечно же, не о том, что обладателям коротких пестиков ничего не светит. Не много светит тем пестикам, чью возможную связь природа предопределила как бесплодную. И дело тут не в размере.
Понятно, что в «Содоме и Гоморре» Пруст не мог совершенно свободно высказывать свое отношение к проблеме гомосексуализма, ему пришлось так или иначе давать принятые в обществе оценки этому явлению как чему-то ненормальному, порочному и извращенному.
Но на самом деле все не так просто. Не знаю, какие выводы делали современники писателя, но для меня из его текста совершенно очевидно вытекает мысль, что в гомосексуале, которого таким создала природа, нет ничего ненормального. Противоестественным для него как раз будет попытка изменить свою сущность, и Пруст великолепно демонстрирует это на примерах браков мужчин-гомосексуалов с женщинами.
Вообще прустовские рассуждения очень интересны, и дают возможность понять проблемы людей с нетрадидиционной ориентацией изнутри. А в обществе, которое отрицает само право на их существование, трудностей для них миллион.
Другое дело - персонажи вроде Мореля, которые, не будучи гомосексуалами по природе, оказывают за деньги запретные услуги мужчинам. Здесь уже можно рассуждать о пороке и морали, если кому надо, но я лично не вижу большой разницы в поведении проститутки гомо- или гетеросексуальной. Тут речь о нравственности вообще. В книге полно неприятнейших персонажей вполне традиционной ориентации. На их фоне барон де Шарлюс, влюбленный в Мореля, выглядит просто душкой.
Четвертый том продолжает также темы предыдущих книг. Рассказчик снова в Бальбеке, где не может разобраться в своих чувствах к Альбертине. Похоже, что все центральные персонажи «Поисков» страдают одним и тем же типом невротической любви, которая подогревается исключительно ревностью или унижениями. Здоровые отношения, по-видимому, скучны и никому не интересны. Сван, Сен-Лу, Шарлюс, Рассказчик - все они влюбляются как по методичке «1000 и один гарантированный способ нажить нервную язву от любви», у всех у них болезненное желание контролировать объект их чувства, домысливать и мучиться. Если же убрать все эти приносящие беспокойство раздражители, то есть риск, что вместе с ними уйдет и сама любовь.
В Бальбек на каникулы перебирается госпожа Вердюрен из первой книги, сюда же перекочевывает вслед за ней «кланчик верных» - завсегдатаи ее артистического салона. С прежней претензией на изысканный вкус и открытие настоящих талантов, госпожа Вердюрен на самом деле руководствуется простым правилом ревнивицы: вкус и талант несомненно имеет тот, кто посещает ее салон. Те же, кто в свое время были украшением его, но потом покинули этот кружок верных, естественно, сразу же превращаются в посредственностей, мазилок и бездарей.
Мне показалось, что этот том отличался немного от предыдущих, чего-то мне не хватило в тексте. Вроде бы Пруст, но не совсем тот. Может быть, дело в переводе - Елена Баевская перевела пока только три первые книги, их я читала в ее переводе, а «Содом и Гоморру» попеременно в переводах Любимова и Федорова/Суриной. В общем, эта часть цикла пока мне понравилась меньше остальных. Посмотрим, что будет дальше.
@julie, я сейчас специально нашла Пруста на французском и что ты думаешь? Вот как звучит пассаж про якобы неблагозвучную фамилию по мнению сослуживцев: Pendant le peu de temps qu’il avait passé dans l’armée, ses camarades, trouvant trop long de dire Cambremer, lui avaient donné le surnome de Cancan, qu’il n’avait d’ailleurs mérité en rien. То есть перевод Федорова правильный, а Любимов переиначивает текст, заменяет «длинный» на «неблагозвучный» в поддержку своей версии видения фамилии. Потрясающе, просто нет слов!
@bedda, я про замененную фамилию узнала только при перечитывании. Спасибо за объяснение, а то я не понимала, что там Любимов узрел крамольного. Пишут/говорят, что типа неблагозвучно, но без подробностей, и я не догоняла)
Слышала, что у Баевской серьезные проблемы со здоровьем, так что перевода дождаться бы...
С тех пор, как я перевернула последнюю страницу второго тома, прошло довольно много времени, кое-что подзабылось. К моей радости, по ходу чтения в памяти всплывали и персонажи, и события, связанные с ними, но главное - сразу же вспомнились мои собственные эмоции, те самые, ради которых снова и снова хочется погружаться в поэтическую прозу Пруста.
В третьей книге цикла уже ощущается начало взросления главного героя. Он все так же еще полон юношеской восторженности, мечтательности, по-прежнему очарован звучанием имен и названий, которые в силу своей чувствительности поэтизирует, наделяет почти волшебными свойствами. Но если в первой книге его ждало почти всегда гарантированное разочарование от встречи с объектами этой поэтизации, в «Германтах» он уже начинает понимать причины такого несоответствия ожиданий и реальности.
«Талант Берма, ускользавший от меня, когда я так жадно пытался добраться до самой его сути, теперь, спустя годы забвения, пробился сквозь мое безразличие, предстал мне со всей непреложностью - и я пришел в восторг».
Иными словами, после охладевания к предмету безудержных грез, главный герой становится способным замечать подлинную, а не созданную его фантазиями, красоту обладателей этих имен.
Долгожданное знакомство с герцогиней Германтской, еще одной мишенью безграничного воображения героя, приносит уже не столько разочарование (хотя и не без этого), сколько довольно зрелое понимание, что придуманных его фантазией людей или мест, в том виде, в каком он их себе представляет, попросту не существует. Как и в примере с Берма, после первого шока от осознания несоответствия небожителей Германтов в его голове с реальными людьми, которые носят это имя, главному герою удается наконец оценивать их непредвзято, с помощью других мерок.
В «Германтах» продолжается тема светских салонов. В первых двух книгах писатель познакомил читателей с салонами буржуазии. На этот раз он дает возможность попасть в мир парижской аристократии. Пруст, том за томом, словно повышает ранг этих собраний с тем, чтобы добраться наконец до самых сливок - закрытого салона герцогини Германтской, в который допускают только избранных. Конечно, главный герой мечтает попасть туда, воображая себе изысканное общество утонченных интеллектуалов, в центре которых сияет звезда несравненной герцогини.
По счастью, быть приглашенным в этот недоступный мир ему доводится уже после охлаждения к хозяйке салона, поэтому получается понаблюдать за Германтами и их гостями без излишней экзальтации и избежать душевной катастрофы от разочарования, которая обязательно произошла бы, случись вхожесть в этот элитный круг раньше. По-настоящему умных и интересных людей здесь нет. «…истории, услышанные мною у герцогини Германтской, ничуть меня не задевали - не то что цветущий боярышник или вкус мадленки». Самый изысканный салон Парижа не многим, в сущности, отличается от тех, что держат жены буржуа и даже дамы полусвета.
Тем не менее знакомство с аристократами дает наблюдательному герою во многом понимание их выработанного веками кода поведения. Все же «тысяча лет феодализма не проходит бесследно».
Написать хотелось бы еще и о бабушке героя, и о дружбе с Сен-Лу и его страсти к «Рашель когда Господь», о бароне де Шарлюсе и картинах Эльстира и о многом другом. Но, пожалуй, хватит.
Скажу только, что, наверное, я поняла, почему мне нравится Пруст. В отличие от его главного героя, меня не постигло разочарование от знакомства с реальностью. В данном случае, речь, конечно же, о «Поисках». Настоящая книга оказалась ровно такой, какой рисовала мне ее моя фантазия, если не лучше. В связи с чем закончу цитатой главного героя из последнего тома цикла (она приведена в предисловии к первой книге), которая обращена к будущим читателям его книги: «Они будут читать не меня… а самих себя, а моя книга послужит им чем-то вроде того увеличительного стекла, которое протягивал покупателям хозяин магазина оптики в Комбре: благодаря этой книге я помогу им читать в себе. И я не стану ждать от них ни хвалы, ни хулы, пускай просто скажут, получилось ли у меня, совпадает ли то, что я написал, с тем, что они прочли у себя в душе…»
Получилось.
"Если у человека есть ум и сердце, то не все ли равно - герцог он или конюх?"
Перефразируя самого Пруста хочется воззвать к читателям этого волшебного творения - если написано Так, то не всё ли равно- что именно написано?
Текст для ценителей и эстетов. Пожалуй, чем-то напомнило обожаемого Набокова, который также умеет растекаться и живописать совершенно незаметное другому глазу явление - внешнее или внутреннее.
И как ценны (исторически и культурно) такие тексты, в которых чрезмерная изнеженность, внимание к мелочам, незначительным деталям во всем у современного читателя может вызвать бурю негодования, сродни "а в Африке дети голодают!". Да, это культурный код и тест на обнаружение себя в пространстве или, если хотите, благополучия души, примерно как у Набокова в "Других берегах".
Эту прелесть надо беречь и обязательно читать, чтобы оторваться от земли в высокий мир, в мир тонкой психологии, в чувствование человека, озабоченного сугубо человеческим, с решенными "животными" проблемами или вовсе без внимания к ним. Тут вам и наносные приметы времени - сословия, ранги, обычаи, сложносочиненное общество, и тонко (до крайней степени филигранно) настроенная нервная системы, улавливающая мельчайшие движения "эфира".
Не всем явно, и не в любой момент времени. Сначала дозреть и успокоиться, дорастить душу и постичь дзэн.
Не могу согласиться со схожестью с Набоковым. Да, у обоих текст красив, но у Набокова всегда есть четко прослеживаемый сюжет. А в этой книге я увидела только хаотичный поток сознания. Причём именно хаотичный.
Фото Марсель Пруст
- Книги (9)
- Рецензии (15)
- Цитаты (21)
- Читатели (518)
- Отзывы (0)
- Подборки (1)
Лучшие книги - Топ 100
Ура, есть надежда на Франковского))
@Areliya, увы, в его переводе есть только «Пленница» (я имею в виду последние 4 книги цикла). Он умер во время блокады и не успел перевести остальные(
@bedda, пойду дальше плакать...