Рецензия на книгу Братья Карамазовы от Shishkodryomov
1.
Сказать что-то о "Братьях Карамазовых" в двух словах невозможно.
Проклятье рода Карамазовых отслеживается в тексте уже сразу, если к этому готов, то есть читаешь не в первый раз. Вообще, странно, что Достоевский что-то имел в виду, но забыл об этом сообщить. Он всегда был не слишком хорошего мнения о читателях, поэтому предпочитал все разжевывать. Но, постмодернизм идет в наступление. Посмотрите, там маменька не подслушивает? Если подслушивает, то убейте ее. Так бы было у Шекспира - реки крови, все конкретно, эпично, а потому и кажется, что более трагично. На самом же деле - попробуйте подсчитать количество ненавязчивых трупов уже в самом начале этого произведения. Стоит кому-то проявить заботу о мальчиках Карамазовых, как его тут же настигает преждевременная или неминуемая кончина. Макбеты отдыхают. Вспомните верх извращения - "Дядюшкин сон". Вместо того, чтобы по-человечески, по-шекспировски просто-таки вскрыть себе кинжалом вены - герой этого произведения совершает самоубийство таким способом, что дохнет годами - долго и мучительно.
Термин "иеромонах" у меня почему-то ассоциируется с "аэрогриль". Разные вариации слова "жид" встречаются повсеместно, будь то "жиды, жидки, жидишки и жиденята". А еще очень часто употребляется слово "существо". Впрочем, сие мелочи, теряющиеся на фоне изменчивой личности Федора Михайловича. Задатки этого процесса мы наблюдаем еще в "Бедных людях", где перед нами сразу два Достоевских. В "селе Степанчиково" автор пошел еще дальше - выделил главного героя от первого лица, но и сохранил себя любимого в виде Ростанева, дабы наблюдать за самим собою со стороны. И, наконец, полную чехарду мы наблюдаем в "Бесах", где даже сами бесы не помогут отыскать самого автора, прячущегося с конспиративными целями не пойми от кого - то ли от властей, то ли от жены, то ли от самого себя. В "Братьях Карамазовых" Достоевский уже вещает устами старца Зосимы нечто монументальное - сие свод законов и правил, написанных в виде библейских указаний, заветов Ленина, правил поведения в метрополитене. Все это подытожил Оруэлл в своем "Скотном дворе"
"ВСЕ ЖИВОТНЫЕ РАВНЫ.
НО НЕКОТОРЫЕ ЖИВОТНЫЕ БОЛЕЕ РАВНЫ,
ЧЕМ ДРУГИЕ"
Не стану вдаваться в дебри правил и инструкций, но когда тебя заставляют любить, то любовь превращается в нелюбимую работу. Любитель же Достоевского не воспримет назидания любимого автора всерьез, ибо слишком уже хорошо разобрался в его психологии, но отзыв Чехова о "Братьях Карамазовых" в виде "сие нескромно" становится понятен и в основном с этим можно согласиться. И это не относится только к шестой главе нравоучений старца Зосимы, которые я, в момент первого прочтения произведения, просто пропустил (подобное ощущение вернулось ко мне и в этот раз). Длительное, довольно навязчивое восхваление главного героя произведения Алеши Карамазова наводит на мысль, что автор описывает самого себя. Но мы все простим любимому автору, ибо красота есть вещь противоречивая
"Красота! Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил.Черт знает что такое даже, вот что! Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, – знал ты эту тайну иль нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей."
Мимо этого не смог пройти Юкио Мисима, использовав этот отрывок в качестве вступления в "Исповеди маски".
Радует следующее - еще целый второй том впереди, но мешает дикая зависть к тем, кто это еще не читал.
p.s. Мысль, конечно, ужасающая и логичная - три столь разных брата, но все Карамазовы, увлечены одними и теми же девицами. Уж не знаю - какой формы у этих девиц должен быть в реале, чтобы случился такой психологический бардак. Ибо разным людям редко нравится один и тот же тип женщины. А в рясе, наверное, неудобно целоваться и доставать. Впрочем, наверняка не знаю, ибо не носил.
p.p.s. "В России пьяные люди у нас самые добрые".
Аааа!!!! p.p.p.s. Старику Карамазову можно посвятить еще страниц двадцать текста, а цитатами заполнить два новых ресурса.
И еще немного этого бесконечного.
"Совершив сие ужасное дело, вышел прежним путем. Ни на другой день, когда поднялась тревога, и никогда потом во всю жизнь никому и в голову не пришло заподозрить настоящего злодея! Да и о любви его к ней никто не знал, ибо был и всегда характера молчаливого и несообщительного, и друга, которому поверял бы душу свою, не имел. "
со времен "Дальше живите сами", так уж получается, но смеюсь я в основном только при чтении Достоевского. Такая несокрушимая вера в дружбу, когда есть заведомая уверенность в том, что друг тебя сдаст - это очень весело.
2.
Посвящение Анне Достоевской в полной мере отображает жертву этой женщины, несмотря на то, что произведение, по ее собственному признанию, она абсолютно не поняла. Ну, так ни она одна. Лев Толстой, думаю, бросил читать где-то в начале второго тома (благо, во вступлении сам Достоевский ему это разрешил, иначе бы Толстой чего доброго и не посмел), а Набоков, судя по всему, просмотрел только часть второго тома с убийством и судом.
Вторая часть этого произведения в основном реальный экшн и ее интересно читать в первый раз. Мысль по поводу "кому досталось наследство" как-то абсолютно не воодушевляет, за исключением единственного варианта, если бы все деньги в их деноминированном варианте предназначались лично мне.
Вообще, написать что-то в общем и целом о "Братьях Карамазовых", учитывая тот факт, что это лишь первая часть "Истории великого грешника", коротко и на пол странички просто невозможно, даже если использовать стенографию и тайную женскую письменность Нюйшу. Поэтому проще обратить внимание сразу на вещи тривиальные.
Папашу Карамазова прикончил Алеша. Об этом Достоевский хотел поведать во второй части, но не успел. Она так и называется. Тем более, что Алеша в большей степени наделен чертами самого автора, а мы помним эти его темные перевоплощения - старушку-процентщицу по лбу, теории об избранности, абсолютную уродливость Аркадия из "Подростка", который долго кривлялся, но в конце-концов приобрел вполне ясные и осязаемые черты Федора Михайловича. На правах творца Достоевский имел право убить своего героя. Сам породил - сам и убил (Гоголь). На суде неожиданно Достоевский появляется сам - с чего бы? Почувствовал, что слишком возвеличил своего Алешу? Образ Алеши, кстати, действительно много недополучил, ибо ему, судя по всему, отводилось много места в недописанном окончании. Но мы далеко не все знаем об Алеше, не знаем тайников его души. Подозреваю, что именно там и сидит Смердяков.
Смердяков видите ли "может быть сын Федора Павловича". Может сын, а может и не сын. А может он мать? Лакейская тематика Смердякова продолжается и находит свое воплощение в лакее-черте, а еще и в эпилепсии, которой его наделил автор и не случайно. Эта тайнопись, распространенная среди немногих, в основном среди эпилептиков. Не буду распространяться об этом - тема поднята в рецензии на "Идиота", можно ознакомиться и просто поменять плюс на минус. И, кстати, посещал недавно спектакль "Халдейская" по наброскам Гоголя. Подобный интерес к лакейской тематике наводит на многие мысли, учитывая современные варианты, ибо мы знаем - кто сейчас в основном носит подносы и открывает двери. Нигилизм, недовольство медициной да еще в истинно толстовской-тургеневской манере расширяет границы сознания, хотя и мешает читать. Также, как и все это мешает писать.
Бойтесь не явных грубых злодеев. У Федора Михайловича, кстати, их нет вообще ни в одном произведении. Он тайно любит всех - и папашу Карамазова, и Смердякова, и даже Ракитина. Что это - человеколюбие такое? Человек, неспособный ненавидеть, не способен и любить. Ненависть мы бы почувствовали сразу. Все очень просто - в произведениях Достоевского нет ни одного человека, способного вызвать в нем ненависть. Они есть в природе, но автор просто забыл о них упомянуть. Забыл с умыслом - смелость не самое его блестящее качество. К чему создавать себе дискомфорт в собственных же произведениях. Опять отвлекся - бойтесь не грубых злодеев, их нет у Достоевского по определению, бойтесь добрых Алеш, которые своими сладкими речами одурманивают мозг, которые своей дипломатией разжигают страсти, более того - всегда влюбляют в себя дамочек. Алеша всех взбаламутил, никто не знает - зачем он появился, почувствовал запах старца Зосимы за сотни верст? Об Алеше мы все знаем по четкой установке, что сразу и в течении всего произведения дает нам автор. Говорит и делает этот герой меньше, чем следует из его описания. Кстати, помните судью из "Десять негритят"? Он говорил "Должен же я кого-нибудь в конце-то концов убить". Старушки-то было мало - это однозначно. Тем более, что не старушонку он тогда убил, а себя.
В самом начале произведения автор очень искусно разлучил Ивана и Митю. Причем сделал это в странной для самого себя форме. Написал, что "отношения были плохими и больше не будем к этому возвращаться". Не припоминаю у Достоевского вообще таких формулировок. Напротив, его к рулетке не пускай - дай только возможность покопаться в чужих отношениях. Сие странно, хотя и может объясняться женским вопросом. Но на невозможность настолько разных братьев иметь отношения с одной и той же женщиной внимание уже обращалось. Нисколько не верю в то, что тончайший психолог Федор Михайлович мог подобным образом наляпать и насоздавать мифических отношений.
Митя, так нежно любимый Достоевским, судя по всему и есть воплощение русского духа. Он носится по бабам и подворотням в постоянных поисках трехрублевой купюры, стеная, размазывая слезы и всякое такое. Вслед за автором и мы начинаем его любить. Он типа благороден. Девки, пряники, водка - это все слабости. Честен. Действительно, полторашку-то заныкал. Одного этого поступка достаточно, чтобы определить его как крысу. Зашив под зад купюру - он ходит, плачет, клянчит деньги у женщин. Когда мужчина берет деньги одной и тратит на другую, то это вообще сутенерство. Но он при этом же страдает - это самое важное. Ходит и кается. Да чего и не сделаешь в хорошем подпитии. Это и находит самый низменный отклик в наших душах. Подведем итоги - самые главные митины качества - глупость, пьянство и умение гулять за чужой счет. Перед нами идеальный мужчина.
Манера вещать устами черта или 14-летнего мальчика достойна всякого восхищения. Всегда можно что-то спорное списать на несовершенство героя. По этому принципу и библия построена. Я здесь давеча поступил на службу к богу. Жалование не очень большое, но стабильное и в евро. Но главное - хозяин обещал некоторые перспективы. По поводу убийства же он вообще сказал не заморачиваться. Это была вынужденная мера, но в итоге никто не обязан отчитываться.
Алешина эпилепсия почему-то куда-то делась. А в принципе, Алеша должен быть хорошим зеркалом общества. Ничего своего нет, но есть яркий талант к подражанию. Он, как обезьяна, будет повторять ваши действия, как попугай - ваши слова. Его дружелюбная сила без мыла влезет в вашу душу. Он станет серым кардиналом вашей жизни. Пророк, эпилептик, божий посланник - много синонимов нашел Достоевский.
Для критики логики католицизма автор выбрал Ивана и очень неудачно. Никак настолько правильный образ не укладывается в теорию вседозволенности и его софизмы ничто перед логикой Смердякова. Беседы при ясной луне с самим собой - непременный атрибут ловли белок. Твоя изменившаяся личность еще сохранила привычку быть тобою старым, но оценивает все уже другими категориями. Это может как нравиться, так и не нравиться - зависит от того, какого рода вопросы, образы, эмоции встают перед тобой. И беседа тебя старого с тобою новым тянется столь долго, сколь долго и в количествах раз шифер на твоей крыше начинает ходить ходуном. Этот обычный алгоритм изменения личности довольно точно совпал с "белой горячкой" Ивана, хотя, наверняка, этому его заболеванию дано неверное название. Достоевский настолько хорошо изобразил Ивана, что встает вопрос - не хочет ли он сам им быть. Если есть черт, то не факт, что есть бог. Но доказательства существования бога не предполагают с его стороны добро. "Добро" вообще есть относительная категория для логики. А посему - для кого-то и черт есть бог.
В общем и целом - типы направлений, определенных Достоевским и приуроченных к образу братьев Карамазовых, почему-то вертятся вокруг самого Федора Михайловича, что не только неверно, но и нескромно. Но, с другой стороны, как бы он это еще изобразил. Хотя - не может наша страна без распрей и ненависти. Ненависть же среди братьев, даже вперемешку с женщинами очень неубедительна. Будто наш человек и ненавидеть не умеет. Логический образ Ивана, наделенный рогами и хвостом, в него тоже не верится - он слишком правильный и болезненно верующий. Если сатана - это только сумасшествие, то это сводит на нет всю концепцию христианства. Образ Алеши настолько неоконченный, что больше верится в его подводную темную часть, чем в добрые начинания.
Резюме - для того, чтобы примерно представлять что-то об авторском замысле, нужно быть самим Федором Михайловичем. Пусть воскреснет и допишет.
"Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода."
С этой библейской цитаты начинается роман. И она истинно отражает дух не жертвенности, а мученичества. Ибо Иисус доподлинно знал, что воскреснет.
p.s. Благородные чиновники, детские благотворительные фонды, честные проститутки - начитавшись Достоевского можно ведь во все это и поверить. Суд больше напоминает театр. Я бы изъял Федора Михайловича из школьной программы вообще.
И, да - это нельзя не процитировать
" Я эту Америку, черт ее дери, уже теперь ненавижу. "
"Зато помрем на родной земле."
В последнем и не сомневался никогда.
