Рецензия на книгу Жажда жизни от AnnaOpredelenno
#свояигра
13. Книга, в которой герой с психическим отклонением
Я ожидала чего угодно от этой книги, только не жизнеописания Винсента Ван Гога. Это был приятный сюрприз. Хоть я и интересовалась творчеством Ван Гога, я ровным счетом ничего не знала о его биографии. И она тоже оказалась для меня настоящим сюрпризом.
Ван Гог – он странный. Ну, если смотреть на его картины. Они для меня всегда звучали вызовом, эпатажем. В моем воображении образы Ван Гога сплелись для меня с образами Дали и Пикассо. Почему? Совершенно неясно. Может, это все ухо? Все же знают, что Ван Гог отрезал себе ухо. Это поступок с явным запашком ненормальности. А картины Пикассо и Дали – ну тоже не без этого пикантного флера. И вот эти последние двое (особенно Дали) позаботились о том, чтобы об их биографии широким массам уж кое-что было известно. Всякие Гала, муравьеды и прочие выходки. Увидев имя Ван Гога в книге, я ожидала чего-то аналогичного.
А тут хлоп – и совершенно другое. Человек - вообще примерный сын, картинами торгует, пытается сделать из себя самостоятельную личность. Засада только в том, что порывы собственной души ему контролировать не дано. Наверное, слишком большая душа. Винсент не может смириться с дурновкусием покупателей (или, по крайней мере, с несовпадением вкусов покупателей с собственными вкусами), с малой ценностью для человечества своей профессии, с несправедливой судьбой обездоленных… Примерный сын пустился искать себя. Самое удивительное, что на поиски он пустился вовсе не в творческом шарфике с мольбертом подмышкой. Сначала он с кучей сложностей и ослиным упрямством влез в сутану. Дабы не заниматься пересказом, ограничусь лишь мнением, что какую бы область для погружения Винсент не выбрал – он не останавливался, пока его не останавливали уже чисто физиологические причины, не успокаивался, пока не достигал самого что ни на есть дна, не отступался, пока жизнь не начинала покидать его тело. Но как-то незаметно получилось, что рисовал он, в общем-то, всегда. Долго рассказывая себе сказки, что это просто его способ проводить свободное время.
Винсент так глубоко впитывал то, что окружало его, что его деятельность в этом окружении удобнее всего описывать словом «одержимость». Так тщательно пропуская через себя абсолютно все, что потом ложилось на холст или бумагу, не мог Винсент не отразить в своих картинах те самые акценты жизни, что его глубоко задевали. А ведь современники картины его, как правило, только критиковали… Причем, вне зависимости от того, друг ему был смотрящий или враг. Просто друзья высказывались мягче в том смысле, что надо больше заниматься. А Винсент, тем временем, непоследовательно решил, что да – рисование и живопись – его призвание. И погрузился в эту пучину. Он вовсе не цветочки собирал на поле гениальности. Он впахивал, как настоящий псих. Работал и работал и работал. И сам же видел, как неловка его рука, как слаба композиция, как плохо выходит передать то, что он видит, какие «детские» ошибки совершает. И мучился и мучился и мучился. И работал до голодных обмороков. Тут уж было не до зарабатывания денег. А тем временем, Винсент был давно уже не юн. Неустроен. Склонен, к тому же, сажать себе на шею тех, кого находил обездоленными. Точнее, не себе на шею.
И тут неплохо бы упомянуть о Тео. Младший братик Винсента. Тот, кто ни единого раза не отвернулся от Винсента, тот, кто научился зарабатывать деньги, тот, кто верил в призвание брата. И платил за пропитание, краски и душевные порывы Винсента. Каково? Оказывается, не только жена может вдруг оказаться за спиной у художника. С женами, кстати, у Винсента все было довольно печально…
Винсент Ван Гог оказался непередаваемо наивным и добрым, и вместе с тем проницательным и эгоистичным человеком. Не особенно оригинально это, однако же да – вдаль он видел хорошо: кто где страдает, кого где спасти. Но совершенно не замечал, насколько сильно травмирует своими порывами наиболее близких ему людей. Которые – в силу, видимо, Ван Гог-овской семейной чуткости, не могли запросто махнуть на него рукой и оставить пропадать. Он начал творить очень поздно, не продал при жизни ни одной картины, при достаточно богатой семье все время влипал в бедственное положение и жестоко страдал. Конечно, разругаться с рассудком в такой ситуации – дело времени. И отрезанное ухо уже не особенно удивляет.
Я не читала эту книгу, а скорее провалилась в нее с головой, не в силах вынырнуть. Если я и переключалась на что-то в процессе чтения, то только на просмотр картин упоминаемых там художников – они ведь вели такие бурные споры о живописи! Мне было просто необходимо понять, что же они имели в виду. Картины Ван Гога, кстати, открылись мне с новой стороны. Оказывается, у него есть не только адское выжигающее глаза масляное солнце, но и болючие и глубокие этюды карандашом и углем.
Порывы души и злоключения Винсента Ван Гога не раз выбивали из меня слезы. Но еще больше слез мне пришлось пролить по его самоотверженному и бесконечно любящему Винсента брату Тео. Его преданность и трагедия просто выбила меня из колеи. Кстати, именно объемная переписка братьев легла в основу этой книги.
Книга забирает так, что не жизнь вокруг, а ее герои кажутся настоящими. А еще она парадоксально (если учесть жизнь и смерть Винсента) вдохновляет на поиск собственного пути и стойкое следование своему призванию. Даже ценой последовательных потерь уха, рассудка и жизни. Это было чудесное путешествие, и я точно предприму его еще раз (или не раз).
