Рецензия на книгу Пена дней от Frogg_n

Солнце, такое испепеляющее и пронзительное, жадно прожигало своими светлыми паутинками атмосферу одного пенистого края. Это было только начало. И только одно солнце.

Луны — их было достаточно — выплёвывали звёзды ночью на тёмную картину одиночества, с которым сложно свыкнуться вещам, но просто людям. Они, лукавые диски, были бледны и печальны.

Живое приходило и уходило, улыбаясь в пустоту и рассеивая минуты дыханья, пока мышата обеспокоенно расхаживали по просторной квартире, больше похожей на величественный дворец, чем на обычное место проживания.

Белый — чёрный. Ступишь на белый — выскочит прыщ. Раз, два... и так до двадцати. Выиграл или проиграл свою партию? Будь предельно осторожен. Шаг за гранью — тебя не существует. Ты растворился в пучине.

Тонкий хрусталь, через который можно увидеть пыль событий и другую галактику, стоит на жемчужной скатерти, что накрахмалили в несколько рук, и переливается холодными оттенками. Кругом царит тишина, пока кто-то не сядет за прибор, изготовляющий напитки с помощью звучания нот. Глупо звучит? Тогда попробуй сыграть. И выпей, беспрекословно, то, что у тебя получилось в итоге.

Дорогое красное вино — кровь, только что пущенная из вены на свежевыпавший снег. Оно недвижимо, она тоже. Алый алмаз. Как там говорилось про уста Белоснежки?

Глаза — звёзды, такие обманчиво яркие и бесконечно далёкие от нас, они смотрят в упор, но не замечают тебя в близи, потому что тебя нет, их нет, никого. Пена смыла всё: краски природы, запахи будней, чувства сердец и души обывателей сегодняшнего дня. Что есть ты, а что — я?

Нимфея, или, если угодно, водяная лилия, в правом лёгком дала первые ростки. Чего боишься ты? Она — этого подлого цветка, убивающего её постепенно, но верно. Насколько страшна смерть, а насколько — жизнь? Это лицо с розовыми пятнами пугает измученным и болезненным видом, а ведь когда-то оно цвело неугасающей энергией и пылкостью.

Глухие голоса, зовущие откуда-то, переливаются в безмолвии, выглядящим невообразимо громко на фоне всех остальных посторонних звуков. Модный костюм и дразнящая ухмылка будоражат ледяных кукол. Они молча взирают. И никогда не произнесут ничего по-настоящему ценного.

Некоторые желали бы лежать. На выгоревшей траве, жёлтой-жёлтой и ломкой, как солома. Сверху нещадно припекало бы, а по тёплой земле ползали бы маленькие букашки, не заметить которых — проще простого. А у вас были мечты?

Отправляясь в горы, они представляют, как будут ловить падающие снежинки на язык. И почему-то мало кто задумывается над тем, что так можно легко заболеть. Она больна. Внутри.

Маскарад больных устроен неизвестными. Цирковое шоу нелепо пестрит лоском и никому ненужным фарсом. Я, вы, он. Больны. Триллион.

Ложь наступает со всех сторон. Кем же всё-таки были мыши? Только животными? Домашними питомцами? Грызунами? Или чем-то большим? Возможно, человеческой душой, про которую забыли. Только джаз, красивые девушки, Жан-Соль Партр, «Блевотина» и профессор д’Эрьмо.

Новый рассвет, похоронивший после закатных сумерек пожары, смерти и сумасшедшую плёнку, предстаёт тихим и безмолвным. Море успокоило свои волны. Пена сошла. Но это только на время.

Пена дней. Что было до этого — одно, что было после — другое, ну а что произошло посередине — тайна. Ни с чем не сравнимый роман — необычный и воздушный по стилю изложения, открывающий дверь в другую реальность, куда попасть раньше было невозможно. Для сороковых годов прошлого столетия это точно экзотичное произведение, наверняка покорившее молодёжь и удивившее старшее поколение, потому что оно — нечто от Франции!

Понять и оценить книгу Бориса Виана, думаю, трудно. Полюбить — ещё сложнее. Кто-нибудь смог понять, оценить и полюбить? Выглядит эта задача несложно, но как на деле — спорный вопрос. Тут неплохо вписывается одна банальная фраза, когда идёт сравнение ирисок и трюфелей. Вот «Пена дней» здесь выступает этой самой шоколадной конфетой, любовью к которой пылают далеко не все. Я сейчас не коим разом не говорю о том, что у меня вышло ПОП, нет, наоборот, мне кажется, что с этим у меня вышел полный провал по всем фронтам.

Она нереальна, еле ощутима, как прикосновение перьев, невесомых, загадочна, как самая настоящая женщина, в которой должна быть небезызвестная сушёная ягода, близка, как небесные тела, и по-своему обаятельна.

Чудно, что тут ещё скажешь! Ударение уместно на любую гласную.

— А где я, собственно говоря, нахожусь?
— Тут, а где же ещё?
— А-а-а, понятно!..

#ЭЭ1_3курс