Владимир Набоков

А сколько проживёт эта бабочка?

Если задуматься над этим вопросом, то финал просто переполнит чувство безнадёжности, поэтому оставим в покое этот символ возрождения и поговорим про Слепцова, с его говорящей фамилией, как ещё одним очевидным символом рассказа. Он ослеп от горя, отказывается верить в чудо Рождества, думает удавиться.

И так или иначе рассказ о чувстве глубокой утраты, попытке и провале примириться с нею. Написано глубоко, натурально и красиво, как умеет Набоков. Здесь не будет личностей, только образы, и оттого ещё пронзительнее воспринимаются написанные чувства.

Вот только странная штука, даже в этом небольшом рассказе меня не покидает ощущение, что Набоков прежде всего выпятил свою интеллектуальность со всей символикой и кружевами описаний, что он просто играет в идеи, не вкладывая в текст свою душу.

И, вроде как, я даже оценила и слог, и приёмы, и тему, но вот смогла ли почувствовать? Нет. Будто Вселенная не даёт мне просто так взять и вычеркнуть Набокова из планов на чтение. Будто мне нужно его понять, принять, полюбить, а я не могу.

И оценить рассказ не могу.

Ваш Алён
#АК_2024 (21. Сезонное произведение)

Любите ли вы Набокова так, как люблю его я? А секс?

А гибки ли вы мыслями, границами дозволенного и языком? Во всех смыслах.

Тогда вам сюда. В противном случае- книгу не рекомендую.

Это круто даже для Набокова! Ушёл в отрыв сразу в нескольких плоскостях. И хорошо, что этот роман пришелся мне для знакомства если не последним из его творений, то точно уже со знанием автора.

Равнодушным этот роман не оставит никого. Взбесит в самом начале как и меня эта странная альтернативная история и география. Да, не поверите, упражнения с ловкими фразами, перевертышами и невообразимой игрой слов, свойственные Владимиру Владимировичу, в этом романе перешли на перекраивание карты мира, названий, имен и событий. Это путало и раздражало, но обещало интересную вакханалию далеко за гранью привычного.

Интеллигентнейший сарказм и эротизм высшего пилотажа выражается в том, что высоким слогом и многоэтажными фразами автор завораживает и веселит читателя, а потом наступает эффект «жирафа», смысл доходит через несколько мгновений и накрывает горячей волной.

Смело и умно. Весело и игриво (всё время приходило на ум сравнение с фокстротом). Философски трагично и сильно, но буддистски правильно.

Так и не дают покоя автору девочки двенадцати лет. Но какая же гениальная сублимация! А мальчик (братец) до чего хорош: ловок, умен и не по годам изысканный любовник и ценитель прекрасного. Мужчина из него получится не менее поразительный.

Остается только опешить, насладиться тем самым первым летом с «детьми» и пуститься в долгое путешествие, в котором кто знает, как сложится жизнь до самой старости.

А как может сложиться кроме очень интересного? Когда такое происхождение (родители далеки от ханжества и нормальности в общепринятом смысле), такое окружение, перемещения по лучшим точкам мира, пусть вымышленного… Но русская аристократия, книги, лошади, икра, (и вальсы Шуберта и хруст французской булки…) Швейцария и Франция, Америка и Канада… некоторые явления «торчат своими ушами» из любых вымышленных имен собственных.

Эту книгу можно брать не необитаемый остров только ради языка. И тех тысяч смыслов, которые остались неразгаданными при первом прочтении. Можно разглядывать каждую фразу, как автор разглядывает насекомых. Даже в этом романе они повсюду: и напрямую, и в описании посторонних явлений.

Ох, не прост чертов гений! Но это шедевр.

#балда (сАпог, 5 строка, 2 столбец)
#жанромания2 (10. Классическая литература)

Главная причина, по которой я решил помучиться с очередной книгой Владимира Набокова, состоит в том, что «Защита Лужина» – это шахматная история. Шахматы я люблю очень. Периодически играю в блиц в интернете – в перерывах на работе, перед сном, или даже когда пишу отзывы на книги и стопорюсь, пытаясь расставить правильные слова по местам. Игра, развлечение, лёгкая зарядка для мозга – не более. Для Лужина шахматы стали всей его жизнью. Как раз за таким литературным героем мне было интересно понаблюдать.

Как всегда, всё тянется из детства. Уже на первых страницах книги отец отнимает у Лужина это самое детство и начинает агрессивно готовить его к судьбе гения. Внук Лужина-скрипача, сын Лужина-писателя, маленький мальчик – тоже Лужин, в его жилах течёт та же кровь, и одно это уже обязывает его ко многому. Даже если мальчик, кажется, ни к чему толком не предрасположен, даже если он замкнут, необщителен и аутичен, он всё равно должен стремиться к неведанным и, по правде сказать, ложным, вершинам, каким бы тернистым не был путь ребёнка.

Гения, как водится, никто не понимает, а он, в свою очередь, не понимает простых людей. Парадокс, но, лишённому детства Лужину, так и не удалось повзрослеть. Словно король под угрозой мата в один ход, он навсегда застыл, застрял в своей малодушной инфантильности. Принимает любое слово или действие в отношении себя за чистую монету. И отвечает так же чисто, без пошлой лести и скрытых подтекстов – а таких негибких судьба сгибает силой. Оттого Лужин и задыхается в т.н. «нормальной» жизни, потому что не понимает и не знает её. И не узнает, играя в шахматы, мотаясь из города в город, а вернее сказать, из одного шахматного кафе в другое, от доски к доске, не чувствуя ни места, ни соперников, ни секундантов, не чувствуя хода времени, если, конечно, это не то время, что отведено шахматисту за партией. Свадьба, квартира, зарплата, здоровая психика – всё это не для него. И любая резкая перемена, направленная на то, чтобы вырвать Лужина из шахматного контекста, лишить его единственного щита, которым он так долго и успешно прикрывался, будет для него равносильна приговору к высшей мере.

Банально вновь и вновь хвалить автора за его слог. Но, чёрт возьми, пишет Набоков действительно здорово: задорно, остроумно, прерывисто и резко. Очень музыкально. И, временами, с какой-то непонятной раритетной лексикой. Кажется, что некоторые слова, из использованных, не были в ходу и сто лет назад, а сейчас – и подавно. А он как ввернёт словечко! При этом смысл их однозначен и предельно ясен, но откуда он их достал, эти давно забытые слова? И ведь не чувствуется никакой фальши – всё выверено, стоит на правильных местах.

«Защита» из названия – это не столько шахматный термин, сколько мерило того, чем стала шахматная игра для героя – каменной стеной от матери с её налётом тихого безумия, и от отца с его бешеным тщеславием и даже некоторой абсурдной завистью к таланту собственного сына. Некоей формой не сублимации даже, а эскапизма – побега от реальности, от внешнего мира. Способом спрятаться среди фигур. Мне сразу вспомнилась малоизвестная картина бельгийского сюрреалиста Рене Магритта «Потерянный жокей» – небольшая сгорбившаяся фигура всадника мчится на лошади неведом куда, затерявшись среди огромных шахматных фигур. Говорят, что Магритта пугали шахматы и картина эта, по его замыслу, должна вселять страх. Но мне она показалась идеальной иллюстрацией к роману Набокова. Кстати говоря, существует вариация этой картины, где белые шахматные фигуры исписаны музыкальными нотами, что снова как будто бы отправляет нас к набоковскому тексту.

#балда (4 строка, 4 столбец, З, ЗВАНИЕ)
#жанромания2 (10. Классика)

ПротоЛолита

Я не фанат Набокова, но отказать в мастерстве ему нельзя. Оторваться от романа невозможно, как и невозможно до конца кого-то обвинить - мне жалко всех, кроме злого ( и голого) Горна, отвращение к которому росло с геометрической прогрессией. Этот мир, где Кречмар метается и совершенно не может понять, что же ему свейчас хочется, хочет ли он любви верной и преданной ему женщины или плотской страсти красоточки, которая крутит им как ей заблагорассудится, что тоже можно понять, этот мир кажется совершенно безвольным, безвыходным и безнадежным. Изо всех сил хочется найти в нем что-то настоящее и доброе: дружбу, любовь, заботу - но все эти чувства тонут в других, более мелких и мелочных, в страхе, похоти, Набоков как будто не оставляет человеку ничего святого.

Дальше будет спойлер, но он не очень влияет на сюжет, поэтому решайте сами - читать или нет.
Добил меня, конечно, момент с больной девочкой. Не так много книг, где у героя умирает дочь, нужно сказать, меня это шокировало. Я мама маленькой девочки и такие вещи, пусть даже в литературе, воспринимаю очень тяжело, тем более Набоков, повторюсь, мастер слова: описанный жар и бред ребенка воспринимается очень живо... И от этих неразрешенных конфликтов Кречмора мне самой становилось тяжелее и тяжелее.
ЧТо еще сказать. Кречмар был слеп метафорически, к концу романа слепота становится физической и прозревает он только на пороге смерти - очень явная метафора.

Описание чувственной любви и ощущений слепца, пытающегося познать мир другими чувствами, пытающегося разъять темноту - высший пилотаж. Ради этих фрагментов стоит прочесть и позже вернуться к роману.

#БК_2024
Книга, которую порекомендует вам ваш лучший друг или подруга.

Сложно преуменьшить заслуги Владимира Владимировича Набокова, но, читая его, я вижу лишь сноба, который возвышает себя над читателем. В этом романе не так ярко, как в Камера обскура, но всё же. Ну и с таким настроением в число почитателей таланта я, понятно, не вхожу, хоть и не доросла оспаривать масштабы оного.

Тем не менее, эту книгу я давно хотела прочитать, чтобы присоединить к Последний день приговорённого к смерти и Идиот в своей мини-коллекции об осуждённых на смерть. Но вот то, да не то.

Вся загвоздка в том, что основную мысль я считала примерно на десятой части этого небольшого романа – все мы приговорены к смерти, но мало кто знает точный день и час. И дальше я искала, что же ещё захочет сказать мне автор. Книга, конечно, небольшая, но исписать 200 страниц ради этого всё равно многовато.

Но последующее лишь нанизывалось – ты не знаешь, кто твой друг или палач, обещание новой счастливой любви тебя не спасёт, а лёгкий путь не обязательно приведёт на волю. А за ними следуют иллюстрации под общим заголовком «живи здесь и сейчас» - напиши то, что хочешь написать, возьми книгу, которую хочешь прочитать, насладись ужином, игрой, жизнью, прибери свою камеру, в конце концов! Не жди конца! Он непременно наступит, но истинное наказание – это его ожидание.

В общем, занятная метафора бытового болота и внутренней тюрьмы, а что же кроме?

Кроме этого, есть оболочка абсурдности происходящего – некая театральная условность, где надзиратель кто-то вроде прислуги, а другой приговорённый – сосед, заходящий на вечерний чай и партию в шахматы.

Всё, конечно, выполнено в фирменном стиле Набокова – витиеватым слогом и филигранно подобранными фразами, где, изменив одну, можно придать всей истории новый смысл. Как и любой порядочный российский писатель, он также наполняет текст отсылками к Пушкину, религиозным текстам и течениям, а ещё, конечно, символами и подтекстами.

Из меня так себе литературовед [к слову, специалисты хорошо потрудились, и обо всём наполнении можно прочитать в интернетах], могу только сказать, что я его тексты не чувствую, меня не окутывает магия слова или образов снов героя. Для меня это рифмованные строки, но не стихотворение.

Всегда Ваш,
Алён
#вордл_эллины