Андре Жид

Мне нравится читать работы о Достоевском первой половины 20 века. В отличии от современных они написаны на человеческом языке, очень легко и доступно. Удивительным является только то, что в то время ещё велись споры и нужны были доказательства того, что Достоевский гений. Курс лекций Андре Жида как раз начинается с противостояния современникам. Нечто похожее было и у Отто фон Шульца. Приведу некоторые аспекты, которые он затрагивает в своих работах, некоторые тезисно. Первое о чем говорит Жид - это о противопоставлении художественных произведений Достоевского и личных писем: Федор Михайлович великий романист, но очень слабый теоретик.
Он сравнивает Достоевского с Рембрандтом. И мне очень нравится это сравнение, думаю эта лучшая визуализация сути произведений. Также очень хвалебно отзывается о Нине Гофман, первом немецком биографе Достоевского. Гофман в книге о Достоевском описывает особенности русских: простота общения (дать приют вчерашнему незнакомцу); неспособность к точном методу (не делает усилий, чтобы преодолеть беспорядок); наклонности к страданию и состраданию (недоверчивость от чувства собственных грехов). Говорит о различии понятия честь: русский предпочтет сознаться в неправоте, что приближено к Евангелию.
Жид пишет о непонимании европейским человеком смирения, которое отождествляется с пассивностью и глупостью. Достоевский же пишет: "Сильно развитая личность отдаёт всю себя всем. Самопожертвование - признак высочайшего развития личности". Как в Евангелие: "кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее". Вся зарубежная литература занимается различными отношениями людей, Достоевский занимается отношением человека к самому себе или Богу.
Как писал сам Федор Михайлович в Преступлении наказании: "Всё, даже преступление его, даже приговор и ссылка, казались ему теперь каким-то внешним, как бы даже не с ним случившимся фактом". Большие события внешней жизни имели в биографии Достоевского меньшее значение, чем то, что дало ему Евангелие. О Достоевского автор пишет: истинное величие бывает непринуждённым, доступным. По доброте своей оно наклоняется к тем, кто ниже, и без труда принимает вновь свою естественную позу.
Всех персонажей произведений Достоевского Жид видит в плоскости смирения и гордости, при чем отмечает, что поведение женских более мужских определяется гордостью. Интеллект играет демоническую роль, самые интеллектуальные - самые опасные. Подчёркивает двойственность характеров, нередко противоречивые чувства или поведение персонажей; полигамию и отсутствие ревности. Отмечает особенность перехода от книги к книге. После Записок из мёртвого дома написано Преступление и наказание: Раскольников отправляется в Сибирь. Затем Идиот, в начале которого Мышкин находится в состоянии "христианском" схожем с состоянием Раскольникова в конце. Затем Вечный муж, об отношениях без ревности, как между Мышкиным и Рогожиным в Идиоте.
Также выделяет, что Достоевский обнаруживает три пласта, области души:
1) душевную, которая даёт возможность приблизиться к воскресению по Толстому;
2) область страстей, которые не задевают душу (Вечный муж);
3) интеллектуальную, чуждую душе (записки из подполья). Великие искушения по Достоевскому - искушения интеллектуальные, недоуменные вопросы. Кто предаётся размышлениям и фантазирует, но не действует, отравляет себя. Примеры: Раскольников-Ставрогин-Иван Карамазов-Кириллов - сверхчеловек (если Бога нет, то я Бог). При этом Раскольников верующий, не может избавиться от мысли о своей посредственности.
Человека интеллектуального Достоевский считает неспособным к действию. Действие предполагает некоторую умственную ограниченность. Под давлением ума горделивого действует другой: Свидригайлов, Пётр Степанович.
Также в этом сборнике кроме лекций о Достоевском есть некоторые эссе, в частности в одном из них Жид выделяет 10 лучших произведений французской литературы:
"Пармская обитель" Стендаль (сомневался между ней и "Красное и черное");
"Опасные связи" Лакло;
"Принцесса Клевская";
"Манон" Леско;
"Доминик" Фромантен;
"Кузина Бетта" Бальзак;
"Мадам Бовари" Флобер;
"Жерминаль" Золя;
"Британик" Расин;
"Марианна" Мариво.
Хвалит Марселя Пруста.
Также в сборнике приводится предисловие к "Арманс" Стендаля.

Дело ясное, что дело темное, на то они и подземелья. Книга довольно сложна, как для восприятия, так и в смысловом отношении, и оставляет она противоречивые впечатления. Роман повествует о нескольких французских семействах, которые становятся жертвами хитроумной и смелой до безрассудства афёры. Шайка ловких мошенников выбивает из ревностных католиков деньги на спасение Папы римского, которого якобы подменили масоны и заточили в подземелья Ватикана. Видимо, подземелья эти темны и извилисты, поскольку сюжет книги и общая ее атмосфера именно такова. Книга пестрит недоговоренностями и многословными оборотами, автор регулярно перескакивает с одного персонажа на другого, причем с обязательной подробной обстановкой на ранней биографии оного. В целом книгу было читать тяжеловато, особенно вначале, пока главная интрига не проступила отчетливо, и главы казались набором разрозненных сведений из жизни пары-тройки семейств.

На чем хочется остановиться отдельно, так это авторская ирония. Она пропитывает книгу от корки до корки и привлекала много больше моего внимания, чем сюжетные перипетии. Андре Жид целенаправленно и обстоятельно высмеивает среднюю буржуазию и интеллигенцию, бесполезность их занятий (хотя они мнят себя важными птицами от науки и литературы), их душевную пустоту, инертность, откровенную недалекость, подверженность стереотипам. Список этот можно продолжать, и хотя автор маскирует насмешку под наивность восприятия и пишет в основном в приподнятом тоне, образы героев, мягко говоря, не притягивают, это вполне заурядные, скучные, серые, если ассоциировать с цветовой палитрой, люди. Да и вообще, несмотря на то, что в книге достаточное число героев, разнообразием характеров она похвастаться не может, нет в них яркости. К иронии автор добавляет настроения плутовского романа и модернистскую манеру обращения со словом. Форма создана не из простых, наполнение ей соответствует, вот только красоты, что внешней, что внутренней мне не хватило.

Что касается симпатий, то некоторое время они находились на стороне мошенников, ведь на фоне однообразных типов из общества добропорядочного они отличались дерзостью, готовностью к действию, решительностью и, что мне наиболее импонировало, сообразительностью. Да и деньги они выманивали у глупцов, к тому же не самых нуждающихся. Как в самом деле можно сочувствовать невеждам, что покупаются на непроверенные слухи и жертвуют во имя абстрактной идеи да еще и на пользу церкви, у которой, надо думать, своих средств не хватало. Бедняги. Собственно, шайка аферистов позаимствовала свои приемы в том числе и у церкви, мало ли обманов и манипуляций с целью наживы совершила она за свою многовековую историю. Жаль только, что на приманку попались повинные лишь в своей глупости обыватели.

Обман обманом, но где есть место одному преступлению, там недолго ждать и второго, а дальше их количество начинает расти подобно снежному кому и нередко заканчивается человеческими жертвами. В уравнение попадают новые неизвестные, афера в конце концов выходит из-под контроля, финал для мошенников поэтому закономерен и совсем не радужен. Одна из неизвестных – случайность. Случайная встреча и случайное убийство перевернули судьбы почти всех персонажей этой истории. Причем случайным убийство было не по неосторожности, а просто потому, что человек мог его совершить и уйти ненаказанным (мотива нет, улик вроде бы тоже), просто из интереса. Вот они и появились, узкие, мрачные, грязные подземелья человеческой души, и неважно, сколько франков у тебя в кармане и насколько хорошо ты одет.

А еще для книги характерна отрывистость. Истории некоторых персонажей начаты, но позже сведены на нет. Автор как будто намеренно не договаривает и обрывает сюжетные линии. Вопрос только, почему. Похожий вопрос возникает и в финале. Финал странный, не то что бы неожиданный, скорее какой-то надуманный. Из ниоткуда вдруг появляется любовь, и веет от нее увесистым таким гротеском, потому как возвышает она героя почти моментально и так же скоро заставляет его переоценить свои взгляды. Впрочем, возможно, что не совсем. Потому что финал оставляет читателю простор для предположений.

#буклайв_дом_10

Наверное, на этот раз Андре Жиду все-таки удалось оправдать мои читательские ожидания. Это заявление, конечно, звучит примерно как "галантерейщик и кардинал", но, думаю, что могу сказать так, принимая во внимание впечатления от чтения его книг, о которых я писала в рецензии к "Имморалисту".

В этом произведении мне понравился и сюжет, и многие рассуждения, и объема было в общем достаточно, чтобы роман показался законченным и глубоким. Хотя был момент, когда мелькнуло опасение, что в случае с Жидом большое количество страниц ещё не гарантирует ощущения полноты. Потому что после многообещающего начала стало казаться, что многочисленным увесистым ружьям, развешанным в первой части, не хватит времени выстрелить, или автор повесил их просто так, и они и не должны стрелять. Этого, к счастью, не случилось, но некоторые выстрелы были все-таки довольно скромными, как хлопки игрушечного пистолетика.

Что касается языка, несколько резал слух внезапный переход с повествования в прошедшем времени на настоящее. Не знаю, это ли задумка самого автора, или небрежность переводчика.

И ещё две вещи, без которых роман только выиграл бы, на мой взгляд:
1. Присутствие ангела в одной главе, появление которого описывается, как нечто совершенно обыденное, не вызывающее хотя бы удивления, -вроде встречи с приятелем в метро. То есть это не видение, вызванное гипоксией головного мозга, усердным голоданием в пост, длительными духовными практиками, сновидением или употреблением галюциногенных грибов. Нет, просто появился вдруг ангел, взял за руку и повёл. Можно, конечно, предположить, что это было все-таки видение, но настолько реалистичное, что автор не пожелал даже дать повода усомниться в его реальности. Но все-таки это выглядело роялем в кустах.

2.Последняя глава второй части романа - какое-то оскорбление читателю, любящему самому разбираться в характерах героев и давать собственные оценки. Автор на всякий случай все разжевал и пояснил, кто хороший, а кто плохой. А то вдруг вы попали под обаяние негодяя и не разобрались.

В общем, если не читать 7 главу второй части и не обращать внимания на прочие мелочи, о которых выше, то роман достойный.
Интересное повествование со множеством совпадений и переплетений сюжетных линий.
Серьёзные мысли для любителей порассуждать.
Тема фальшивой монеты в применении к людям и их поступкам: внешний блеск, который принимается за истинную сущность человека и наоборот; честность, которая в мире фальши выглядит почти мошенничеством. Притягательность "фальшивых монет" и "фальшивомонетчиков"; беды, к которым может привести желание принадлежать к их миру.
Снова затронута основная тема Имморалиста: возможности, скрытые в человеке, которые "убивает в нем тяжкая плита нравов."

И в конце романа - сюрприз в виде очень интересного рассуждения Лаперуза о Боге; после "Тесных врат" никак не ожидаешь такой мысли от Жида.

Мои отношения с произведениями Жида напоминают анекдот о мышах, которые кололись, плакали, но продолжали жрать кактус.
Это третья его книга, и после каждой у меня остаётся смешанное чувство некоторой неудовлетворенности; и тем не менее я принимаюсь за следующую с желанием найти в ней то, чего не хватило в предыдущей.

"Имморалист" оставил двоякие чувства. С одной стороны, читать легко, с другой - язык не слишком поражает воображение своей красотой. Тема, затронутая в романе, интересная, но на мой взгляд, формат короткой повести не позволяет как следует раскрыть её. От всего этого остаётся какое-то ощущение недостаточной глубины.

А тема хорошая. Человек, который жил, не особенно задумываясь о жизни, оказывается на пороге смерти, и выкарабкавшись, делает открытие, что прежде и не жил вовсе, если точнее, то не осознавал, что живёт. И вообще, что именно есть жизнь, что есть человек? Можно ли считать настоящим человека, существующего в условиях воспитания, морали, правил, культуры? Если снять весь этот культурный слой, что найдётся под ним? И является ли настоящим именно такой, очищенный от налёта условностей и морали, человек?
Эти мысли занимают героя, и он пускается в исследование дикой цельной жизни.

Словом, для изучения такой проблемы мне хотелось бы чего-то более обстоятельного и развёрнутого, объема повести было явно маловато. Поэтому пришлось додумывать, куда в конечном итоге завели бы героя его поиски. Подумалось, что со временем имморалист Мишель вполне мог превратиться в Сартровского Антуана Рокантена.

Что ж, я, пожалуй, ещё раз попробую кактус. Вдруг с "Фальшивомонетчиками" все сложится?

Я не очень понимаю фанатиков разного толка, а религиозных - тем более. Поэтому девушка Алиса, главный женский персонаж романа, на протяжении чтения вызывала у меня чувство стойкого недоумения.
Поясняю: всю дорогу она всячески отказывается от любви к Жерому, главному герою, с целью принести своё чувство в жертву добродетели.
Нет, я даже могу допустить, что человек совершенно осознанно желает умерщвлять плоть, отказываться от мирских радостей и посвятить свою жизнь служению Господу, да ради Бога, простите за каламбур. Но не лучше ли тогда осуществлять все это в соответствующем заведении, монастыре то бишь. Или, по крайней мере, стараться не задействовать напрямую окружающих, совершенствуясь в этих духовных практиках.

Но нет, мы не ищем лёгких путей. Мы будем писать письма объекту любви, встречаться с ним периодически, уверяться, что он любит-не может, и убеждать его, что любовь наша вечна, но вместе нам быть никак нельзя, иначе чувству кирдык.В общем, такой вот мазохистский подход. Один раз, правда, у Алисы мелькнула здравая мысль (а что если к счастью добродетели идти вместе с Жеромом), но тут же была отогнана, и сразу приведена цитата про тесные врата, куда вдвоём не протиснуться, только гуськом пройти можно.

Сложилось впечатление, что Алиса, не желая сотворить себе кумира, бросилась в другой грех - гордыню; в этом ее отказе от любви видится какое-то нездоровое самолюбование.
Или же, как вариант, и любви нормальной не было, один головной пафос, не зря ведь это чувство держалось в основном на переписке, а при встрече герои испытывали к друг другу в лучшем случае неловкость.
И ещё. Мне показалось, что автор такой жертвенной добродетелью восхищается. Хочу ошибиться.